Кастрюля с овощным рагу полетела в мусорный бак, и внутри меня что-то оборвалось.
— Ты же не обидишься? — спросила она, не поднимая глаз.
Я застыла в дверях кухни, машинально сжимая руки. Три месяца замужества превратились в бесконечную череду испытаний. Кухня Виктории Александровны превратилась в территорию постоянного соперничества, где каждое моё кулинарное начинание воспринималось как личное оскорбление хозяйки дома.
— Конечно нет, — ответила я с вынужденным спокойствием, хотя голос предательски дрогнул. — Зачем мне обижаться на то, что вы выбросили мою работу?
Внутри меня всё кипело. Хотелось закричать, высказать всё, что накопилось. Но я только молча стояла, не находя слов.
Началось всё с совместного проживания. Свадьба, медовый месяц в домашних условиях и предложение Миши пожить с его мамой — «это временно, пока в нашей квартире закончится капитальный ремонт. Строители обещают управиться за пару месяцев».
Квартира досталась Мише в наследство от дедушки — небольшая, но в хорошем районе. При жизни дедушки ремонт там не делали — сначала не было достаточно денег, а когда дедушка совсем ослаб, было не до обновления жилья.
Миша только-только получил документы на наследство, и мы решили сразу взяться за ремонт, чтобы начать семейную жизнь в обновлённой квартире. За тридцать лет там ни разу не меняли ни трубы, ни проводку, поэтому без капитального ремонта было не обойтись.
А пока простая двухкомнатная квартира свекрови в тихом районе превратилась в территорию постоянных микроконфликтов. Хотя формально меня приняли в семью, я всё отчётливее ощущала себя гостьей, которой милостиво позволили остаться.
— Ева, пойми правильно, — объяснял Миша, когда я делилась очередной неприятной ситуацией с его матерью, — мама просто привыкла всё делать определённым образом. Она столько лет проработала на профессиональной кухне. У неё свои стандарты чистоты и порядка.
Я только кивала в ответ. Кивала и старалась не показывать обиду. День проходил за днём.
Уже через неделю совместного проживания Виктория Александровна начала переделывать всё за мной. Сначала это была посуда.
— В нашей семье посуду моют иначе, Ева, — она демонстративно достала из сушилки чистые тарелки. — Нужно замачивать сначала, а потом тереть круговыми движениями, от середины к краям.
Чуть позже дошла очередь до моей одежды.
— Милая, ты неправильно настраиваешь стиральную машину. Давай я покажу, как это делается.
К концу месяца мне начало казаться, что я превращаюсь в ребёнка, который не умеет ничего — ни готовить, ни убирать, ни даже правильно складывать полотенца.
— Ева, ты слишком остро реагируешь, — вздыхал Миша. — Мама просто такая. Она ко всем придирается, даже ко мне.
Но я видела, как меняется его голос, когда он говорит с ней. Как расправляются плечи, когда он защищает её решения. Мой муж становился мальчиком рядом с матерью, и в этом дуэте для меня места не оставалось.
— Я решила научить тебя готовить по-настоящему, — объявила Виктория Александровна за завтраком. — Миша любит домашнюю еду. А ты, прости за откровенность, готовишь так себе.
Миша уткнулся в телефон, делая вид, что не слышит.
— Я умею готовить, — возразила я. — Просто у нас разные вкусы.
— Разные вкусы? — Виктория Александровна подняла брови. — Дорогая, есть правильная еда и неправильная. То, что ты называешь своими экспериментами, к сожалению, относится ко второй категории.
Я посмотрела на Мишу, ожидая поддержки, но он лишь пожал плечами.
— Мам, не начинай, пожалуйста.
— Я не начинаю. Я предлагаю помощь. Ева же хочет стать хорошей женой? А хорошая жена должна уметь вкусно кормить мужа.
— Я согласна, — сказала я, удивляясь собственным словам. — Научите меня готовить.
Вечером после работы мы начали с овощного рагу. Самого обычного овощного рагу, которое я готовила сотни раз.
— Нет-нет-нет, — Виктория Александровна покачала головой, наблюдая, как я нарезаю овощи. — Ты всё делаешь неправильно. Морковь надо натирать, а не резать кубиками. И лук слишком крупно.
Она аккуратно забрала у меня нож и принялась демонстративно нарезать овощи заново.
— Вот так надо, смотри внимательно. Годы практики, знаешь ли.
Я молча наблюдала за её действиями, проглатывая обиду и пытаясь сохранить самообладание.
С каждой минутой Виктория Александровна всё больше перехватывала контроль над процессом. Она постоянно находилась рядом, направляла мои движения, без предупреждения регулировала огонь, добавляла приправы, которых не было в моём рецепте.
— Ты совершенно не чувствуешь вкусовые сочетания, — покачала она головой, попробовав рагу. — И этим ты собиралась накормить Мишу? Придётся многому тебя научить.
Рагу было готово! Но я лишь механически выполняла указания, чувствуя себя куклой, которой двигает опытный кукловод.
— Ну вот, теперь можно и поужинать, — довольно сказала Виктория Александровна. — Миша оценит настоящую еду.
Миша вернулся с работы уставший и голодный. Он с аппетитом съел две порции, не переставая хвалить мать.
— Вот это да! Вкуснотища. Мам, ты как всегда на высоте.
— Это мы с Евой приготовили, — ответила она, многозначительно глядя на меня. — Я ей показала, как надо.
Я молча собирала посуду со стола, пытаясь не расплакаться от унижения.
На следующий день я решила приготовить овощное рагу самостоятельно. Встала пораньше, пока Виктория Александровна ещё спала, и начала готовить по собственному рецепту.
Нарезала овощи так, как привыкла. Добавила специи, которые любила. Тушила на медленном огне, временами помешивая и вдыхая аромат. Это было моё рагу. Моя маленькая победа в чужом доме.
Когда Виктория Александровна вошла на кухню, овощное рагу уже было готово.
— Что это? — спросила она, принюхиваясь.
— Рагу, — ответила я. — По моему рецепту.
Она подошла ближе, сняла крышку, помешала и поморщилась.
— И ты собираешься этим кормить Мишу?
— Да. Это мой рецепт, и мне он нравится.
Виктория Александровна покачала головой.
— Дорогая, я же вчера показала тебе, как готовить правильно. Зачем эти эксперименты?
— Это не эксперимент. Это то, как я готовлю.
Она помолчала, глядя на меня с сожалением, будто на неразумного ребёнка.
— Ладно, — наконец сказала она.
И вышла, оставив меня в недоумении. Неужели я победила? Неужели она наконец признала моё право на собственное мнение?
Ответ пришёл вечером, когда Миша вернулся домой после работы. Виктория Александровна вошла на кухню с пакетом для мусора.
— Я подумала, — сказала она, беря мою кастрюлю с плиты, — и решила, что не могу позволить тебе кормить моего сына этим.
Не успела я опомниться, как она вылила всё рагу в пакет.
— Ты же не обидишься? — спросила она, завязывая пакет.
Я застыла в дверях, не веря своим глазам. Полтора часа работы, мои надежды, моя маленькая победа — всё летело в мусорный бак.
— Конечно нет, — прошептала я. — Зачем мне обижаться на то, что вы выбросили мою работу?
Я хотела кричать. Хотела швырнуть что-нибудь в ответ. Но вместо этого просто стояла, задыхаясь от бессилия.
— Вот и хорошо, — кивнула Виктория Александровна. — Я уже приготовила нормальный ужин. Миша будет доволен.
— Она выбросила моё рагу! — сказала я Мише вечером, когда мы остались одни. — Просто взяла и выкинула в мусор.
Миша вздохнул.
— Ева, не преувеличивай. Мама сказала, что рагу было несъедобным.
— Она даже не пробовала! Просто выбросила, потому что он был не по её рецепту.
— Послушай, — Миша взял меня за плечи, — мама хочет как лучше. Она просто беспокоится обо мне.
— А обо мне кто беспокоится? — я отстранилась. — Твоя мать унижает меня каждый день, а ты делаешь вид, что ничего не происходит.
— Не драматизируй. Это просто рагу.
— Дело не в рагу! Дело в уважении. В том, что я живу в доме, где меня считают неполноценной.
Миша устало потёр лицо.
— Давай не будем ссориться. Мы же договорились — всего пара месяцев, и мы съедем. Потерпи немного.
— Я терплю уже три месяца! И что изменилось? Ничего. Мы по-прежнему живём с твоей матерью, и по-прежнему я должна подстраиваться под её правила.
— А что ты предлагаешь? — раздражённо спросил Миша. — Снимать другую квартиру, пока в нашей идёт ремонт? Это лишние расходы, которые нам сейчас совсем ни к чему. Все деньги и так уходят на строителей и материалы.
— Я предлагаю тебе защищать свою жену!
Миша отвернулся.
— Знаешь, иногда мне кажется, что ты специально провоцируешь конфликты.
Эти слова ударили больнее, чем я ожидала. Я смотрела на мужа, не узнавая его. Куда делся тот человек, который обещал быть моей опорой? Который клялся защищать и поддерживать?
— Ясно, — тихо сказала я. — Значит, это я во всём виновата.
Ночью я не могла уснуть. Миша мирно посапывал рядом, будто ничего не произошло. Будто не предал меня несколько часов назад.
Лёжа без сна, я пыталась понять, в какой момент начала терять саму себя. Как позволила чужому мнению заглушить собственные желания и потребности. Как постепенно превратилась в безмолвную тень, которая только и делает, что старается угодить и соответствовать чужим представлениям о правильном.
Наутро я проснулась раньше обычного. Пока дом ещё спал, я прокралась на кухню. На полке стояла новая кастрюля — подарок Виктории Александровны на новоселье, ещё не распакованная. Я достала её и решительно приступила к приготовлению овощного рагу. Моего рагу, по моему рецепту.
Когда хозяйка дома появилась на кухне, я спокойно помешивала ароматное варево.
— Снова за своё? — в её голосе звучало неодобрение.
— Вовсе нет, — ответила я, не отрываясь от готовки. — Это новый подход.
Она подошла ближе, заглянула в кастрюлю.
— И что же тут нового?
— Я готовлю рагу. Не для вас, не для Миши. Для себя.
Виктория Александровна хмыкнула.
— Вот как? И чем же он отличается от вчерашнего?
— Ничем. Оно точно такой же. Но сегодня я не позволю вам его выбросить.
Она посмотрела на меня с удивлением.
— Ты становишься дерзкой!
— Я становишься собой, Виктория Александровна. И мне это нравится.
Она молча наблюдала, как я выключаю плиту, кладу рагу в тарелку, сажусь за стол и начинаю есть.
— Хорошо, — произнесла она после долгой паузы. — Это твоё дело. Но я не допущу, чтобы Миша питался... этим.
— Не беспокойтесь, — я спокойно продолжала есть. — Я не предлагаю ему свое рагу. Пусть ужинает тем, что вы приготовите.
Она посмотрела на меня с непониманием, слегка вскинув брови.
— Странно для любящей жены, тебе не кажется?
— А наша ситуация не кажется вам странной для счастливой семьи? — я подняла на неё глаза. — Хотя мы все старательно притворяемся, что всё идеально.
Вечером Миша вернулся с работы и застал странную картину: я сидела в комнате с собранными вещами, а его мать молча смотрела телевизор.
— Что происходит? — спросил он, переводя взгляд с меня на мать.
— Я переезжаю к подруге, — ответила я. — На время.
— Что? Почему?
— Потому что я не могу больше жить в доме, где меня не уважают.
Миша растерянно посмотрел на мать.
— Мам? — он перевёл вопросительный взгляд на Викторию Александровну. — Что у вас произошло?
Та только покачала головой.
— Твоя жена вдруг решила, что может делать всё по-своему, хотя живёт под моей крышей.
— Я всего лишь решила сохранить хоть каплю самоуважения, — ответила я спокойно. — И право готовить еду так, как считаю нужным. По крайней мере для себя.
Миша выглядел совершенно потерянным.
— Но... мы же договорились потерпеть. Всего пара месяцев.
— Прошло уже три месяца, Миша. Да, я понимаю — гнилые перекрытия, проблемы с проводкой, эта бесконечная история с плиткой... Но суть-то не в ремонте! Мы по-прежнему живём с твоей мамой, и всё это время я вынуждена подчиняться её правилам, а ты просто стоишь в стороне, когда она меня унижает. Даже не пытаешься вмешаться.
— Я не вмешиваюсь, потому что не хочу обострять ситуацию! — возразил Миша. — Если я начну вставать между вами, будет только хуже.
— Для кого хуже? — я посмотрела ему прямо в глаза. — Для тебя? Конечно, удобнее делать вид, что ничего не происходит.
— Ева, пойми, мы в мамином доме. Мы вынуждены соблюдать её правила. Это временно.
— Временная ситуация не даёт ей права обращаться со мной как с неразумным ребёнком. И не снимает с тебя ответственности защищать меня.
Миша беспомощно развёл руками.
— Что ты предлагаешь? Ругаться с ней каждый день? Устраивать сцены?
— Я предлагаю тебе хотя бы раз принять решение и действовать! А не плыть по течению.
— Я действую! Я контролирую ремонт, решаю проблемы по мере их возникновения...
— В квартире — да. А здесь, в этих отношениях — ты бездействуешь.
— Что ж, раз ты так считаешь, — Миша отвернулся, — может, тебе самой стоит что-то предпринять?
— Именно это я и собираюсь сделать, — решительно сказала я.
Виктория Александровна неожиданно фыркнула.
— Ой, какая мелодрама! И всё из-за какого-то рагу.
— Дело совсем не в рагу, — я посмотрела ей прямо в глаза. — А в элементарном человеческом уважении, которого я здесь не вижу.
Миша подошёл ближе, осторожно взял меня за руку.
— Давай не будем горячиться, Ева. Я уверен, что мы сможем найти компромисс.
— Мы уже пытались найти этот компромисс, Миша. Не раз и не два. Что-нибудь изменилось?
— Но куда ты пойдёшь?
— Я же сказала — к подруге. На время, пока не решу, что делать дальше.
Он выглядел испуганным, будто только сейчас осознал серьёзность ситуации.
— Ты... ты хочешь развестись?
— Я хочу, чтобы ты решил, кто для тебя важнее — жена или мать. Потому что совместить нас не получится.
Виктория Александровна фыркнула.
— Какие громкие слова! Неужели нельзя просто научиться готовить нормально?
Я поднялась, взяла сумку.
— Вот видишь, Миша? Даже сейчас она не понимает сути проблемы. И никогда не поймёт. Потому что для неё главное — контроль.
— Это неправда, — запротестовала Виктория Александровна. — Я просто хочу, чтобы в моём доме всё было правильно.
— В том-то и дело, — кивнула я. — В ВАШЕМ доме. Не в нашем. И никогда им не станет.
Миша переводил взгляд с меня на мать, явно не зная, что делать.
— Я позвоню тебе завтра, — сказала я, направляясь к двери. — Когда ты будешь готов говорить серьёзно.
***
Прошла неделя. Я жила у подруги, ходила на работу, готовила себе по собственным рецептам и постепенно возвращала себе утраченное чувство собственного достоинства.
Миша звонил каждый день. Сначала умолял вернуться, потом обвинял в эгоизме, затем снова умолял. Я была непреклонна: либо мы снимаем отдельное жильё, либо расстаёмся.
— Но мы же не можем позволить себе съёмную квартиру, — повторял он. — Все деньги будут уходить на аренду.
— Значит, мы поживём скромнее. Но зато отдельно.
— Мама обещала больше не вмешиваться в твою готовку...
— Дело давно не в твоей маме, Миша. А в тебе. В том, что ты не можешь определиться, чья сторона тебе ближе.
Я уже перестала ждать каких-то изменений, когда через десять дней он позвонил и сказал:
— Представляешь, рабочие закончили ремонт! Все перекрытия заменили, проводка новая, плитку наконец-то уложили. Приезжай скорее, я хочу показать тебе нашу обновлённую квартиру.
Я приехала на следующий день, не веря своим глазам. Квартира преобразилась до неузнаваемости. Всё было новым — светлые стены, ламинат вместо старого линолеума, современная сантехника, встроенные шкафы. Пахло свежей краской и новыми возможностями.
Я медленно обходила комнаты, касаясь новых стен, открывая шкафчики, проверяя краны. Всё действительно было сделано на совесть. Особенно радовала кухня — небольшая, но функциональная, с удобной рабочей поверхностью и новой плитой.
— Здесь можно готовить что угодно, — заметил Миша, стоя в дверях. — И никто не будет критиковать твои рецепты.
Я подошла и обняла его, чувствуя, как постепенно тает горечь последних недель.
— Ты рассказал маме, что ремонт закончен?
— Да. Реакция была... сложной. Сначала обвинения, потом слёзы. Говорила, что я её бросаю, что она всю жизнь мне посвятила, а теперь останется совсем одна.
— И что ты ответил?
— Что я не бросаю её. Что буду навещать, помогать. Но жить должен со своей женой. В своей квартире.
Я поцеловала его, чувствуя, как внутри разливается тепло. Впервые за долгое время я увидела в нём мужчину, а не маминого сынка.
— Представляешь, — вдруг сказал Миша, — мама передала тебе подарок.
Он достал из сумки небольшой свёрток. Внутри оказалась новая кастрюля — маленькая, но изящная.
— Она сказала, что это тебе для овощных рагу.
Я рассмеялась, глядя на кастрюлю. Виктория Александровна оставалась верна себе даже в поражении.— Передай ей спасибо, — я повертела кастрюлю в руках. — И... может, когда-нибудь пригласим её в гости? Я даже готова приготовить своё фирменное рагу специально для неё.
Миша заключил меня в объятия, и я почувствовала, как от сердца отлегло. Мы начинали с чистого листа — в обновлённой квартире с качественным ремонтом и новенькой кастрюлей. И самое главное — мы начинали жизнь на своей территории, со своими правилами, без чужого контроля.