— Я не дам денег, вы снова их потратите на Женьку, — Антон злился и не сдерживал себя. — Хватит врать, самим не противно?
— Но если сказать правду, ты точно не дашь, — пожал плечами отец. — Сам виноват, заставляешь нас выкручиваться.
Антон привык к тому, что получает известия из дома от знакомых. Вот и теперь ему прилетело очередное сообщение от друга детства Кирилла: «Прикинь, встретил твоего братишку в «Синей птице». Уже третий день там сидит, инвесторов ищет под свою идею. Говорит, родаки помогли с первым взносом. Ты в курсе?»
Антон медленно вдохнул холодный осенний воздух. В голове крутилось последнее мамино сообщение: «Сынок, нам на анализы надо. Папе колени лечить. И таблетки подорожали».
«На анализы?» — Антон усмехнулся и покачал головой.
Три дня назад он перевел им тридцать тысяч. Не первый раз, не последний. Всегда так было, если родителям нужно, значит, дает. Не задавал лишних вопросов. Они оба бывшие учителя, пенсия небольшая, возраст берет свое. Отец, конечно, подрабатывает, ведет кружок шахмат. Но все реже, здоровье подводит. А он может помочь, почему бы и нет?
Телефон снова завибрировал. Еще сообщение от Кирилла: «Слушай, я, наверное, лишнего сболтнул. Женька твой хвастался, что ты, типа, щедрый, помогаешь семье. Он конкретно так сказал, мол, Антошка пусть делится, от него не убудет».
Антон провел рукой по лицу, чувствуя накрывающую волну злости. Встал, снова сел. Мимо пробежала собака, за ней хозяин с поводком наперевес. Обычная картина,обычный день, только вот внутри все переворачивалось.
Он открыл галерею в телефоне, пролистал недавние фотографии в аккаунте брата. Вот оно — фото из родительской квартиры, которое Женя выложил в соцсети неделю назад. На заднем плане отчетливо виднелся старый холодильник. Тот самый, про который мама говорила:
– Сломался, пора менять, переведи на новый
И он, конечно, купился.
В купе поезда Антон привычно открыл ноутбук. Работа успокаивала — цифры, коды, задачи. Здесь все было логично и предсказуемо, не как у людей.
Он поймал себя на мысли, что не удивлен. Где-то глубоко внутри давно ворочалось неприятное подозрение. Братец Женя, вечное «солнышко», «наш талант», «ему просто не везет». Сколько себя помнил, Антон видел эту разницу.
Вот им десять и пять. Мама гладит Женьку по голове:
– Наш маленький гений, посмотрите, как он рисует!
А его, Антона, не хвалили даже за пятерки и помощь по дому. Будто это было обязательством, а не достижением. А еще отец играл в шахматы только с младшим сыном. Старшего считал недостаточно математически одаренным, хотя Антон сам научился и даже успешно обыгрывал сверстников.
Потом спортивная секция.
– Антон, мы не можем себе этого позволить.
И почти сразу:
– Женечка записался на гитару и английский. Вундеркинд растет!
Антон усмехнулся. Он не завидовал. Никогда. Просто принял как данность, есть любимый ребенок и есть он, надежный старший сын. У каждого своя роль.
Поэтому когда он начал зарабатывать, вопросов не возникало. Родителям нужна помощь? Разумеется, он поможет. Восемь лет помощи деньгами, ремонтом, подарками. Восемь лет, в течение которых ни разу не пришла мысль проверить, на что на самом деле уходят эти деньги.
***
За окном мелькали огни маленьких станций. Москва осталась позади. Впереди — родной город, родители и брат, который, возможно, сейчас сидит в кафе и рассказывает потенциальным инвесторам о своей великой идее, финансированной старшим братом. Даже не подозревая, что скоро придется отвечать на неудобные вопросы.
К родительскому дому Антон подошел в десять утра. Стоял, рассматривая облупившуюся краску на подъездной двери. Что-то внутри противилось — входить не хотелось. Нажав кнопку звонка, он услышал мамины торопливые шаги.
— Антошенька! — Ирина всплеснула руками. — Ты чего не предупредил? Я бы пирогов напекла...
Лицо матери, несмотря на удивление, светилось радостью. Антон шагнул в квартиру, пахнущую корицей и яблоками. Значит, пироги все-таки были. Но не для него.
— А отец где? — спросил он.
— На рынок пошел. Женечка заглянет обедать, вот готовлю.
Антон кивнул. Все как обычно. Брат «заглянет», значит, день расписан под него. Он прошел на кухню, отмечая детали, не досчитался новой микроволновки, модной кофеварки, которую привозил в свой прошлый приезд. А ведь месяц назад мама сообщала ему, как рада этим покупкам.
— Техника новая, смотрю, не прижилась, — он постарался говорить спокойно, но получалось не очень.
Мать замерла на секунду, потом засуетилась у плиты.
— Да так, вышло… Случайно. Сосед Николай Петрович попросил продать, очень понравилось...
Антон открыл старый холодильник. Внутри — деликатесы, коньяк, красная икра, а они просили «на лекарства».
— Мам, — он закрыл дверцу, — я видел Женькину фотографию. С этим холодильником. Ты говорила, что старый сломался, купили новый.
Ирина отвела взгляд.
— Ну... — Повисла пауза. Мать зажгла газ, медленно вытерла руки полотенцем.
— Мы решили Жене немного помочь. У него сейчас сложный период, ты же знаешь. Он бизнес налаживает.
Антон усмехнулся, но смех застрял в горле.
— Бизнес? Из тех денег, что я вам отправил на лечение и холодильник? А вот это все великолепие кому? Тоже Женечке?
— Антон, ты что? — мать пригладила и без того гладкий пучок. — Мы взрослые люди, сами решаем...
— Решаете обманывать меня? — голос стал почти неслышным. — Просите на таблетки, а покупаете... Это все? Что лечить икрой собрались, мам?
В этот момент хлопнула входная дверь. Отец и Евгений ввалились в квартиру, смеясь над какой-то шуткой, Антон почувствовал, как внутри что-то дрогнуло.
— Брательник! — Женька сиял улыбкой. — Какими судьбами? А мы вот с отцом встретились, решили...
Он замолчал, почувствовав атмосферу, Николай, поймав взгляд Антона, опустил глаза.
— Жень, — Антон повернулся к брату, — слышал, ты стартап запускаешь? Расскажи, интересно.
Евгений оживился:
— О, да! Представляешь, это будет прорыв на рынке. Платформа, где люди меняются услугами без денег. Новая экономика!
— Без денег? — Антон поднял бровь. — А запускаешь на чьи?
Женя переглянулся с родителями.
— Ну... Первоначальный капитал нужен всем.
— И ты его взял у родителей? У которых пенсия и больные колени?
Брат пожал плечами, в глазах мелькнуло раздражение.
— Да, родители помогли. Но это же семейное. Ты же не против? Ты-то в Москве своей жируешь. А у меня какие перспективы тут? Вот с бизнесом…
Антон открыл свой телефон, нашел сообщения от матери за последние полгода. Зачитал вслух:
— Сынок, нам на операцию папе нужно... На лекарства не хватает... Холодильник сломался... Нечего есть...
Он поднял глаза:
— Итого тысяч триста, не считая холодильника. Я переводил каждый раз. Думал, вам правда нужно.
Мать прикрыла рот рукой. Отец смотрел в пол, не двигаясь, будто привинченный. А Женька... Тот смотрел с вызовом.
— Это были мои деньги, — тихо добавил Антон. — Заработанные. Те, что я мог бы потратить на сына. Да даже просто на отдых.
— Ты богатый, — отрезала вдруг мать. — А он твой брат. Ему сложнее. Ты сильный, ты справишься.
— Вы определитесь, а то выходит, словно сильный — это ругательство, — Антон посмотрел матери в глаза. — Я, значит, и правды не заслуживаю. А ради Женечки соврать не грех?
— Это не обман! — воскликнула мать. — Это поддержка семьи!
— Близкие люди так не поступают, — ответил Антон, направляясь к выходу.
Никто не попытался его остановить. Он вышел из квартиры, не оглядываясь, зная, что переступил точку невозврата.
Вокзальный буфет встретил Антона запахами дешевого кофе и беляшей. До обратного поезда оставалось три часа. Он сидел, прокручивая в голове утренний разговор, пытаясь найти то, что он мог бы сказать или сделать по-другому.
Телефон снова завибрировал, звонила мать. Третий звонок за последний час. Антон нажал «отклонить» и отключил звук. В голове стучало: «Почему, почему, почему?»
Почему всегда так — один ребенок любим просто за то, что он есть, а другой должен заслуживать внимание?
Он вспомнил, как отец продал дачу, единственное, что досталось от деда, чтобы оплатить Женькино поступление в столичный вуз. А когда Антон просил помочь с курсами программирования, ему ответили:
– Надо уметь самому решать свои проблемы.
Женя бросил тот вуз через два года, Антон выучился сам, зубрил по ночам после работы грузчиком.
Телефон снова ожил, теперь пришло сообщение от брата: «Ты че, обиделся? Как маленький! Все всегда так делают. Я бы тебе тоже помог, будь у меня деньги».
Антон хмыкнул. У Жени никогда не было денег. Зато всегда были «перспективы» и «идеи», а еще уверенность, что ему все должны.
Внезапно на экране высветился входящий от Димки, его двенадцатилетнего сына.
— Привет, пап, ты где? Мы сегодня идем на выставку роботов?
Черт. Он совсем забыл. Они договаривались на сегодня.
— Сынок, прости, я... Не в городе. Срочно пришлось уехать.
Сын замолчал.
— Опять работа, да? — в голосе мальчика слышалось плохо скрываемое разочарование.
— Не работа. Семейные дела, — Антон сглотнул комок в горле. — Но я тебе обещаю, мы пойдем, как только вернусь.
— Ладно, — без энтузиазма ответил Дима. — Мама говорит, ты всегда так. Обещаешь, а потом работа или еще что-то.
Антон закрыл глаза. Ведь правда, сколько раз он отменял встречи с сыном из-за срочных родительских проблем? «Папе нужны анализы», «маме помочь с крышей»... А на самом деле — Женькины бесконечные прожекты.
Он набрал номер сына:
— Слушай, Дим. Я постараюсь вернуться к вечеру. Выставка как работает?
— До восьми, — в голосе мелькнула надежда.
— Я буду в семь. Жди меня у входа.
Антон купил билет на автобус, тот приезжал раньше, хотя и не любил этот вид транспорта. Его гнало отсюда не только чувство долга перед сыном. Хотелось побыстрее оставить позади сегодняшнюю некрасивую сцену.
Но телефон снова ожил, на этот раз сообщение от отца: «Сынок, пойми, мы не со зла. Женя всегда был слабее. Мы думали, так будет справедливо. Ты же сильный».
Антон смотрел на экран, и что-то в груди щемило. Страшная, убийственная искренность человека, который даже не понимает, что говорит.
«Справедливо — когда честно, пап», — набрал он в ответ и отправил
Больше сообщений не пришло.
Выставка роботов гудела детскими восторженными голосами. Дима, сияя, тащил отца от одного экспоната к другому. Антон улыбался, слушая бесконечные:
– Пап, глянь!
– Вот это да!
Но часть его сознания оставалась там, в родном городе, в родительской квартире, где сегодня утром что-то важное закончилось, наверное, навсегда.
— Пап, смотри, этот робот умеет решать любые задачи! — Дима дергал его за рукав.
— Любые? Сомневаюсь, — Антон усмехнулся.
— Ну почти любые. А можно мне такого?
Антон потрепал сына по волосам. Типичный вопрос ребенка.
— Знаешь, Дим, робот не поможет решить главные вопросы. Их нужно решать самому. Ну а робота мы… Сами соберем. Если, конечно, мама согласится потерпеть мое присутствие пару часов.
— Да она обижается, что ты не заходишь… После… Развода вашего. А какие, например, вопросы работ не решит? — сын посмотрел с любопытством.
— Например... Не подскажет, как быть честным, когда все вокруг играют не по правилам.
Они вышли на улицу. Сентябрьский вечер окутывал город свежестью и легкой прохладой.
— Пап, а чего ты сегодня уезжал?
Антон помедлил. Раньше он бы ответил что-то вроде «дела, сынок» или «помогал бабушке с дедушкой». Но сегодня слово «честность» ощущалось почти физически.
— Я узнал, что меня обманывают близкие люди. И ездил разобраться
Дима поднял брови:
— И что теперь?
— Теперь... — Антон вздохнул. — Я буду делать то, что считаю правильным. Без чувства вины.
— А они? — не унимался Димка.
— Взрослые люди должны жить своим умом.
Телефон в кармане снова завибрировал. За день он получил двадцать три звонка от матери, пять от отца и три сообщения от брата — от простого «Ты чего психанул?» до обвинительного «Всегда знал, что ты жадный».
На мгновение его захлестнуло сомнение, может, он слишком резко отреагировал? Может, выяснять отношения надо было иначе? Но нет, годы подавляемой обиды, молчаливого принятия правил игры, где он всегда был в проигрыше, этому должен был прийти конец.
Две недели спустя Антон сидел в офисе, просматривая квартальный отчет, когда раздался звонок с незнакомого номера.
— Алло? — голос принадлежал молодой женщине.
— Да, слушаю.
— Это Антон Николаевич? Беспокоят из районной больницы вашего города. Ваш отец у нас в кардиологическом.
Сердце пропустило удар.
— Что с ним?
— Гипертонический криз. Состояние стабилизировали, но нужны дополнительные обследования и лекарства. Ваша мама просила позвонить.
Антон сжал переносицу. Опять очередная манипуляция? Неужели они не понимают?
— Вы знаете, сколько стоит лечение?
— Около пятидесяти тысяч. Это с учетом всех анализов.
Примерно та сумма, которую он решил больше не переводить родителям ежемесячно. Совпадение? Вряд ли.
Не отвечая, Антон открыл другую линию и набрал номер главврача больницы, чей контакт нашел онлайн. Представился, объяснил ситуацию и задал прямой вопрос:
— В вашем кардиологическом отделении есть пациент Соколов Николай Петрович?
Пауза.
— Нет, такого пациента у нас нет. Вас обманули.
Антон закрыл глаза. Значит, и это ложь. Даже болезнь — инструмент манипуляции. И ведь не впервые, просто раньше он не проверял.
Вечером он позвонил в квартиру родителей на домашний телефон.
— Мама, я уточнил в больнице. Папы там нет.
Долгое молчание, потом сдавленное:
— Антон... Ты мстишь нам?
— Нет, — спокойно ответил он. — Я просто больше не хочу быть банком, который обслуживает семейную ложь.
— Но Женечке нужно...
— Стоп. Даже сейчас — ему? Не вам?
Мать замолчала, было слышно, как она тяжело дышит.
— Антон, — наконец произнесла она, — ты же понимаешь, что если не ты, то… Кто ему поможет?
И вдруг его озарило, они не изменятся никогда. Для них это нормально — использовать одного ребенка как ресурс для другого. Выстроенная годами система ценностей не рухнет от одного разговора.
Неделю спустя Антон получил неожиданное сообщение от брата: «Надо поговорить. Только ты и я. Без родителей».
Они встретились в кафе у вокзала. Евгений выглядел непривычно — помятый, с кругами под глазами, без обычного лоска и самодовольства.
— Родаки сказали, что ты перекрыл денежный фонтан, — начал он без предисловий. — Правда, мне они его завинтили еще раньше, сразу после твоего прошлого приезда.
Антон молча пожал плечами.
— И правильно, — вдруг сказал Женя, удивив брата. — Я бы тоже психанул.
— Ты понимаешь, что все эти годы ты жил за мой счет?
Евгений крутил в руках чашку с кофе.
— Я... Не задумывался. Они говорили: «Антон поможет, у него есть». Я и брал, но знаешь, — он поднял глаза, — когда ты перестал давать… Все изменилось.
— Что именно?
— Я устроился на работу, — Женя произнес это так, будто сам не верил. — В сервисный центр стажером. Компьютеры учусь чинить, пока самое простое, термопасту меняю. И знаешь... Мне даже нравится.
Антон внимательно смотрел на брата. Что это — очередная манипуляция или настоящие перемены?
— А твой стартап?
— Да какой стартап, — Евгений махнул рукой. — Бред собачий. Я просто... Не хотел признавать, что ничего не умею. Проще было придумывать проекты, чем реально работать.
Повисла пауза. Антон не знал, что ответить, это признание стоило брату усилий, он видел по его лицу.
— Хочешь знать, что самое паршивое? — продолжил Женя. — Я ведь не знал, что родители тебя обманывали. Они говорили, что ты сам предлагаешь помочь мне. Что это твое желание — поддержать мои таланты.
Антон усмехнулся:
— И ты верил?
— Ну нам же с детства говорили: «Женечка — особенный, ему нужно помогать». Я и привык, что все должны... — он осекся, видимо, сам услышав, как это звучит. — Черт, прозвучало как-то эгоистично, да?
Антон кивнул, но внутри что-то дрогнуло. Может, Женя тоже жертва этой системы? Не избалованный любимчик, а человек, которого не научили стоять на своих ногах? Это был странный вечер, два брата, практически чужие друг другу, говорили так, как никогда раньше. Без притворства, без привычных ролей «успешного старшего» и «талантливого младшего».
— Мать звонила, — сказал Евгений, когда они вышли из кафе. — Требовала, чтобы я тебя образумил. Сказала: «Никаких переговоров с предателем». А я вдруг подумал, кто кого предал? Ты их или они тебя?
Антон посмотрел на брата с удивлением. Неужели тот, кого он считал безнадежно избалованным, способен на такие прозрения?
— Знаешь, Жень, я ведь всегда вас любил. Всех, даже когда было обидно.
— А я тебя ненавидел, — вдруг признался Евгений. — Ты был таким... Правильным. Успешным, все умел. Мне казалось, все вокруг любят тебя больше. Друзья, родители, учителя в школе.
— Серьезно? — Антон не сдержал горького смеха. — А мне казалось, что для папы с мамой существуешь только ты.
Они стояли у вокзальной площади, два человека с общей фамилией и совершенно разным опытом жизни в одной семье.
Женя кивнул.
— А мне?
— А ты взрослый человек, Жень, — Антон положил руку на плечо брата. — Тридцать пять лет. Пора жить своей жизнью.
Через две недели в субботу утром Антон подъехал к родительскому дому. На этот раз — с сыном. Дима никогда раньше не был у бабушки с дедушкой, и Антон понимал, что это его вина, он сам не хотел смешивать два мира.
Мать открыла дверь, и ее глаза расширились от удивления, когда она увидела мальчика.
— Это Дима, — просто сказал Антон. — Мой сын, ваш внук.
Они прошли в квартиру. Отец сидел в кресле, выглядел осунувшимся и постаревшим. Но болезненный вид не вызвал у Антона привычного чувства вины, теперь он знал, что такие приемы годами использовались для манипуляций.
— Мы хотели поговорить, — сказал он, пока Дима с любопытством изучал книжные полки. — Я принял решение.
Родители переглянулись.
— Каждый месяц я буду переводить вам деньги. На карту папы, — он сделал паузу. — И буду просить чеки за лекарства, продукты. Не потому, что хочу контролировать, а потому что доверие нужно восстанавливать.
Мать поджала губы, но промолчала.
— И еще, — продолжил Антон. — Дима будет приезжать к вам иногда. Если вы хотите.
— Конечно, хотим! — воскликнула мать, впервые улыбнувшись.
Отец поднял глаза:
— А Женя? Как же Женя?
Антон глубоко вдохнул. Вот оно, главное испытание. Сможет ли он остаться твердым?
— Женя будет сам строить свою жизнь. Он уже работает. И, поверьте, так будет лучше для всех.
— Но он ведь наш сын! — голос матери дрогнул.
— И я тоже ваш сын, — спокойно ответил Антон. — И я тоже заслуживаю честности… И любви.
Все, и он сам, и родители, понимали, что это момент истины. Либо они принимают новые правила, либо разрыв станет окончательным.
Отец махнул рукой и неожиданно достал с антресоли шахматы. Расставил фигуры и выжидающе посмотрел на сына. Мама ринулась ставить чай, а Антон с усмешкой опустился в кресло напротив отца. Раньше тот никогда не предлагал ему сыграть, только Жене. А теперь… Все изменилось.
Антон взял в руки пешку и сделал ход. А Димка устроился на подлокотнике кресла деда и приготовился следить за игрой.