Глава 24: Выбор
Осенний ветер гнал по небу стайки рваных облаков, цеплявшихся за шпили небоскребов Шанхая. Линь Чжэнь стоял у окна своего кабинета, сжимая в руке письмо с фамильной печатью клана Линь — алый дракон, обвивающий иероглиф «вечность». Приглашение от деда не сулило ничего хорошего: старик никогда не вызывал его в родовое поместье просто для беседы.
Мэйли, сидевшая за столом с эскизами новых композиций для студии, подняла глаза. Ее пальцы замерли над веткой цветущей сакуры, которую она аккуратно вплетала в черновик.
— Ты поедешь? — спросила она тихо. Ее голос, обычно звонкий, сейчас дрогнул, словно струна, задетная холодным пальцем.
Он кивнул, не поворачиваясь. За стеклом город пылал огнями, но его глаза видели лишь тени — те самые, что десятилетиями копошились в стенах поместья. Дед. Правила. Долг.
— Он требует моего присутствия к завтрашнему рассвету.
Мэйли встала, и шелк ее платья шелестнул, как опавшие листья. Она подошла к нему, положив ладонь на его сжатый кулак.
— Ты вернешься?
Линь Чжэнь наконец обернулся. В ее глазах он прочел не страх, а готовность. Готовность к бою, который не был ее, но стал общим.
— Всегда.
***
Родовое поместье напоминало музей: резные панели из черного дерева, свитки с каллиграфией династии Тан, вазы эпохи Мин, застывшие в вечном молчании. Воздух здесь был густым, пропитанным запахом сандала и власти.
Дед сидел в центре зала для чайных церемоний, его иссохшая фигура казалась частью трона из красного лака. Глаза, узкие и острые, как клинки, впились во внука, едва тот переступил порог.
— Ты опоздал на пять минут, — произнес он. Голос, сухой и ломкий, как старый пергамент, все еще резал слух.
Линь Чжэнь поклонился, соблюдая ритуал, но не опустил взгляд.
— Прошу прощения, дед. Дорога из города заняла больше времени.
— Дорога? — Старик усмехнулся, и его пальцы сжимали трость с таким усилием, что костяшки побелели. — Или ты медлил, боясь услышать правду?
Молчание повисло, как туман над прудом с карпами за окном.
— Ты разрушаешь нас, — продолжил дед. — Эта... цветочница. Ты позоришь имя Линь, связываясь с тем, кто ниже тебя.
Линь Чжэнь ощутил, как в висках застучала кровь.
— Мэйли не ниже меня. Она...
— Она — пыль под ногами нашего клана! — Трость грохнула об пол, и эхо прокатилось по залу. — Ты думаешь, я не знаю, что она внушила тебе эти глупости о «любви»? Любовь — слабость. А слабые не правят империями.
Старик поднялся, его тень, искаженная светом фонарей, поползла по стенам, словно чудовище из детских кошмаров.
— Вот твой выбор: жениться на Лю Сяолинь — дочери главы корпорации «Золотой дракон» — и сохранить пост. Или... — Он сделал паузу, и губы искривились в подобие улыбки. — Или беги к своей цветочнице. Но тогда ты — никто. Нищий. Изгой.
Линь Чжэнь замер. Голос деда звенел в ушах, смешиваясь с памятью: мать, которую выгнали из клана за «неподходящий» брак. Ее слезы. Ее могила в забытой деревне.
— Ты молчишь? — Дед шагнул вперед, и его дыхание, тяжелое, словно предсмертный хрип, коснулось лица внука. — Ты думаешь, я шучу? Я построил эту империю на костях предателей. Ты — лишь ветвь на моем дереве. Сломался — упадешь.
Линь Чжэнь медленно поднял голову. В его глазах горел огонь, который не могла погасить даже вековая тьма клана.
— Твое дерево прогнило, дед.
Старик замер, словно его ударили.
— Что...?
— Ты говоришь о силе, но сам дрожишь от страха. Страха, что твоя империя рухнет, если в ней не будет рабов, готовых целовать твои сапоги. — Линь Чжэнь выпрямился, его голос гремел, как гром среди ясного неба. — Я не буду твоей марионеткой. И Мэйли... она не пыль. Она — та, кто показал мне, что жизнь может быть больше, чем вечная гонка за властью.
Дед задрожал. Его рука с тростью поднялась, чтобы ударить, но Линь Чжэнь поймал ее в воздухе.
— Ты больше не глава клана, — прошипел старик. — Уходи. И не смей называть себя Линь.
Внук отпустил его руку. На полу между ними лежал обломок фамильной печати — дракон, разбитый пополам.
— Я и не буду, — сказал Линь Чжэнь, поворачиваясь к выходу. — Потому что с сегодняшнего дня я строю свою империю.
***
Шанхай встретил его ливнем. Дождь хлестал по улицам, смывая пыль и лицемерие. Линь Чжэнь шел, не замечая воды, стекающей с волос на лицо. В кармане пальцам нащупал маленькую коробочку — кольцо с сапфиром, купленное месяц назад и все еще ждавшее своего часа.
Цветочная лавка Мэйли светилась в темноте, как маяк. За стеклом она сидела, склонившись над столом, ее пальцы перебирали лепестки пионов. Он замер у двери, вдыхая запах дождя и жасмина.
— Ты промок, — сказала она, не поднимая головы. — Зайди внутрь, прежде чем простудишься.
Он вошел. Капли падали на пол, рисуя темные узоры на дереве.
— Я потерял все, — произнес он. — Должность. Имя. Состояние.
Мэйли наконец посмотрела на него. В ее глазах не было жалости.
— А что ты нашел?
Он достал кольцо. Сапфир мерцал в свете лампы, как осколок ночного неба.
— Себя.
Он опустился на колено. Дождь за окном стих, и в тишине зазвучало пение сверчков.
— Мэйли, ты... — Голос сорвался. Он, который годами отдавал приказы тысячам, сейчас дрожал. — Ты научила меня видеть красоту в хрупком. В одном лепестке, в капле росы, в моменте. Я не могу дать тебе дворцы или титулы. Но если ты примешь... — Он протянул кольцо. — Я подарю тебе все свои рассветы. Все свои закаты. Каждый вздох.
Мэйли коснулась кольца. Ее пальцы дрожали.
— Ты уверен?
— Ни в чем не был уверен так, как в этом.
Она надела кольцо. Сапфир засиял ярче, чем любые бриллианты в сейфах клана Линь.
— Тогда слушай, — она взяла его лицо в ладони. — Мы построим новый сад. Не из камня и золота. Из жизни.
Он прижал лоб к ее ладони. Дождь снова забарабанил по крыше, но теперь это был гимн, а не плач.
Эпилог
На следующее утро газеты вышли с заголовками: «Линь Чжэнь покинул корпорацию! Скандал в клане Линь!» Фотографии деда, бледного от ярости, соседствовали с кадрами пустого кабинета в небоскребе.
Но в маленькой цветочной лавке на окраине города два человека смеялись, склонившись над горшком с орхидеей. Их мир теперь помещался в четырех стенах, пахнущих землей и свободой.
— Ты не жалеешь? — спросила Мэйли, смывая грунт с рук.
Линь Чжэнь обнял ее за талию.
— Жалею только, что не сделал этого раньше.
За окном, вопреки сезону, зацвела вишня. Ее лепестки, розовые и нежные, кружились в воздухе, будто сама природа одобрила их выбор.
Конец.
---
Ps: Напишите пожалуйста ваше мнение об этом повествовании. Хотелось бы узнать. С уважением Андрей автор сие 🥰