5 января 2003 года: горы, снег по пояс, ни души вокруг — приятная душе картина для Кена Джонса. Бывшего британского десантника, фаната одиночных приключений и человека, который всегда искал что-то чуть за гранью привычного. Он выбрал Трансильванские Альпы (Южные Карпаты). Он хотел уединения и испытания. Получил — с лихвой. Устраивайтесь поудобнее. Мы идем по следам человека, который пережил действительно тяжелое испытание.
В поисках одиночества и острых ощущений
Кен Джонс (Ken Jones) не искал пятизвёздочный отель с видом на бассейн. Он хотел одиночества, настоящего вызова — и выбрал Румынию. Почему? Потому что Трансильванские Альпы зимой — это настоящая пустыня снега, льда и молчаливых склонов. Там нет туристов, нет суеты. Только ты и горы.
«Я всегда был немного кочевником, — рассказывает он. — Мне нужно куда-то двигаться, искать, испытывать себя. Это как зуд под кожей».
Так он оказался у подножия горы Молдовяну (Moldoveanu Peak) — самой высокой точки Румынии, высотой 2 545 метров. Один. В январе. Без сопровождения.
Звучит безумно? Это только начало.
Слишком быстрый старт
Его план был прост: за один день подняться на вершину и вернуться обратно. Обычно на это уходит два дня. Но Кен — бывший армейский, в отличной форме, с опытом выживания в арктических условиях. Он был уверен, что справится. Сначала всё шло отлично. Нижние склоны дались легко, тело работало как часы.
«Мне нравилось чувствовать, как мышцы напрягаются, как я дышу, как организм включается на полную», — вспоминает он.
Но чем выше он поднимался, тем опаснее становился снег. Сухой, сыпучий, он уходил из-под ног. Кен начал проваливаться по пояс. Темп упал. А потом — первая ошибка.
Ловушка для смельчаков
Он выбрал маршрут по противопожарной просеке — открытой полосе, идущей прямо вверх. Летом она спасает лес от огня. Зимой — это идеальное место для лавин. Кен знал это. Он проходил подготовку в армии. Он понимал риск. Но время поджимало. Он решил ускориться.
На крутом участке он поскользнулся и упал вниз. Ничего страшного, отделался испугом. Пока что.
Мгновение — и всё рушится
Когда солнце начало клониться к закату, он принял решение: не рисковать, вернуться к деревьям, вырыть снежную яму и переночевать.
Но гора уже начала проявлять характер.
«Сначала я услышал странный звук, — вспоминает он. — Как будто кто-то ворчит. Низкий, глубокий, нечеловеческий».
Это была лавина. Сошедшая как раз по той самой просеке, по которой он шёл.
Он побежал. Как в кино. Он несся к деревьям, чувствуя, как земля за спиной дрожит. И в последний момент — спасение. Снежная масса пронеслась мимо. Он выжил. Но гора только разогревалась.
Второй шанс не наступил
Он решил: спуститься ниже, переночевать, попробовать снова наутро. Но путь вниз оказался тяжелым. Ветки били по лицу, снег сбивал с ног, он снова вышел на просеку. Другого выхода не было.
И снова — гул. Снова лавина. Но теперь — не мимо. Она догнала его. Кен помнит только, как его подбросило в воздух. Потом — удар. Потом — тьма.
Когда он пришёл в себя, понял: что-то пошло совсем не так. Он не чувствует ноги. Голова разбита. Боль в боку — дикая.
Он сделал попытку подняться — и в ответ услышал сухой хруст, от которого кровь застыла в жилах. Боль пронзила его так резко, что он чуть не потерял сознание. Таз и бедро были сломаны. Это был не просто падение — он упал, как кукла, его тело было беспомощное и податливое. Любое малейшее движение отзывалось звериным криком боли внутри.
Остаться живым после первой лавины — уже чудо. Но после второй — это не удача. Это вызов. И Кен его принял. Не потому что хотел. Потому что иначе — смерть.
Один, без шансов
Он очнулся в тишине, нарушаемой лишь тяжёлым, прерывистым дыханием. Вокруг — серый снег, выбитый лед и одиночество. Его рюкзака — не было. Лавина унесла всё: еду, тёплую одежду, спальник, горелку, аптечку, навигатор. Всё, кроме самого Кена и того, что было на нём.
Связи — ноль. Ближайшее жильё — восемь километров вниз по склону, через лес, ручьи, овраги и, вероятно, новые лавины.
«Так вот как выглядит конец?» — мелькнуло в голове. Однако армейская закалка и привычка к выживанию взяли верх. Он остановил кровь, перетянул рану, достал из кармана остатки еды — слипшиеся, засахаренные кусочки булочки.
Он соорудил укрытие из куртки и целлофанового мешка, в котором были запасные носки. Полусидя, вжался в сугроб, надеясь, что снег спасёт от ветра, а тело не сдастся холодному воздуху. Ночью температура упала ниже ноля. Ветер пробирал до костей. Он знал: если уснёт — не проснется. Он бил себя по щекам, щипал руки, разговаривал с собой. Кричал. Плакал. Молился. Делал всё, лишь бы не провалиться в сон.
На грани — и дальше
На следующее утро, измученный, промёрзший до костей, но живой, Кен понял: другого выхода нет — нужно двигаться. Даже если шансы были мизерными, он должен был ползти вниз.
Он начал медленно, почти незаметно, продвигаясь сантиметр за сантиметром. Он полз по склону, хватаясь за всё, что попадалось под руку: ветки, корни, камни. Иногда терял сознание, потом приходил в себя и продолжал. В какой-то момент ему показалось, что он исчезнет в снегу, как сорвавшийся альпинист, чьё тело найдут весной.
Жажда погнала его к ручью на дне долины. Вторую ночь он провел в снежной буре, которая создала над ним защитную пещеру. При свете дня, Кен увидел, что дальше идти некуда. Он дополз до ручья, опустил руку в воду и напился. Ручей привел мужчину уже к реке.
Выхода не было - он залез в воду по колено, начал медленно продвигаться вниз по течению. Когда вода стала глубже, пришлось связать одежду узлом и плыть. Он пробыл в воде чуть меньше трех часов, прежде чем нашел склон, по которому можно было выбраться и продолжать побег от смерти.
Последний рывок
На третий день Кен понимал: сегодня — всё или ничего. Если не преодолеет последние километры — этой ночью он точно не выживет. Он был истощён, обезвожен, истерзан. За плечами — несколько суток борьбы, ползком, с кровоточащими ранами, с треском костей в теле и хаосом в голове.
Он добрался до дороги — той самой, где когда-то его высадил таксист. Но это был не финиш, а ещё один рубеж. До ближайшего жилья оставалось около четырех километров. И он пошёл. Хромая и шипя от боли, он упорно шёл вперёд, используя вместо костыля палку, которую нашёл рядом.
И наконец — свет. Тёплый, слабый, но настоящий. За ним — люди. Живые. Спасение. Он дошёл. Благодаря упрямству, упорству, человеческой воле, которая, оказывается, сильнее лавин, холода и боли.
Жив, но не цел
Последствия были ужасными, и врачи давали лишь 30-процентный шанс на выживание. На одной из операций врач сказал:
«Вы верите в Бога? Это чудо, что вы все еще здесь. Я никогда не видел, чтобы кто-то выжил с таким количеством травм».
У него был раздроблен таз, и головка бедренной кости, треть желудка и двенадцатиперстной кишки были удалены. Все твердили: «Он не выживет».
Два с половиной года — операции, реабилитация, заново учился ходить. Каждый шаг — напоминание о той битве. Он жив. И, что поразительно, не просто жив — он снова тренируется. Он снова в форме. Его тело сдалось, но дух — никогда. Он мечтает вернуться в большой спорт, участвовать в велогонках, возможно — даже проехать Тур де Франс.
Когда читаешь подобные истории, в душе что-то меняется. Начинаешь иначе смотреть на себя, на свои «не могу», на привычку сдаваться при первом удобном случае. Кен прошёл через боль, одиночество, холод, голод, страх смерти. Но именно в этом аду он нашёл то, что было для него самым ценным — свою непобедимость. Иногда кажется, что горы забирают всё. Но, может быть, они на самом деле отдают. Очищают. Стирают лишнее...