О том, что поссорится между собой из-за пустяков могут «достойные люди» и «символы благополучия и стабильности», прекрасные люди, помещики, нам поведал Гоголь («Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем»). Мелочная ссора нередко сопровождается изветом, суть которого – как можно сильнее навредить бывшему хорошему знакомому или другу. Как правило, вред заключается в большом денежном штрафе, который налагался за преступление против государства.
Может человек и оправдается потом, но, как говорилось в известном советском анекдоте, «осадочек останется».
Летом 1846 года Начальник Рязанской губернии П. С. Кожин получил от Министра Внутренних Дел Л. А. Перовского объёмное дело на 88-ми листах, в котором говорилось об утайке одним помещиком двух незаконнорожденных солдатских детей за собой по 8-й ревизии .
Солдатские дети (кантонисты) по самому факту своего рождения принадлежали не помещику, а Военному ведомству. При этом, не важно было от кого именно солдатка рожала. Будь то вольный человек, или крепостной крестьянин, появившийся на свет сын в любом случае становился кантонистом и его ожидала долгая военная служба.
Сокрытие таких людей было, естественно, делом уголовным. Согласно указу Правительствующего Сената от 5-го января 1839 года, за каждого такого солдатского сына полагался штраф в 2 тысячи рублей – сумма, равная годовому доходу помещика с небольшого имения.
Губернатор Кожин повелел разобраться во всём чиновнику по особым поручениям Рязанского Гражданского Губернатора Лукину, и произвести «о сём на законном основании следствие» .
Дело началось с того, что на имя самого Министра Внутренних Дел (ни больше, ни меньше!) поступил донос от отставного капитана Микулина, который указывал, что «Скопинского уезда села Невзорова губернский секретарь из дворян Гаврила Иванов Еропкин утаил от Военного Ведомства двух солдатских детей»:
1., Федота, по крёстному отцу Игнатова, рождённого села Маклакова солдаткой Агафьей Петровой, «которая жила в работницах у крестьянина его, г. Еропкина, Герасима Иванова, и в 1816 году родила от него сына Федота»;
2., Ивана, по крёстному отцу Алексеева, «по прозванию Лиленка, рождённого солдаткой Авдотьей Петровой» .
Помещик по 8-й ревизии якобы записал их за собой в подушный оклад, хотя «не только по 8-й ревизии, но даже по 7-й и 6-й ревизиям не велено никому таковых за собой в подушный оклад полагать».
По словам добропорядочного гражданина Микулина, Еропкин оформил это противозаконное деяние следующим образом: Фёдора Игнатова «наименовал племянником крестьянина своего Герасима Иванова, который таковым никогда не был, передал Тамбовской губернии, Борисоглебского уезда, села Богоявленского, Шибряй тож, в 1830 году», а Ивана Анисимова, «показал переведённым Тамбовской губернии, Борисоглебского уезда, деревни Ивановской, Сухой Карай тож, в 1830 году, который на жительстве в Тамбовской губернии никогда не был».
Доброхот Микулин указывал, «что у Федота Игнатова, мать и теперь жива и проживает в означенном селе Маклакове, а у Ивана Алексеева, старший брат, Алексей, по крёстному отцу Елисеев, в 1845 году вышел в военную службу, а он, Алексеев, в то время был в самом малолетстве и по желанию его матери отдан был ей, до двадцати-летнего возраста на воспитание».
Сам факт преступления состоял в том, что «когда оные лета ему, Алексееву, кончились и была выемка кантонистов, то он, Еропкин, для сокрытия его, Алексеева, отослал в Тамбовскую губернию на короткое время, и по окончании оной обратно взял Скопинский уезд, в село Невзорово, который и теперь там находится в его доме» .
В доносе говорилось, что «Федота Игнатова сверстники, родившиеся с ним некоторые на одном году, от солдатских жён села Маклакова, а именно: от Устиньи Алексеевой сын Спиридон, по крёстному отцу Селиванов, от Прасковьи Михеевой – сын Ефим, по крёстному отцу Панфилов, от Ирины Тимофеевой – сын Василий, по крёстному отцу Лукьянов, 9-й уже год как высланы на службу, да и он, Федот Игнатов, знавши свою участь, не хотел жить в имении его, г. Еропкина.
Марья Иванова к удержанию того Игнатова женила на своей крестьянке и сделала его крестьянином. Противу своих крестьян в работе делала ему, Игнатову, облегчения» .
В общем, серьёзная махинация была, как говорится, налицо.
Особенностью данного дела было то обстоятельство, что многие участники этого процесса уже давно умерли, в том числе и сам Гаврила Еропкин, а посему надо было понять, зачем после стольких лет понадобилось ворошить это дело.
Первым делом Лукин допросил вдову, губернскую секретаршу Марью Иванову Еропкину, которая показала «что означенные Иван Алексеев и Фёдора Игнатова, принадлежащих покойному мужу её, Гавриле Иванову Еропкину, она всегда считала 1-м Алексеева дворовым, а Игнатова – крестьянином, и крепостными людьми мужа её. По вводу во владение по опекунству, платила за них все повинности, полагает что и прежде оные платежи были, потому что на имении детей её казённой недоимки не числится и претензий на означенных людей никогда ни от кого предъявлено не было.
Настоящее же их происхождение утвердить не может, от кого и когда рождены не знает, и ни от кого о происхождении их не слыхала и узнавать надобности не имела, проживает по большей части в г. Рязани или в имении. По сказкам оные люди состоят за мужем её в Скопинском уезде в селе Невзорове, Алексеев – дворовым, 53-х лет и Игнатов – крестьянином 36 лет при семействе крестьянина же Герасима. Прежде оные люди принадлежали матери мужа её, Надворной Советнице Тимешевой (ныне умершей).
Вывезены ли они из другой губернии или числились всегда при этом житии, ей неизвестно.
Происхождение их можно узнать от них самих или жителей села Невзорова…» .
Лукин сразу заподозрил неладное, о чём и указал в своём рапорте:
«… Донос же г. Микулина произошёл по личным на неё неудовлетворениям, ибо если он давно знает происхождение Алексеева и Игнатова почему умалчивал…».
Зачем потребовалось Еропкину «удержать при себе» солдатских детей, Микулин толком не объяснил.
«…Игнатов в управление её вступил уже во второй брак – Федот Игнатов и Иван Алексеев объявили от роду 1-й имеет 37 лет, а последний - 53 года и как себя стали помнить, бывших господ Надворной Советницы Аграфены Ивановны Тимешовой, за которой и по сказкам были писаны по селу Невзорову.
По смерти её по наследству достались сыну её от первого брака, Губернскому Секретарю Гавриилу Иванову Еропкину. По смерти же сего последнего достались малолетним детям его. И теперь по последней ревизии по сказкам написаны за упомянутым г. Гаврилой Ивановым Еропкиным…» .
Опрос самих «виновников» показал, что жили они «всегда в селе Невзорове при семействе умершего крестьянина господ Герасима Иванова.
Переселены в другую губернию, равно и вывозимы ниоткуда не были, настоящего происхождения о роде своём они решительно не знают, кем были рождены, кто были матерями, неизвестно, а по слухам, известно, что будто бы они рождены солдатками: 1-й – села Маклакова Агафьей Петровой, а последний – Авдотьей Алексеевой, но с ними никогда не жили, и 1-й за мать свою признать не может, а последняя лет 50 назад тому умерла.
Крещены они, …, в селе Невзорове, восприемниками при крещении первого были крестьянин господ его, Игнат Семёнов и дворянка Прасковья Иванова Сукачева, которые давно уже померли.
Женат Игнатов вторым браком на одновотчинной г.г. его крестьянской девке Прасковье Андреевой, имел он от первого брака троих детей, ныне умерших. От второго брака имеет одного сына Михайлу…» .
Сын воспитателя Федота Герасима Иванова, Прохор, заявил:
«… назад тому более 35 лет к дому покойного отца их, крестьянина Герасима Иванова, не известно кем подкинут был младенец мужского пола, который и был крещён в селе Невзорове, восприемниками были крестьянин Игнат Семёнов и дворянка Прасковья Иванова Сукачева, ныне уже умершие, и он, Федот, всегда жил и ныне живёт в доме их и по ревизии был приписан как подкидыш к семейству их. Кем же он рождён, им не известно. Солдатка Агафья Петрова, действительно в доме отца их, крестьянина Герасима Иванова, в работницах жила…» .
12-ть крестьян, живущих по соседству в деревне Баклановой г.г. Алабиных, под присягой показали, что «живущих в имении г.г. Еропкиных Федота Игнатова и Ивана Алексеева они считают за крестьян».
Однако опрос солдатки Агафьи Петровой, которую Микулин называл матерью Федота, выявил факт рождения ребёнка с именем Федот:
«… после отдачи мужа её, Харитона Иванова, в рекруты она по решению г. Тимешевой перешла на жительство в село Невзорово и жила у крестьянина Герасима Иванова в работницах.
Спустя … три года пришла она в село Маклаково беременной, где и родила сына кантониста, которого молитвословил и дал имя Федот священник того ж села Маклакова, Василий.
И, спустя ночи две, отвезена была опять в село Невзорово в дом крестьянина Герасима Иванова, где рождённый ею сын был крещён священником же Иваном, ныне сосланном в каторжную работу, а прочие бывшие с ним причетники померли. При крещении Федота восприемниками были крестьянин г. Тимешевой Игнат Семёнов и дворянка Прасковья Иванова Сукачева. Во время рождения сего помянутого младенца повивальной бабкой была покойная её мать. Посторонних людей никого не было и должна знать о рождении ею сего младенца сноха, крестьянка Марфа Евсеева, и соседка, Агафья Антонова…» .
И, что самое главное -
«… что он действительно её сын, то могут доказать деревни Ивашковой однодворец Аким Иванов, села Невзорова г. Еропкина крестьянин Ермил Иванов, однодворец Василий Емельянов и с этим сыном её, она, жила у Герасима Иванова более 25 лет, от коего лет 6 или 7 тому назад сошла и жила в Саратовской губернии у родственников, а сын её остался у г. Еропкиной в имении. Почему – не знают. Прижит же он ею с крестьянином г. Еропкина Ульяном Ефимовым, ныне умершим. О том, что он – кантонист, она никому начальству не объявляла. Сноха же её, Марфа Евсеева, объясняет, что Агафья Петрова родила сына назад лет тому 32 или 33 года в селе Маклакове в доме матери своей, который живёт в селе Невзорове у г. Еропкина, есть тот самый кантонист Федот Игнатов…».
Крестьянская жена Авдотья Антонова поведала, что:
«… слышала она будто бы солдатка Агафья Петрова назад тому лет 35 родила сына Федота в доме матери своей, но где оный крещён она не знает, а иногда видала бегающего по улице мальчика, которого Петрова называла сыном своим, но где оный воспитывался, не знает…».
Из числа опрошенных под присягой 11 человек крестьян села Маклакова 3-е утверждали, что, «действительно, Агафьей Петровой был рождён сын Федот, но где оный не знают. Прочие же 8 человек сего не утверждают, а объясняют, что они слышали только о рождении солдаткой Петровой сына Федота. На очной же ставке солдатка Агафья Петрова с Федотом Игнатовым утвердительно говорила, что он, Игнатов, есть её незаконнорожденный сын, подкинутый в село Невзорово к дому крестьянина гг. Еропкиных, а прежде г. Тимешевой, Герасима Иванова» .
Сам Федот Игнатов на вопрос действительно ли он сын солдатки Петровой, заявил, что «сего он не знает, а слышал, будто бы она его родная мать».
3 крестьянина гг. Еропкиных под присягой показали, что «солдатку Авдотью Алексееву, от которой будто бы рождён дворовый человек Иван Алексеев, они вовсе не знают, потому что она более 50 лет померла».
На запрос Лукина Рязанская Духовная Консистория от 18-го сентября 1846 года за № 6265 ответила, «что по данным Скопинской округи села Невзорова от священно-церковнослужителей метрическим книгам солдатки Авдотьи Алексеевой сына Ивана за 1791, 1792, 1793 и 1794, села Маклакова, солдатки Агафьи Петровой сына Федота за 1809, 1810 и 1812 годы, между рождёнными в записи не оказалось» .
Таким образом, достоверно установить факт рождения не удалось.
Следователь выяснил, что Иван Алексеев и Федот Игнатов по документам записаны так.
По сказкам 8-й ревизии в имении г. Еропкина Скопинского уезда села Невзорова, значится Иван по крёстному отцу Алексеев 30 лет особым семейством, одинокий, а Федот Игнатов 20-ти лет -при семействе крестьянина Герасима Иванова в 1-й графе той ревизии.
Оба они показаны переведёнными Тамбовской губернии, Борисоглебского уезда, Алнексеев – из деревни Ивановской Сухой Карай тож, Игнатов – из села Богоявленского, Шибряй тож, в 1830 году .
«… По сказкам 7-й ревизии, как уведомила Тамбовская Казённая Палата, Борисоглебского уезда, деревни Ивановской Сухой Карай тож, надворной советницы Тимешевой дворовый человек Иван по крёстному отцу Алексеев показан в селе переведённым в 1812 году Рязанской губернии Скопинского уезда из села Невзорова.
Равно и по селу Богоявленскому, Шибряй тож, г. Еропкина дворовый человек Федот Игнатов значится 2-х лет, доставшийся ему от матери г. Тимешевой в 1815 году, переведённый в 1813 году Рязанской губернии Скопинского уезда из села Невзорова.
По Рязанской губернии по сказкам 6 и 7 ревизий за надворной советницей Тимешевой, Скопинского уезда по селу Невзорово душ в написании не значится…» .
Решением Губернского Правления было решено препроводить в Скопинский Уездный Суд. Чем завершилось дело, мне не известно – уж очень оно тёмное. Однако, Микулин своего добился – прибавил неприятностей семье Еропкиных.