Сердце бешено стучало в груди, зрачки расширились, от напряжения мышцы затекли и болели. Лара напоминала бешеного зверька, загнанного в самый угол. Воздух звенел от напряжения, казалось, только Леша не сознавал грозящей ему опасности. Он довел эту женщину до крайней точки. В душе у нее зародилось истинное зло, прикрывающееся надеждой на избавление от мучений.
― Давай, детка! Хочешь проткнуть меня ножом? Хочешь, я вижу. Знаешь, как это сложно ― вот так, смотря человеку прямо в глаза, причинить физические страдания? ― он наслаждался этой ситуацией, испытывал удовольствие от хождения по грани.
― Не надо, не надо меня трогать! ― Лара была дико напугана и, хотя несколько секунд назад колебалась, сейчас осознавала, что не сможет, просто не сможет причинить человеку вред. Даже… этому.
Леша больно схватил ее за запястье, сжал так сильно, что она выронила нож, и он с грохотом упал на плитку.
― Вот и все. Смелости в тебе ни капли, ― он ехидно ухмыльнулся. ― Еще раз себе такое позволишь ― очень сильно пожалеешь. Поняла меня? ― он ждал ответа, но Лара молчала. ― Еще раз спрашиваю, ты поняла?!
― Да, ― вскрикнула Лара больше от боли ― Леша сдавил руку как тисками.
― Я не слышу, повтори!
― Я поняла!
Он откинул Лару в сторону, демонстративно взял бутылку вина из шкафа и удалился с ней в комнату. Лариса несколько секунд смотрела на нож на полу, на свою руку, потом обвела взглядом кухню. Ее любимый гарнитур, который она с такой любовью выбирала, показался сейчас совершенно безобразным. Плитка, подобранная по оттенку в точности к обоям, раздражала. Все в квартире стало для нее чужим. Она сама себе казалась другим человеком. «Если бы его не стало… Если бы он делся куда-нибудь… Ведь тогда мои мучения закончились бы. И квартиру не надо было бы делить. Почему я должна уходить и оставлять ему все? Вот если бы…» ― стучало в висках. Она старательно отгоняла эти видения, но удержаться было невозможно. Слишком много страданий ей принес этот мужчина ― и физических и душевных.
Не выдержав накопившегося напряжения, Лара подошла к столу и оперлась об него. Инстинкт самозащиты перемешался со злостью, которая нарастала по мере того, как она пробуждала в себе воспоминания всех его выпадов в ее сторону. Столько лет он бил, насиловал, унижал, постепенно наращивая напор и пользуясь тем, что ей некуда бежать за помощью. Ни близкой родни, ни друзей, способных помочь. А у него ― куча знакомых в разных структурах. Да и никто не принял бы ее всерьез. Обычные бытовые разборки между мужем и женой, об этом не принято говорить. Она прекрасно понимала, что если попробует обратиться куда-то, то только раззадорит его. Типичная жертва обычного домашнего тирана. Но как выбраться из порочного круга?
* * *
Следующие дни Лара утопала в осознании безнадежности собственного положения. Жалость к самой себе и презрение к мужу поедали изнутри. Даже общение со Стасом не могло приглушить боль. Он, сам того не понимая, только разжигал в ней пламя ненависти к мужу. И при этом был свежим глотком воздуха для ее истерзанной души, от которого она не могла отказаться.
Вечером после работы она вырвалась на часок посидеть с ним в кофейне. Стас был обходителен и мил. Она чувствовала себя в его обществе обычной женщиной, о которой хотят заботиться, которую уважают.
― Лариса, мне так хорошо с тобой, ― говорил Стас искренне наслаждаясь каждой минутой, проведенной вместе.
― И мне. С тобой я снова прежняя, ― она тихо вздохнула, разглядывая его лицо.
― Я понимаю, тебе нужно решить свои вопросы с мужем. Но я мог бы что-то сделать для тебя, ― он хотел помочь, хотя не понимал до конца, что происходит в ее семье.
― Спасибо, я ценю твою поддержку. Но… Пойми меня, я хочу уйти от этого мужчины, а не прыгать от одного к другому. Не хочу искать в тебе спасения. Потом, когда все наладится, мы сможем начать с чистого листа, ― она просто не могла поделиться с ним правдой, которая казалась такой стыдной.
― Как скажешь, я не стану настаивать, ― Стас проявлял завидное спокойствие и выдержку. Слишком долго он ждал эту женщину, чтобы потерять ее вновь. ― Если бы мы могли быть вместе прямо сейчас… Я хочу быть рядом, ― его взгляд был наполнен нежностью.
Радужные перспективы ― быть вместе с любящим, желанным мужчиной ― захватывали ее и уносили то в воспоминания о далеких счастливых моментах общего прошлого, то пробуждали надежду на будущее. Но дома ее ждал муж, тот самый, ради которого она бросила когда-то Стаса, и который превратил ее жизнь в кошмар.
* * *
Леша возбужденно, явно в хорошем настроении, разбирал пакеты с доставленной из кафе едой. Он попросил Лару поставить тарелки на стол и предложил поужинать вместе.
― Сегодня сотрудник у нас на работе попал в аварию, ― сообщил, накладывая салат.
― Это тот, который недавно устроился? ― спросила Лара из вежливости, но без особого интереса.
― Да, ты должна его помнить. Угодил под фуру, разбился насмерть.
― Это очень печально.
― Всегда странно, когда подобное случается с молодыми ребятами. Он же даже не пожил еще. У него жена и дети остались. Она теперь будет вдовой. Правда, там имущество нехилое, ― он как-то ехидно усмехнулся. ― С таким наследством еще устроит свою жизнь. Вам же, бабам, только деньги интересны.
Лара не стала ничего отвечать. Но подумала: «А ведь действительно, жене достанется все…»
Позже, как она не старалась, эта история не выходила из головы. А ведь Леша в последнее время часто садился за руль выпившим. «Надо же, как ему везет, всегда добирается целым», ― Лариса понимала, что плохо думать о подобном, но ведь это было бы так удобно. Для нее.
Мир ее сузился до размера собственных проблем и переживаний. На работе трудилась чисто механически, бездумно. Интерес к окружающим вещам сильно угас. Встречи со Стасом были последней соломинкой, которая возвращала ее в реальность, показывая, что можно жить иначе.
Вика пыталась поговорить с Ларой, видя, что с ней происходит что-то неладное.
― Дорогая, ты совсем измотана. Может взять пару дней, чтобы выспаться и отдохнуть?
― И провести их дома? ― спросила с горечью в голосе. ― Да и домом-то это место уже не назовешь, пока он там живет. Покоя мне не видать с ним в браке, ― она сделала характерную паузу. ― Я бы могла подать в суд на развод или написать заявление на побои… Но он узнает об этом и только обозлится. И как только я вернусь домой, он будет снова и снова срывать свою злость на мне.
― Должен же быть какой-то выход!
― Вот, посмотри на мою руку! ― она протянула запястье с синими следами. ― И такие же синяки у меня на бедрах. Если я противлюсь его приставаниям, он применяет силу. Хорошо, что я пью противозачаточные. Но если Леша узнает об этом, он меня точно прибьет, ― она шумно сглотнула.
― Лара, ты только не нервничай, ладно? Я хочу тебе кое-что сказать. Всегда можно решить проблему, но ты отметаешь любые варианты. Я понимаю твой страх, но в полиции действительно могут помочь. Допустим, у твоего мужа есть там какие-то знакомые, но не все же! ― осторожно начала Вика. ― Ты могла бы пожить у меня, если обратишься в полицию. Совсем необязательно возвращаться домой.
― И сколько же мне жить у тебя? Месяц, два, полгода? А если его дружки впрягутся, и дело закроют, не успев открыть, что будет дальше? Он же заводится с пол-оборота. Может просто прийти в плохом настроении и наорать на меня. И это в лучшем случае. Он превратился в грубое животное, и ему все сойдет с рук!
Следующие недели Лара решила затаиться и не провоцировать мужа. На его грубость отвечала молчанием, на приставания ― податливостью. Уже потом, когда он оставлял ее в покое, насытившись вдоволь ее телом, она долго плакала в душе, не в силах справиться с отвращением к нему и к самой себе.
Терпение ее было на исходе. Увидев в каком-то фильме сцену, как женщина подсыпает мужу снотворное, она решилась сделать то же самое. Купив необходимый препарат, накрыла на стол и приготовилась ждать возвращения Леши.
«Надеюсь, это подействует, он уснет и не будет трогать меня», ― размышляла она, вымеряя дозу по инструкции. Но наступил уже поздний вечер, а муж еще не приехал. Лара задремала в кресле, закутавшись в теплый плед.
Ее разбудил звонок телефона, прозвеневший на всю квартиру. В трубке послышался неизвестный мужской голос, который сухо сообщил, что Леша попал в аварию и находится в тяжелом состоянии. Говоривший быстро продиктовал адрес больницы и отключился. Лара спросонья не могла поверить услышанному, даже ноги ослабли. С трудом она поднялась и прошла на кухню, механически стала убирать еду в холодильник. Вылила сок с лекарством в раковину.
«Все случилось именно так, как я и думала. Наверное, опять пьяный сел за руль», ― рука ее дрогнула, стакан выскользнул и упал в раковину, разбившись на несколько частей. Лара старалась собрать куски стекла и поранила пальцы. Подняв руку, она смотрела, как алая кровь струйкой стекает к запястью, тому самому, на котором недавно красовались синяки от его рук. В глазах потемнело, она вцепилась в край столешницы, чтобы сохранить равновесие. «Это ему расплата за все, что он делал со мной... А может быть, это я виновата в случившемся? Я желала ему смерти», ― слезы навернулись на глаза. Лариса выбросила осколки, промыла рану, обеззаразила, перевязала бинтом.
Она провела ночь на диване в тщетных попытках уснуть, ее одолевали противоречивые мысли. Светильник озарял комнату слабым светом, по углам метались тени. Ее одолевало то чувство вины перед мужем за зло, которого она ему желала всей душой, то непреодолимая жалость к себе. Заснуть так и не удалось. Ранним утром она собралась на скорую руку, выпила чашку кофе и поехала в больницу.
Леша был в реанимации, врач сообщил, что он в плохом состоянии. Лара сидела в коридоре и вяло теребила пальцами носовой платок, не зная, что ей нужно делать. Полностью погруженная в свои переживания, она даже не заметила, как к ней подошел сотрудник полиции. Подняв голову, она не сразу сообразила, что он говорит именно с ней.
Полицейский сказал, что до нее не смогли дозвониться, и ему нужно ее опросить. Они проехали в участок.
― Я не понимаю, о каком опросе идет речь, ― Лара постепенно стала приходить в себя. ― Это же автомобильная авария. Я в это время дома была. Зачем вы меня опрашиваете?
― Дело в том, что за рулем был не ваш муж, ― мужчина, сидящий напротив, постукивал карандашом по столу. ― Вам знакома Скворцова Ирина Алексеевна? ― он внимательно наблюдал за ее реакцией.
― Кто? Нет! Почему она должна быть мне знакома? Это она была за рулем?
― Да. Они оба были в нетрезвом состоянии. Есть основания полагать, что они состояли в длительных отношениях, ― полицейский опустил глаза. ― Мы думаем, что авария произошла не просто так. Судя по тормозному пути, машина стала сильно вилять, потом вылетела на встречную полосу. На видеорегистраторе частично сохранилась запись. Возможно, они повздорили, и она не справилась с управлением.
― Что вы такое говорите? У моего мужа все это время была любовница? ― Лариса откинулась на спинку стула. ― Можно мне стакан воды? ― в горле пересохло.
― Возьмите! ― он протянул ей воду. ― Я понимаю ваше состояние, но…
― Нет, не понимаете! Можем мы завтра поговорить? Мне нехорошо.
― Да, жду вас завтра в десять утра.
На следующий день опрос был не более информативным, чем предыдущий. Лара даже не догадывалась о существовании другой женщины.
Любовнице мужа в аварии повезло больше ― она отделалась перелом руки и сотрясением. Лариса решила поговорить с ней, пока та находилась на лечении. В палату ее пускать не хотели, но Ирина Алексеевна сама настояла на разговоре, когда узнала о желании Лары увидеть ее.
― Ирина Алексеевна, я жена Леши… ― и повисла неловкая пауза.
― Я знаю, кто вы.
― Вы были с ним тем вечером, когда это случилось.
― Что вы хотите от меня? ― женщина затравленно взглянула на Лару.
― Я и сама не знаю, зачем я пришла. Он любил вас? ― почти шепотом спросила Лариса.
― Любил? ― взгляд Ирины переменился. ― А вас он любил? Конечно, да. Нас обеих. Только любовь у него была специфическая. Хотите знать, что было между нами? Я вам расскажу. Сначала он ухаживал, был очаровательным и таким… особенным. А потом начался ад! Леша контролировал мое общение с другими, не позволял никуда ходить с подругами, потом стал меня бить. Я хотела уйти, но он не отпускал, угрожал, кичился тем, что у него повсюду есть друзья. Я не знала, что мне делать, ― она стала тихо плакать. ― Я хотела это прекратить, я просто хотела, чтобы его больше не было в моей жизни…
― Я понимаю, о чем вы говорите, ― Лариса медленно подошла к кровати. ― И знайте, я не осуждаю вас.
Они несколько минут молча смотрели друг на друга. Боль одной хорошо чувствовала другая. Две соперницы, две жертвы… Две несчастные и запутавшиеся женщины.
На следующий день Ларе сообщили, что ее муж скончался, так и не приходя в себя. Это был конец. Конец всем ее мучениям, конец страданиям. Лариса долго сидела на кухне, поджав под себя ноги и глядя в одну точку. Ни жалости, ни страха ― она не чувствовала ничего. Теперь она вдова, квартира будет только ее. Но почему-то она не находила в себе ни капли радости или удовлетворения. Та, которую годами приучали терпеть боль и насилие, теперь лишилась своего мучителя. Но умела ли она жить по-другому? Привычка терпеть укоренилась так, что, лишившись этого, она чувствовала себя потерянным котенком.
На экране сотового высвечивались пропущенные от Стаса и Вики, но желания разговаривать с ними не возникло. Ухаживания Стаса теперь казались приторной глупостью из прошлого. «Мне нужно учиться жить самой. Может быть, позже, спустя время, я смогу начать новые отношения, но не сейчас», ― думала Лара, и это казалось единственно верным выбором. Спустя некоторое время Лариса найдет в себе силы объясниться со Стасом, поговорить с Викой, но не сейчас.
В отношении любовницы мужа возбудили уголовное дело за деяние, повлекшее смерть по неосторожности. Спустя положенный срок Лариса вступила в наследство на квартиру, продала ее и переехала в другой район, поближе к Вике. Стас, устав питать пустые надежды, завел новые отношения, и, казалось, был счастлив в них. А Лариса училась жить одна, полагаясь только на себя, ни перед кем не оправдываясь и никого не боясь. И эта новая жизнь, хотя и была для нее непривычна, очень ей нравилась.
Автор: Надежда Трошина
Загадка для Марии
– Петровский, я пришел выразить тебе соболезнования в связи с твоим делом о торговле морфинами.
Если кто смотрел «Улицы разбитых фонарей», то он поймет: старший лейтенант Родин был просто вылитый Дукалис. Но вот его коллега капитан Алексей Петровский ни на одного персонажа культового сериала не походил. Он был высок, тощ, темноволос и без особых примет. Петровский поднял на Родина тоскующий взгляд. Тоску вызывал Эверест бумаг на столе.
– Ты хочешь сказать, что кому-то уже понадобились по этому делу результаты?
– Нет, я хочу сказать кое-что похуже. Пиши пропало – у тебя главную подозреваемую завалили!
Вот тут Петровский разом позабыл про бумажный Эверест. Он-то в основном состоял из разной нудной мелочевки, а вот дело о морфинах было куда солидней. И противней, да. Однако у него уже возникли надежды на то, что этот поганый клубок получится распутать. Кончик вроде как из клубка показался, в лице человечка одного. Женщины, точнее. Но если Родин сейчас не издевается...
– Васька, что ты несешь?
– Что узнал, то и принес! Буквально только что новость подъехала! У тебя по морфинам медсестра в разработке, правильно?
– Да, старшая сестра. Не скипидарь мозги!
– И зовут эту сестру Людмила Литвинова?
Петровский молча кивнул. Он уже понял, что Васька Родин и не думает издеваться, и дело швах. Родин развел руками:
– Пару часов назад Людмилу твою нашли у нее дома – мертвее не бывает. Полоснули по горлу чем-то очень острым, подробностей нет пока.
Петровский помянул нечистую силу и нелицеприятно охарактеризовал собственные отношения с судьбой. А что ему еще оставалось?
– И что, нападение неизвестных? – безнадежно поинтересовался он. Но Родин отрицательно покачал головой:
– По всему, бытовуха. Мужа взяли. Они там разводиться собирались, раздел имущества, то, се... Я ж говорю, подробностей не рассказывают, там и с осмотром места преступления не закончили пока. Но вроде как дело ясное – муж ее порешил. Вот такие бывают нехорошие случайности, друг!
Это Васька еще мягко выразился! Морфиновое дело одним махом развалилось подчистую! Ибо Людмила Литвинова, старшая сестра отделения кардиологии, действительно была тем самым «кончиком», потянув за который, он надеялся вывести на чистую воду шайку, промышляющую перепродажей «налево» специфических обезболивающих. Что действует не один человек, в том сомнений не было. Крупное довольно-таки дело.
С этими морфинами, выписываемыми отделению кардиологии под строгую отчетность, все было неясно. Вроде все бумаги оформлялись, как положено, пустые ампулы тоже сдавались согласно предписанию. Но даже Петровскому, от медицины далекому, было очевидно: похожих ампул можно найти великое множество, и никто их особо не проверяет. Сошлось число стекляшек с данными отчета – и порядок. А что несчастным инфарктникам колют и куда на деле морфины уходят – другой вопрос.
Старшая сестра имела самое прямое отношение к учету морфинов. Уже поэтому она не могла не привлечь внимания капитана Петровского. И вот пожалуйста – ссора с мужем, очень острое лезвие, бытовуха, и извольте, капитан Петровский, начинать все по новой!
А следы-то стынут, а виновные-то пути отхода торят! Так что готовьтесь, капитан: вам светит новый глухарь. Упитанный такой, солидный. . .
. . . ДОЧИТАТЬ>>