– А она не очень-то и отбивалась. Сладко, видать, по кусточкам любовь собирать. А как посадили его в тюрьму, так она на тебя глаз-то и положила. Ох-хо-хо, сыночек мой. И надо же было тебе на ней жениться...
Глава 22
***
Оценщик областного ломбарда, невысокого роста худощавый старичок с усами и бородкой, как у Дзержинского, взял серьги, которые протянул ему Герман, подержал немного на ладони, потом принялся через лупу рассматривать выбитые на золоте пробы.
– Ну что ж, молодой человек, – в конце концов, проговорил он, – не буду лукавить, изделие хорошее, рубины настоящие. Однако меня смущает его происхождение. Откуда у вас эти серьги?
– Скажем так, это наследство от моей покойной матери, – криво улыбнулся Герман. – Вы же понимаете, что если бы они были ворованные, я не принёс бы их вам так открыто. Да и не стал бы я их закладывать, если бы не крайние обстоятельства. Однако могу уверить вас, что ничего криминального за мной нет. Я говорю вам правду.
– Молодой челове-е-ек, – протянул оценщик с лёгким упреком в голосе, – я за свою жизнь столько всего повидал, что уже давно ничему не удивляюсь. И никому не верю. На какой срок вы захотите заложить это замечательное наследство вашей матушки?
– Давайте на максимальный, – подумав, проговорил Герман. – И, если можно, побыстрее. У меня ещё очень много дел. Что вы мне дадите за серьги?
Оценщик назвал сумму и Герман едва не подпрыгнул от радости, но сдержался и недовольно наморщил лоб.
– Всего-то? Я думал, что будет больше.
Старик протянул Герману серьги, возвращая их:
– Попробуйте в других местах. Может быть там вам предложат условия лучше.
– Не надо, я согласен, – поспешно проговорил Герман, – но только из уважения к вашему возрасту.
Получив деньги, он поспешно ушёл, но никакими делами заниматься не стал. Да у него их и не было. Герман хотел только одного: выиграть крупную сумму в казино. Но о его долгах ещё не забыли, а потому доступ туда ему был закрыт.
Герман поморщился, вспомнив, как позавчера несколько головорезов явились домой к его матери, требуя, чтобы она выдала сыночка. Просто каким-то чудом Герман не попал тогда под их пресс, откуда невозможно выбраться здоровым или даже живым. Возвращаясь домой, он издалека заметил дорогую машину, стоявшую у его подъезда, и сразу понял, кто это и зачем приехал.
Испугавшись, Герман спрятался в подъезде соседнего дома и дождался, пока непрошенные гости уедут. Но даже после этого он не рискнул выбраться из своего убежища. И только когда на улицу вышла мать, он, крадучись, как вор, и поминутно оглядываясь, подошёл к ней, чтобы расспросить о недавних визитёрах.
– Знаешь что, – резко сказала она ему, – будь так добр, не впутывай меня в свои дела. И без твоих проблем голова идёт кругом! Поезжай куда хочешь, только не трепи мне нервы и не появляйся больше здесь. Может быть дядя Боря тебя примет, и ты снова поживёшь у него?
– Сомневаюсь, – усмехнулся Герман. – Ладно, мать, я в бега, а ты береги себя. Может быть, ещё увидимся.
Он приехал на вокзал и долго думал о том, какое направление ему выбрать. Вдруг ему показалось, что он узнал чьё-то лицо в толпе. Герман всмотрелся и едва не рассмеялся, вспомнив девушку. Ну конечно! Это была Марина, подруга его Соньки. А что если снова попытать там счастья?
Заря - деревушка глухая, о том, что он может поселиться там, никто не знает, а значит он будет в полной безопасности. Ради этого можно поиграть в любовь-морковь с Сонькой. Тем более что она девка красивая и сладкая, как спелая дыня. Вот только примет ли она его? Надо бы разузнать...
– Мариш! Привет! – Герман быстро подошёл к девушке, обнял и чмокнул в щеку как старую знакомую.
– Ты откуда здесь? – удивилась Марина, совсем не обрадовавшись ему.
– Да какая разница, – отмахнулся Герман. – Слушай, я про Соньку хочу спросить. Как она там?
– Неужели совесть заговорила? – усмехнулась Марина. – Сначала поматросил и бросил девчонку, а теперь спохватился? В роддоме она.
– Мариш, да там была сложная ситуация, – проговорил Герман, немного растерявшийся от её слов о роддоме. – Послушай, а расскажи-ка мне всё подробнее... Понимаешь, люблю я Соньку. И каюсь, что был таким дураком.
Хоть и не сразу, но Герману удалось убедить Марину и она, искренне желая подруге счастья, рассказала Герману, как Соня жила все эти месяцы, какой тяжёлой оказалось её беременность, и как сильно она на него обижена.
И вот, хитрый, изворотливый Герман сумел воспользоваться ситуацией и снова поселился в доме Сони.
Он старательно изображал из себя заботливого мужа и отца, делал всё, что ему говорили, но, когда его никто не видел, скрипел зубами от досады на этих людей и весь мир.
– Я обязательно разбогатею, потому что однажды сорву джекпот, – думал он. – И тогда все эти ничтожества будут завидовать мне! А я наплюю на них с большой колокольни!
Для того чтобы играть и делать ставки, Герману нужны были деньги. А где их взять он не знал, пока однажды не увидел золотые серьги с рубином в руках у Шуры. Он застал её в своей с Соней комнате и понял, что она пробралась сюда, пока старшая сестра вместе с Дашуткой ушла в магазин.
– Что это у тебя? – спросил он.
– Фу, испугал, – недовольным голосом произнесла Шура. – Сонькины серьги, не видишь, что ли? Она сама давала мне их вчера вечером, чтобы я сходила в них на танцы.
– Не ври, а! – рассмеялся Герман, не поверив девушке. – Ты брала их без спроса!
– А тебе какое дело? – огрызнулась Шура, прожигая его взглядом. – Даже если это и так...
– Никакого, – пожал плечами Герман и, забрав из её рук серёжки, внимательно рассмотрел, прицениваясь к их стоимости. Потом убрал на место и выпроводил Шуру за дверь.
Несколько дней мысли о серьгах не выходили из его головы, но он не знал, как взять их так, чтобы на него никто не подумал. А тут ещё приехала бабка Анфиса, которую он терпеть не мог.
Герман был на заднем дворе, когда увидел вздорную старуху, которая шла к дому, придерживая за руку маленькую внучку. Встречаться с ними он не собирался и обрадовался, вспомнив, что предупреждал Соню о том, что ему нужно уехать. Внезапная мысль, пришедшая ему в голову, заставила его замереть на месте. Пока жена занята своими гостями, он может взять то, что ему нужно, и уйти незамеченным.
Дальше всё было очень просто. Как только Соня увела бабушку и сестру на кухню, он пробрался в комнату. Вытащив из шкатулки серьги, сунул их в карман, повернулся, чтобы уйти и замер, похолодев от испуга. В дверях стояла Шура и, ехидно улыбаясь, смотрела на него.
– Ты украл Сонькины серёжки? – спросила она.
– Что тебе надо? – прошипел Герман.
– Ты украл Сонькины серёжки! – теперь уже утвердительно и даже с каким-то восторгом произнесла Шура.
– Заткнись, – Герман шагнул к ней, торопливо придумывая хоть какое-то объяснение. – Я просто хочу узнать, настоящие они или нет. Покажу ювелиру, потом положу на место.
– Да мне всё равно, – усмехнулась Шура. – Любка только что вертела их в руках, я слышала, как Соня ругалась на неё за это. Она и мне не даёт их, так что я буду даже рада, если она их потеряет. Пусть меньше задирает свой нос. И ты тоже. Потому что теперь ты у меня на крючке.
В глазах девушки мелькнула что-то такое, что Герман на секунду опешил. А потом решил проверить свою догадку. Он подошёл совсем близко к Шуре, привлёк её к себе, наклонился и поцеловал со всей страстью, на которую был способен.
Девушка не сопротивлялась. Напротив, она подалась к нему и обмякла в его руках. Но Герман уже оторвался от её губ:
– Значит мы теперь сообщники, – улыбнулся он самой обворожительной из своих улыбок.
– М-мм, – простонала Шура, не найдя в себе силы вымолвить ни слова.
***
Направляясь в игровой клуб с полным карманом денег, Герман снова подумал о ней. Шура - не простая девчонка, штучка ещё та. Своего по жизни не упустит. Малолетка, конечно, но фору даст любой взрослой женщине. Нужно быть с ней поаккуратнее, а то мало ли чего...
А с Любкой всё-таки удачно получилось. Сонька обязательно подумает на неё. Тем более что его она дома не видела, решив, что он уже уехал.
И Шурка его не выдаст. Он просто не позволит ей сделать это.
***
Спустив в игровые автоматы почти все деньги, но так и не дождавшись заветного выигрыша, Герман заскочил домой, собрал кое-какие свои вещи, и, не сказав матери ни слова о том, что стал отцом, и о том, где собирается жить, ушёл. И теперь уже навсегда.
***
Алексей смотрел в глаза Ваньки Серого и вспоминал слова своей тётки, которая говорила ему о Людмиле когда-то:
– Ну, что Людка твоя курва первостатейная, я давно знаю. Она ещё по молодости всё возле Ваньки Серого блуд свой тёрла. То там с ним зажимается, то здесь. А она ведь ещё совсем соплячкой была. Я в то время в Касьяновке жила, потому всё хорошо и помню. Бегал он за ней, проходу не давал. А она не очень-то и отбивалась. Сладко, видать, по кусточкам любовь собирать. А как посадили его в тюрьму, так она на тебя глаз-то и положила. Ох-хо-хо, Алёшенька. И надо же было тебе на ней жениться...
И верил, и не верил тогда тёткиным словам Алексей. А теперь, глядя в ненавистное лицо, чувствовал, как закипает в нём гнев.
– Ты... Ты кто такой?! – воскликнул он, как будто не узнал Ивана.
– Если ты ещё раз тронешь эту девчонку, – начал Ванька Серый, – я тебе твой костыль...
Анфиса не дала договорить ему. Она, разгневанная и суровая, встала между мужчинами.
– А ну-ка уймитесь! Ты, Алексей, уезжай сейчас же! Не брала Любка ваши серьги! Дома вора ищите. А ты, Иван, с кем связываешься? Не видишь, что ли, что он инвалид? В тюрьму за побои решил сесть? Тогда давай, мешать не буду. Любашку я и без тебя защитить смогу.
Иван бросил на пожилую женщину тяжёлый взгляд:
– Ладно, Яковлевна, пойду я...
Анфиса кивнула и подтолкнула Алексея к машине:
– Ты тоже топай отсюда, давай-давай! А то ишь ты! Устроили мне тут...
***
Соня так и не узнала, куда пропали её серьги. Герман как мог успокаивал её, не раз наводил на мысль о том, что это Люба украла их. И Соня, всегда так любившая младшую сестрёнку, вдруг возненавидела её, не простив того, чего та не делала.
А время шло. Маленькой Дашутке уже исполнилось четыре года. Тихая, болезненная девочка огорчала мать своим слабеньким здоровьем. Даша частенько простужалась, несколько раз лежала вместе с матерью в больнице, плохо разговаривала. Но Соня души не чаяла в своей дочурке и считала её самой лучшей малышкой на свете.
Ради неё она за всё прощала лентяя-мужа, который никак не мог найти нормальную работу, а если устраивался куда-то, долго там не задерживался.
– Я не хочу горбатиться за какие-то гроши, – говорил Соне Герман. – Но ты потерпи немного и у нас всё будет. Я тебе обещаю!
– Да мне твои обещания уже поперёк горла стоят, – сердилась на мужа Соня. – Ты считаешь это нормальным, что я, едва оправившись от родов, стала работать? И тоже за копейки, потому что уборщицам много не платят. Но мы ведь не проживём на пенсию отца, сам подумай об этом.
– Ну правильно, – соглашался с женой Герман. – Ты нигде, кроме школы не училась, куда же тебя возьмут без образования? А у меня, как ни крути, технарь за плечами. Я - специалист, понимаешь, и не хочу дёшево продавать себя.
– Тебе повезло, Гера, – сказала Соня. – А мне нет. Я мечтала выучиться на медсестру, но у меня не получилось. Ты знаешь, почему. Я тебе всё рассказывала. Поэтому я очень рада, что у Шурки будет образование. Парикмахер — это очень хорошая и прибыльная работа. Она сможет принимать клиентов и в парикмахерской, и на дому. Да и сама всегда будет выглядеть хорошо. Всё-таки девчонке почти двадцать лет. Конечно, ей не помешало бы поменьше думать о тряпках и парнях, но это же Шурка, она всегда была себе на уме.
– Тебе что, больше поговорить не о чем? – отмахнулся от жены Герман. – Твоя Шурка вместо того, чтобы жить дома и помогать тебе, свалила в город и кайфует там, ни о чём не заботясь. А ты ей ещё деньги даёшь!
– В общежитии она живёт бесплатно, – сказала Соня, – за это я не плачу. А то, что помогаю немного, так я же её старшая сестра и обязана заботиться о ней.
– Ты только мне почему-то ничем не обязана, – проворчал Герман, прерывая разговор.
– Гер, ну ты что! – Соня прильнула к мужу. – Ты же знаешь, как сильно я тебя люблю. Не обижайся на меня. Ну пожалуйста! А деньги у нас будут. На следующей неделе в конторе начинается ремонт и мне хорошо заплатят. А потом, может быть, и тебе попадётся что-нибудь подходящее...
Герман обнял жену:
– Ладно, иди приготовь что-нибудь пожрать. Есть хочу. И чайник поставь. Да побыстрее.
***
– Ах ты, паразитка! Опять значит за своё? – воскликнула Анфиса, извлекая из-под матраса на кровати Любы замусоленную колоду карт. – Сколько раз я тебе говорила, чтобы ты в руки их не брала! Из-за кого я позавчера в школе опять краснела, а? Играть на деньги с одноклассниками, да где же это видано? Бессовестная! Родители детям последние копейки дают, чтобы они себе купили булочку или пирожок. А ты дуришь их!
– Бабушка, я честно играю! А ещё им фокусы разные показываю, – Люба смело смотрела на Анфису и улыбалась ей. – Они сами мне деньги дают, я же у них не ворую. И дядя Ваня говорит, что это нормально. Потому что есть умные люди, а есть простофили.
– Кто-о-о? – ахнула Анфиса.
– Простофили, – спокойно повторила девочка. – Дураки такие.
Анфиса вздохнула. Сколько лет она пыталась отвадить Любу от Ивана, но у неё так ничего и не получилось. Девчонка словно губка впитывала всё, что он говорил ей, всё, чему учил. Особенно Любе понравились карты. И это стало для Анфисы настоящей бедой. То и дело к ней приходили односельчане и жаловались на то, что хитрая Любка обыгрывает их детей, выманивая все деньги. И сколько бы бабушка не ругала её за это, вздорной девчонке было дел мало.
Не раз Анфиса разговаривала и с самим Иваном. Но он тоже только отмахивался от обеспокоенной соседки.
– Что ты барагозишь, Яковлевна? Жизнюха она такая длинная, что никогда не знаешь, где и что тебе пригодится. Разве плохо, если девчонка шарит в картах? Знавал я катал, которые в деньгах купались. А в богатстве ничего плохого нет.
Долго боролась Анфиса с Иваном и Любашей, но так ничего добиться не смогла. Пару раз она даже пыталась поговорить с Соней, чтобы та забрала девочку к себе. Но Соня категорически отказалась от этого, так и не простив Любаше пропавшие серьги.
Сунув в карман найденную колоду карт, Анфиса резко выпрямилась и вдруг покачнулась, сильно побледнев. А потом схватилась за сердце и стала медленно оседать на пол.
– Бабушка! – в глазах Любаши возник испуг, но Анфиса уже не слышала её...