"Конфузия" под Смоленском: кризис старой рати и первые уроки
Семнадцатый век вошел в русскую историю как «бунташный», век потрясений и перемен, последовавших за Великой Смутой начала столетия. Воцарение династии Романовых принесло определенную стабильность, но страна стояла перед лицом серьезных внешних и внутренних вызовов. Одной из острейших проблем была необходимость модернизации вооруженных сил. Старая военная организация, основанная на дворянском поместном ополчении и полурегулярных стрелецких полках, все чаще давала сбои, не отвечая требованиям времени. Это наглядно продемонстрировала Смоленская война 1632-1634 годов.
Попытка Москвы отвоевать у Речи Посполитой Смоленск, утраченный в годы Смуты, закончилась тяжелым поражением и унизительным Поляновским миром. Причины неудачи были комплексными, но одна из них лежала на поверхности – низкая боеспособность и недисциплинированность дворянского ополчения, составлявшего ядро армии. Когда под южными рубежами России появились орды крымского хана, дворяне из южных уездов, чьи поместья оказались под угрозой разорения, начали массово покидать армию воеводы Михаила Шеина под Смоленском. Они спешили защитить свои семьи и дома, но с военной точки зрения это было чистым дезертирством, оставившим армию без значительной части конницы в решающий момент. Дворянское ополчение, способное порой на отчаянный героизм (как это случится позже, например, в трагической для русской армии битве под Конотопом в 1659 году, где дворянская конница доблестно, но почти полностью поляжет), оказалось крайне ненадежным в условиях затяжной кампании.
Впрочем, проблемы с дисциплиной у дворянства были характерны не только для России. Вспомним Францию времен Людовика XIII и кардинала Ришелье, эпоху, описанную Александром Дюма в «Трех мушкетерах». Действие романа разворачивается примерно в те же годы, что и Смоленская война. Знаменитые герои Дюма, служащие в элитной королевской роте мушкетеров, легко покидают лагерь под осажденной Ла-Рошелью ради личных дел – спасения Констанции Бонасье или сведения счетов с миледи. Кардинал Ришелье справедливо расценивает это как дезертирство. Их знаменитый обед в захваченном бастионе Сен-Жерве – также грубейшее нарушение воинской дисциплины. А перед походом выясняется, что у королевских мушкетеров нет ни нормальных лошадей, ни полного комплекта вооружения! Так что, если судить по классике мировой литературы, дисциплина у французских дворян того времени была немногим лучше, чем у их русских «коллег». Проблема была системной: феодальная психология и понятия дворянской чести плохо сочетались с требованиями регулярной воинской службы.
Московское правительство, которое после Смоленской войны возглавлял князь Иван Борисович Черкасский, извлекло уроки из поражения. Было признано, что беспокойство южных дворян имело под собой основания – защита границы от крымских набегов была явно недостаточной. Деньги, сэкономленные на роспуске наспех собранных полков «нового строя» (иностранного образца), были направлены на укрепление южных рубежей. Началось активное строительство Белгородской засечной черты – системы крепостей, острогов, валов и лесных засек, призванной остановить или хотя бы задержать татарские вторжения. Правительство Черкасского запретило раздачу крупных поместий и вотчин к югу от определенной линии (примерно 100 верст южнее Орла). Вместо этого здесь стали массово селить мелкий служилый люд («однодворцев»), наделяя их небольшими участками земли (до 10 четей), а также малороссийских казаков («черкас»), перешедших на русскую службу. Эти служилые люди пограничья должны были нести постоянную сторожевую службу, защищая и свои земли, и рубежи государства. Из них впоследствии сформируют особые «черкасские» полки.
Одновременно правительство искало новые способы комплектования армии. С 1638 года в южных уездах начали формировать солдатские (пехотные) и драгунские (конная пехота) полки на временной основе – служба длилась обычно 6 месяцев теплого времени года, с мая по ноябрь. Однако выяснилось, что среди добровольцев много случайных людей, ищущих лишь временного заработка или возможности «пересидеть» трудные времена на государевом жалованье. Тогда опробовали другой путь. С 1642 года крестьян из определенных сел, деревень и даже целых волостей стали принудительно отбирать у их помещиков и зачислять в драгунскую службу. Эти драгуны-крестьяне должны были совмещать ратную службу с землепашеством, напоминая своей организацией знаменитые военные поселения Аракчеева XIX века. Правда, система была гибче: если кто-то из крестьян предпочитал нести службу постоянно, его односельчане должны были обрабатывать его надел, отдавая ему половину урожая. Так часть крестьян фактически превращалась в профессиональных воинов. Новые драгуны получали от казны увеличенный земельный надел, льготы по налогам, оружие и боеприпасы (но коней должны были иметь своих). Офицерами у них были русские дворяне и иностранцы, унтер-офицерами – опытные ветераны. Эта система была дешевле для казны, чем содержание дворянской конницы, но очень тяжела для самих крестьян. Пока они служили недалеко от дома, их боеспособность была удовлетворительной. Но в дальних походах, в составе полевой армии, среди них процветало дезертирство. В итоге эти полки были расформированы в 1681 году.
"Учение и хитрость": рождение полко́в нового строя (1647 г.)
Поиски оптимальной модели организации армии продолжались. Переломным моментом, который сам Петр I позже назовет началом русской регулярной армии, стал 1647 год. В Манифесте о введении Воинского устава от 30 марта 1716 года Петр прямо укажет: «Понеже всем есть известно, коим образом отец наш [Алексей Михайлович] ... в 1647 году начал регулярное войско употреблять и устав воинский издан был...». Строго говоря, в 1647 году был издан не полноценный устав, а русский перевод первой части трактата датского военного специалиста Иоганна Якоби фон Вальхаузена (в русском переводе – Вильгаузена) под названием «Учение и хитрость ратного строения пехотных людей».
Эта книга, подробно описывавшая организацию, обучение, тактику и быт европейской пехоты того времени, стала для русской армии фактически первым официальным военно-теоретическим руководством. Она заменяла собой и устав, и наставление по боевой подготовке, и руководство по несению караульной службы. О ее официальном статусе говорит тот факт, что экземпляры «Учения и хитрости» вручались командирам вновь формируемых солдатских полков вместе с полковым знаменем. С этого момента система обучения русской пехоты начала приобретать единообразие, основанное на передовом европейском опыте. К сожалению, аналогичного документа для кавалерии принято не было, что тормозило ее реорганизацию.
Начиная с 1647 года и особенно активно в последующие десятилетия, при царе Алексее Михайловиче, в России начали массово формироваться так называемые полки «нового» или «иноземного строя». Их организация, вооружение и тактика копировали западноевропейские образцы. Появились полки солдатские (пехота, вооруженная мушкетами и пиками), рейтарские (тяжелая кавалерия в латах, вооруженная карабинами, пистолетами и шпагами), драгунские (конная пехота, вооруженная мушкетами/пищалями и холодным оружием), копейщицкие или пикинерские (средняя кавалерия с копьями и пистолетами), а также гусарские (легкая кавалерия с пиками и саблями, сформированная по польскому образцу).
Вооружение этих полков было разнообразным и не всегда современным. Наряду с фитильными мушкетами, которые более-менее соответствовали европейскому уровню, все еще использовались устаревшие пищали. Русские оружейники создали весьма удачный образец облегченного мушкета с более совершенным ударно-кремневым замком. Правительство планировало перевооружить им армию, но слабость отечественной промышленной базы не позволила наладить его массовое производство. Кремневые мушкеты поступали в войска небольшими партиями, и основным оружием пехоты оставался фитильный мушкет, менее надежный и скорострельный. Тем не менее, сам факт попытки стандартизации и перехода на новые образцы был важен.
Полки нового строя имели четкую организационную структуру. Их численность неоднократно менялась, но, как правило, составляла не менее 1000 человек. Солдатские полки делились на роты, а роты – на капральства. Была введена система офицерских и унтер-офицерских чинов, представлявшая собой смесь русских и заимствованных европейских названий: полковник, полуполковник (подполковник), майор, капитан (ротмистр в кавалерии), поручик, прапорщик, сержант, капрал. Полки обычно именовались по фамилии их командира (полк Шепелева, полк Кроуфорда и т.д.). Даже старые стрелецкие полки были реорганизованы по образцу солдатских, сведены в полки тысячного состава под командованием полковников. Таким образом, к середине XVII века в России начался необратимый процесс создания армии нового типа, основанной на регулярных принципах.
Огнем и мечом: войны за Украину и трансформация войска (1654-1681 гг.)
Мощным катализатором дальнейшей военной реформы стала тяжелая и затяжная война с Речью Посполитой за воссоединение Украины (Малороссии), начавшаяся в 1654 году после Переяславской рады. Эта война, длившаяся с перерывами до 1667 года (Андрусовское перемирие), а затем переросшая в конфликты с Османской империей и Крымским ханством (Чигиринские походы 1670-х), потребовала от Московского государства колоссального напряжения всех сил и окончательно изменила облик русской армии.
Прежде всего, резко упала роль дворянского поместного ополчения. Оно все еще созывалось, участвовало в походах, порой проявляло чудеса храбрости (как под Конотопом в 1659 году, где русская дворянская конница почти полностью погибла в отчаянных атаках на превосходящие силы противника), но уже не могло считаться главной ударной силой армии. Сама терминология отражает эти изменения: исчезает понятие «поместное войско», всех служилых людей теперь делят на «людей полковой службы» (солдат, рейтар, драгун и т.д.) и «людей сотенной службы» (дворян-ополченцев). Цифры говорят сами за себя: если в 1651 году в полках нового строя служило лишь 4,5% от общего числа «служилых людей по отечеству» (дворян и детей боярских), то через двадцать лет, в разгар войн, эта доля выросла до 50%! А в старой «сотенной службе» осталось лишь около 10,5% дворян. Это были в основном представители наиболее состоятельных «московских чинов», способные по-прежнему выполнять требования Разрядного приказа по вооружению и конскому составу за свой счет. Кроме того, отмена старого принципа зачисления дворянского «новика» на службу в чине отца открыла возможности для служебного роста более способным, но менее родовитым провинциальным дворянам через службу в новых полках.
Снизилась и роль стрельцов. В крупных походах 1654–1680 годов они составляли уже не более 10% от численности полевых армий. Часть стрельцов была переведена на солдатскую службу. Зато увеличилось число московских стрельцов – похоже, их все больше стали рассматривать как своего рода внутренние войска, гарнизонные и полицейские силы (аналог будущей Национальной гвардии), а не как основную боевую единицу. Вопреки распространенному мифу, Петр I позже распустит только мятежные московские стрелецкие полки, а провинциальные городовые стрельцы просуществуют еще довольно долго.
Основную тяжесть войн второй половины XVII века вынесли на своих плечах именно полки нового строя. Их количество резко возросло. Для их комплектования правительству пришлось прибегнуть к массовым призывам «даточных людей» – фактически рекрутов, поставляемых населением. Всего за годы войн в армию было призвано не менее 200 тысяч таких «даточных». Важно отметить, что если раньше в армию брали в основном русских и служилых татар, то теперь рекрутчина охватила и другие народы Поволжья – чувашей, мордву, марийцев. Армия, сама того не ведая, становилась «плавильным котлом», где представители разных этносов бок о бок служили одному государству, способствуя формированию единой российской идентичности.
Изменилась и роль иностранцев. Если в начале XVII века и во время Смоленской войны они составляли значительную часть командного состава и даже целые наемные отряды, то теперь их влияние уменьшилось. Отбор наемников стал более тщательным, появилось немало «обрусевших» иноземцев во втором-третьем поколении, для которых Россия стала родиной. Чисто наемных частей, как в армиях Речи Посполитой или Швеции, в русском войске уже не было. Иностранцы все еще составляли около половины полковников, но среди штаб- и обер-офицеров их было уже не более трети, а среди унтер-офицеров – и того меньше. Россия активно готовила собственные командные кадры.
Произошли важные изменения и в организации управления армией. Центральная территория страны была поделена на военно-административные округа – «разряды» (Белгородский, Тульский, Севский, Новгородский, Казанский и др., сначала 10, потом 8). Два разряда были созданы в Сибири. Во главе каждого разряда стоял воевода из числа знатнейших бояр. Все ратные люди «полковой службы», дислоцированные на территории разряда, составляли «разрядный полк» (по сути, аналог корпуса или армии). Разрядный полк делился на несколько «воеводских полков» (аналог дивизий или бригад), объединявших полки нового строя, стрельцов и остатки сотенной службы под командованием воевод рангом пониже. Эта новая иерархическая структура (полк – воеводский полк – разрядный полк) делала армию более управляемой и мобильной. Показательно, что в поход 1654 года русская армия в последний раз выступила по старинке, разделенная на пять тактических единиц (сторожевой, передовой, большой полки, полки правой и левой руки). Уже в последующих кампаниях она строилась по новой, более гибкой системе воеводских полков. Результаты не заставили себя ждать. Вот какое впечатление произвела русская армия под командованием В.Б. Шереметева на польского шляхтича Яна Зеленевицкого в 1660 году: «Войско было отличное и многочисленное… Ратные люди отчётливо выполняли все движения, в точности соблюдая ряды… Со стороны эта стройная масса воинов представляла прекрасное зрелище, то были не новобранцы, а почти ветераны…».
Дорогая победа и хрупкое наследие: армия царя Алексея на излете века
К концу правления царя Федора Алексеевича (старшего брата Петра I), в 1681 году, русская армия представляла собой внушительную силу. Согласно «Перечневой росписи» того года, ее общая численность достигала 164 600 человек (не считая около 50 тысяч казаков Гетманщины). Основу составляли полки нового строя: 41 солдатский полк (61 288 человек), 26 рейтарских и копейщицких полков (30 472 человека). К ним примыкали 4 полка «черкас» (14 865 человек) и около 10 000 конных «даточных людей». Старые формирования еще сохранялись: 21 полк московских стрельцов (20 048 человек) и остатки сотенной службы (16 097 человек), но их доля неуклонно снижалась, особенно в полевой армии.
Значительно окрепла артиллерия. Общее число орудий в арсеналах превысило 3 тысячи стволов, хотя в полевые походы обычно брали 350-400 наиболее современных и мобильных пушек. Русские артиллеристы научились использовать таблицы для ведения точной стрельбы. Слабостью оставалась разнокалиберность орудий, затруднявшая снабжение боеприпасами. Позже стандартизацией артиллерии займется сподвижник Петра I Яков Брюс. Помимо ядер, русская артиллерия активно применяла пушечные гранаты (разрывные снаряды), производились и ручные гранаты для пехоты. Только за 1668–1673 годы казна закупила у тульских и каширских заводов более 25 тысяч пушечных и 154 тысяч ручных гранат.
Были предприняты шаги и по улучшению управления армией. Три приказа, ведавшие разными родами войск (Разрядный, Рейтарский, Иноземский), были временно объединены под началом одного руководителя – боярина Михаила Юрьевича Долгорукова. В армии появились и первые генералы из русских дворян, такие как Аггей Алексеевич Шепелев, долгие годы успешно командовавший солдатским полком.
Однако содержание такой огромной армии ложилось непосильным бременем на экономику страны. В 1680 году военные расходы поглотили около 700 тысяч рублей – более половины всех доходов казны (1 253 тыс. рублей), включая чрезвычайные «запросные» налоги. Как метко выразился историк В.О. Ключевский, «рать съедала казну». При этом на содержание одного воина приходилось всего около 4,5 рублей в год – сумма крайне низкая, свидетельствующая о скудном обеспечении солдат. Узкая промышленная база не позволяла завершить перевооружение армии современным оружием. Продолжение реформ требовало коренных преобразований в экономике, финансах (в первую очередь, налоговой реформы, так как значительная часть населения уходила от налогов) и системе управления. Правительство царя Федора Алексеевича осознавало эти проблемы и намечало пути их решения.
Но ранняя и бездетная смерть царя Федора в 1682 году ввергла страну в новый виток политической нестабильности. Борьба за власть между кланами Милославских (родственников первой жены царя Алексея Михайловича) и Нарышкиных (родственников его второй жены, матери Петра), регентство царевны Софьи – все это отвлекло внимание от нужд армии. В условиях политической неопределенности и нехватки средств правительство старалось удешевить содержание войск, переводя полки на полугодовую службу, сокращая расходы. Пышным цветом расцвела коррупция: офицеры, особенно полковники, стали использовать солдат как бесплатную рабочую силу в своих имениях. Все это привело к резкому падению дисциплины и боеспособности, что наглядно продемонстрировали два неудачных Крымских похода князя Василия Голицына в 1687 и 1689 годах. Армия, с таким трудом созданная трудами Алексея Михайловича и его правительства, на глазах деградировала.
Именно такое, довольно плачевное наследство досталось молодому Петру I, окончательно утвердившемуся у власти в 1689 году. Ему пришлось, по сути, воссоздавать армию, опираясь, однако, на тот фундамент, который был заложен его отцом и дедом. Вспомним снова его Манифест 1716 года: после упоминания о начале регулярного войска в 1647 году он с горечью констатирует, что впоследствии «оное не токмо умножено при растущем в науках свете, но едва и не весма оставлено». Петру предстояло не начинать с нуля, а возрождать, реформировать, доводить до ума то, что было создано и почти утрачено в бурный XVII век. Любое развитие, даже революционный рывок, всегда опирается на труд предшествующих поколений, и военные реформы Петра Великого не были исключением.
