В вагоне стояла непереносимая духота. И это еще рано утром, а что будет ближе к обеду, и подумать страшно!
Мужчина в светлой рубашке с коротким рукавом часто промокал лоб аккуратно сложенным, выглаженным носовым платком и тяжко вздыхал, сидя у окна. Хотелось открыть окно вагона, но врождённая интеллигентность не позволяла Юрию Аристарховичу это сделать. Напротив сидела старушка в шерстяной кофте и платке. Ей, по всей видимости, не жарко, и она начнёт возмущаться, если по вагону будет гулять сквозняк.
Юрий Аристархович, убрав платок в карман, тоскливо глядел в окно на проносящиеся мимо пейзажи. Он гадал, куда по утрам едут все эти бабушки, почему в вагоне так много народу, и что им нужно утром в городе. Вопросы чисто риторические, ими мужчина задавался каждое утро. Просто, от нечего делать, пока добирался на электричке.
С ним то все понятно. Юрий Аристархович с ранней весны жил на даче. Городская жара, с её раскалённым асфальтом и горячим воздухом, угнетала мужчину. То ли дело дача!
Дача у Юрия Аристарховича шикарная, в два этажа. И её и дачей-то сложно назвать, скорее уж приличный загородный дом, на краю дачного посёлка, рядом с лесом. Лес «шагнул» на участок дачи, раскинулся там своими березами и кедрами. Скользко Юрий Аристархович помнит, жена его всегда пилила, чтобы он убрал эти деревья. Они не плодовые и негоже им на участке расти. Но Юрий упирался. Можно подумать, они на даче что-то выращивали! Это, скорее, место отдыха, а летом и место постоянного проживания.
Жалко, что мужчина живет один. Жена не выдержала, бросила его, обозвав интеллигентным нищебродом. В ее устах даже слово «интеллигентность» звучало, как ругательство. Она часто повторяла, что, может, пора сбросить с себя эту интеллигентность и начать зарабатывать деньги. А как зарабатывать, Юрий не знал. Кроме преподавательства он в своей жизни ничем не занимался. Сейчас ему пятьдесят, и он уже профессор. Преподает в университете искусствоведение, написал две научные работы.
Жена считала, что живи они за границей, Юрий был бы «в шоколаде», но здесь, в этой несчастной, нищей стране искусство не ценится, никому не нужно.
— Ты хотя бы в такси тогда пошел подрабатывать, — кричала жена.
Она все еще надеялась, непонятно на что. Заставляла работать в такси. И машина была у Юрия — новенькие жигули. Их он все-таки смог себе приобрести на деньги, вырученные со своих трудов. Только машина пылилась в гараже. Юрий не любил садиться за руль, не любил встречаться на дороге с хамоватыми водилами, которые не слушали аргументов, а главным их аргументом были слова:
— И чё, чё?
Понятное дело, что такому человеку, как профессор, в такси работать было не то, что сложно — нереально! Жена махнула на него рукой, обозвала нецензурно, и, забрав сына, свалила к родственникам за границу. Она так и сказала:
— Я сваливаю отсюда. Был бы ты умнее, поехал со мной. Нет, так нет! Живи и наслаждайся своим патриотизмом и нищетой.
В принципе, Юрию не казалось, что он живет в нищете. Приличная квартира в центре города, дача, как загородный дом, даже автомобиль в гараже. Но, если быть до конца честным, мужчина заработал только на автомобиль, а квартира и дача перешли к нему по наследству. Юрий — потомок дворян, и даже после революции его предки не остались совсем уж нищими. Дачу, конечно, пришлось обустраивать, но со стороны мужчина казался вполне обеспеченным человеком. Продолжал преподавать и, можно сказать, наслаждался жизнью. Хотя, какое тут наслаждение, когда в душе тоска от одиночества? Может быть, и правда, надо было уехать вместе с женой из этой страны, где хорошо живут только бандиты, и самое страшное, эти бандиты становятся властью, где рабочий человек едва сводит концы с концами, всё время чего-то боится, где детям приходится побираться в вагонах.
Последняя мысль пришла Юрию Аристарховичу в голову, глядя на девочку с картонной коробочкой. Она шла по проходу, потупив глазки, сказав одну только фразу:
— Подайте, пожалуйста, кто сколько может.
Бабка напротив Юрия Аристарховича сразу оживилась. Умильно глядя на девочку, расстегнула шерстяную кофту. Под кофтой было сатиновое платье с яркими цветами и объемными карманами. Один карман заколот булавкой. Бабка, недоверчиво косясь на Юрия, расстегнула булавку и начала перебирать что-то в кармане. Достала одну купюру, тут же засунула назад. Потом извлекла самую мелкую и подозвала девочку.
— Иди-ка сюда. Ну что, доченька, туго совсем с денежкой?
— Мама болеет, ей на лекарства...
Девочка говорила почти искренне, но заинтересовавшийся происходящим Юрий Аристархович ей не верил. Тарабанит заученный текст! Мужчину интересовало другое. Из кармана своих тщательно отутюженных брюк он достал мелочь, подозвал ребёнка. Юрий не собирался спрашивать, почему девочка побирается. Это глупый вопрос. Он спросил:
— А почему ты не в школе? Тебе сколько лет?
— Мама болеет, — «завела шарманку» девочка, но тут же поняла, что спросили ее про другое. Подняла глаза, и взгляд был такой лукавый, хитрый взгляд. Ответила, правда, честно.
— Прогуливаю.
— Я так и подумал, — улыбнулся Юрий Аристархович.
Он не любил всех этих попрошаек, но внезапно понял, что девочка ему нравится. И даже не потому, что она выглядит, как куколка, очень красивый ребёнок, а потому, что честно ответила. Захотелось с ней поговорить.
— Присядь, — кивнул на место рядом с собой Юрий Аристархович.
Девочка села.
— Прогуливать нехорошо. Учиться — это очень важно. Вот ты, как учишься?
— На одни пятёрки, — бойко ответила девчушка. — Это несложно. Мне даже учить не приходится. Только с математикой...
Девочке не дали договорить. Напротив неё, на место рядом с бабкой в шерстяной кофте, плюхнулся парнишка лет пятнадцати, с наглым выражением лица, хамоватый. Из той породы людей, что так недолюбливал Юрий Аристархович. Недолюбливал и опасался, не желая связываться.
— Эй, мужик, тебе чё надо? Ты чё к девочке пристаёшь?
Бабка сразу нахохлилась, отодвинулась от пацана. Девочка звонко сказала:
— Он не пристаёт, мы про школу разговаривали.
— Знаю я таких. Про школу он разговаривал! Скажите, да? — парнишка почему-то решил сделать бабку свидетельницей. Жался к ней, подталкивал локтем. Бабка недовольно отодвигалась, практически вжавшись в обивку вагона под окном.
Юрию Аристарховичу становилось очень неприятно. Пассажиры вагона заинтересовались, от скуки начали прислушиваться к разговору.
— Ладно, пойдем, — внезапно очень резко поднялся парнишка, схватил девочку за руку. — Пойдём в другой вагон, где нет таких любопытных мужиков.
Юрий Аристархович выдохнул с облегчением. Но поведение пацана показалось ему очень странным. Подсел «с наездом» и очень резко передумал, быстро удалился.
Сашка Павлов тащил Нику до тамбура, чувствуя сопротивление со стороны девочки. В тамбуре вагона электрички она резко выдернула свою ладошку и заверещала:
— Кошелёк верни! Я всё видела! Видела, как ты залез бабушке в карман.
— Тебе показалось, — начал отпираться Павлов. — Ни в какой карман я не лез.
Ему и самому не верилось, что он оправдывается перед этой пигалицей, но, тем не менее, он это делал.
— Сашка, верни кошелёк. Мы с тобой об этом разговаривали. Если ты будешь воровать, я не буду с тобой ходить. Бабушка добрая, она и так дала мне денег. А ты украл, украл у неё всё!
— Ладно, чёрт с тобой, я не буду больше. Но этой-то бабке я вернуть уже не смогу. Как ты себе это представляешь? Я что, зайду в вагон и скажу — возьмите, я у вас украл?
— Дай мне кошелёк, дай сюда, — протянула ладошку Ника.
Сашка раздражённую кинул в ладонь девочки коричневый древний кошель с двумя капельками круглых застежек. Он и предположить не мог, что Ника с ним сделает. И остановить не успел, когда она, зажав в руке кошелек, рванула в вагон. Ника добежала до бабки и протянула кошель.
— Возьмите, это ваше, у вас выпало.
Бабка выпучила блеклые глаза, схватилась за карман. Поняла, что булавку-то она расстегнула, а заколоть обратно забыла.
«Эта девчонка отвлекла! Отвлекла, чтобы ее подельник вытащил кошелек» — мгновенно смекнула старуха.
Выхватила свою вещь у девчонки и завопила на весь вагон:
— Люди добрые, это что ж делается! Вы посмотрите, это ж ворюги! Мы им сочувствуем, денежку подаем, а они воруют на пару. А вот я тебя сейчас в милицию сдам.
Бабка крепко вцепилась в предплечье Ники.
— Отпустите, я не крала, — вырывалась девочка. — Я же вернула вам.
Юрию Аристарховичу происходящее было абсолютно ясно. Девочка на самом деле ничего не крала. Украл ее знакомый, компаньон, мужчина, не знал, как назвать парнишку. Теперь становилось понятным поведении пацана и его быстрый уход. Подсел, чтобы вытащить кошелек, и резко испарился. А девчонка молодец. Она заметила воровство и решила вещь вернуть.
Юрий Аристархович почувствовала, как маленькая девочка вновь начинает ему нравиться. Она не похожа на лгунью, бойкая такая и кажется честная.
— Вы чего вцепились в ребёнка? — немного грубовато сказал профессор. Он и сам не ожидал от себя такой грубости. — Ясно же, что украла кошелёк не она. Хотите сдать в милицию вора, идите, ловите этого парнишку.
— Ишь чего! Умный какой! Может, тоже в сговоре с ними, — пробурчала бабка, но Нику отпустила.
Произошло это как раз в то время, когда электричка, мерно покачиваясь, остановилась на станции, на которой Юрий Александрович обычно выходил.
— Идем отсюда, идем, — мужчина начал легонько подталкивать Нику в спину. — Пошли, пока она милицию не позвала.
Девочку не надо было упрашивать. Она рванула вперед мужчины и тоже сошла с электрички. На перроне подождала Юрия Аристарховича. Глядя снизу вверх, честным взглядом сказала:
— Спасибо вам, дядя. Я не брала этот кошелек.
— Знаю я, понял. Его взял он.
Мужчина кивнул на долговязого парнишку, что околачивался на перроне, пытаясь спрятаться за спины пассажиров. Прятался, но далеко не уходил, присматривая за девочкой.
Юрий Аристархович хотел уйти, но что-то не отпускало его. Не отпускали честные, карие глазки девчушки. Ее было жаль, очень жаль. Она еще так мала, ей нужно сидеть сейчас в школе, за партой. А то, чем она занимается, попахивает криминалом. По крайней мере от парнишки, им так и веяло. Пацан ворует и рано или поздно вовлечет в это девочку. Любого, даже самого честного и хорошего человека, можно сломать. Вот так мы все спешим, проходим мимо людей, которым требуется помощь, стараясь ни во что не вмешиваться, никуда не встревать. Обычно Юрий Аристархович так и поступал. Он не любил проблем и разборок. Но почему-то именно сейчас никак не мог уйти.
— Кто он тебе? Он тебя заставляет этим заниматься?
— Нет, не заставляет, — покачала головой Ника, понимая, что ей не хочется врать. Дядька добрый, он помог. Рассказывать ему про больную маму Нике не хотелось.
— Мы с Сашкой из одного детского дома. Мы только просим деньги. Мы же не делаем ничего плохого.
— Ты, может, и не делаешь, а он ворует. Это же видно, посмотри на него. И вообще, как вы можете тут находиться? Что, в детском доме за вами не следят? И зачем тебе деньги? Там же всем вас обеспечивают.
— Сашка больше не будет воровать. Правда, он мне обещал. А деньги мне нужны на краски и альбомы. Сейчас я хочу купить себе мольберт. Настоящий, как у художников. Я люблю рисовать.
— Что, правда? — изумился мужчина? — Ты любишь рисовать? Не зря я почувствовал в тебе родственную душу. Очень хотелось бы посмотреть твои рисунки. Ты в каком детском доме живешь?
Ника не отвечала. Она смотрела куда-то за спину мужчины. Туда, где, стоя за колонной, показывал ей кулак Сашка Павлов. Девочка сразу же вспомнила все его наставления.
— Не скажу, — насупилась она резко. — Не скажу, в каком детском доме. Я вам лучше рисунки покажу. Вы когда в следующий раз на электричке поедете?
— Каждое утро и каждый вечер, в семь часов. Я живу на даче, — ответил Юрий Аристархович.