Здравствуйте, друзья! рада всех приветствовать у себя на канале. Читая предыдущие главы моей повести, у читателя могло сложиться впечатление, что ребенком я была послушным, не приносящим хлопот. В этом есть доля истины. Но иногда - от скуки, или от усталости - мне, как говорила моя мама, попадала шлея под хвост, и тогда я становилась невыносимой! Не помогали никакие уговоры, я упрямо капризничала и выводила всех из себя. Моя молодая мама нервничала, шлепала меня по мягкому месту, а потом ставила в угол, чтобы я осознала недостойность своего поведения. А вот в доме дедушки и бабуськи меня приводили в чувство страхом. Может, это и было не совсем правильно, но зато действенно. И шалить мне не хотелось потом долго!
Желаю всем приятного чтения. Буду рада откликам!!!!
Картины российских художников в соответствии с темой рассказа подобраны мной.
__________________________________________________________________________________________8. В МОРОЗНЫЙ ДЕНЬ.
ВАЛЕНОЧКИ.
К утру еще пуще разыгрался мороз! Опутал снежной паутиной деревья в саду, покрыл причудливыми узорами окна, расстелил по земле лютую стужу. На улицу и носа не высунешь! Замерла деревня. Куда ни глянь кругом - ни одной живой души!
***
Дедушка не пошел сегодня, как обычно, после завтрака во двор, а остался с нами, в избе.
Неторопливо допивая чай, он поглядывает на численник над диваном и вздыхает:
- Суров нынче январь-то!
- Лютует батюшка! – Соглашается с дедом бабуська. – Так ить Сочельник нынче! Самые морозы к Крещенью-то!
- В избе-то, и то свежо, а уж я дров не пожалела! – добавляет она, начиная прибирать со стола посуду.
Я, напившись чаю, забираюсь на диван, усаживаюсь поудобнее и, чтобы было теплее, поджимаю под себя ноги в толстых вязаных носочках.
- Озябла? – безпокоится мама Нюра. Она дотрагивается до моих рук своими теплыми ладонями и сокрушенно произносит:
- Застыла совсем, медовенька! – потом подходит к комоду, достает из него легонькую пушистую шаленку и набрасывает мне на плечи.
-Ну, во-о-от! Так-то потеплее! - довольно приговаривает она, связывая концы шаленки узелком на спине. Шаленка мягкая, как кошачья спинка, и я с удовольствием трусь об нее щекой.
- Давай-ка и валеночки обуем! – и бабуська протягивает мне мои черные валенки.
- Нет! Не хочу валеночки! – отрицательно мотаю я головой.
- Пол уж больно студеный! Застынешь в носочках-то! – переживает бабуська. Как же не хочется мне обувать валенки! Ноги в них становятся тяжелыми, непослушными. А самое главное, разве поскользишь в валенках по крашеному полу, словно по гладкому льду, как люблю я это делать в легких шерстяных носках?
- Ты, вон, тоже без валенок! – говорю я, насупившись.
- Так у меня чувяки меховые, теплые, да чулки толстые, да рейтузы! – и бабуська приподнимает подол платья, чтобы показать мне голубые рейтузы с начесом.
- Все равно не надену! – упорствую я, а в голосе моем начинают звенеть близкие слезы.
Наконец, потеряв терпение, мама Нюра берет меня под мышки, силком усаживает на колени и пытается натянуть валенок на мою ногу.
- Нет! Нет! Не хочу валенки! - кричу я, вырываясь, а потом дрыгаю ногой и валеночек, словно живой, вывертывается из бабуськиных рук, перелетает через стол и мягко шлепается на пол.
- Глико(1), че вытворят! – серчает на меня мама Нюра.- Валенок она не обует! Вона, и дедушка тоже по избе в валенках расхаживат, и тепло ему, и хорошо!
- А уж мягко ногам-то как! – поддакивает дедушка и для верности притопывает ногой. Потом он поднимает с пола мой упавший валеночек и вдруг замирает, прислушиваясь.
- Нешто, в палисаднике кто-то шастает? – произносит он задумчиво.
Я вдруг вспоминаю, как вчера бабушка Настасья рассказывала про нечисть, которая любит ходить под окнами, и растерянно замолкаю.
- На! – протягивает мне дедушка валенок. – Обувай скорей!
Я торопливо втискиваю ноги в валенки и вытираю ладошкой глаза.
- А кто там был? В палисаднике-то? – спрашиваю я деда.
- Дык кто? И нет никого! Показалось мне!
Бабуська, глядя на нас с дедушкой, машет рукой:
- Ну, сами уж вы тут! Пойду-ка я, наверное, щи варить. А то к обеду не поспею. - И она скрывается в кухне.
А мы с дедушкой устраиваемся за столом в горнице. Дед Федор, цепляет на нос старенькие очки со сломанной дужкой, разворачивает вчерашнюю газету и погружается в чтение. Я же открываю свою раскраску и неторопливо перелистываю странички. Выбрав, наконец, новый узор, пододвигаю поближе коробку с цветными карандашами и, отогнув картонный клапан, с удовольствием втягиваю едва ощутимый запах дерева. Затем провожу пальчиком по острым-преострым графитовым кончикам и улыбаюсь - так красиво и аккуратно умеет точить карандаши только мой папа! Подумав немного, я выбираю нужный цвет – мне понравился голубой - и склоняюсь над рисунком.
Быстро бегут утренние минутки! Маленькая стрелка старого будильника приближается к цифре одиннадцать. Вот уж и узор мой почти закончен! Я еще раз поярче обвожу лепесточки у цветов и откладываю в сторону карандаш.
- Деда! Посмотри! Красиво? – показываю я дедушке разукрашенную картинку. Не спеша он сворачивает газету и пододвигает поближе к себе мой рисунок.
- Ух! Какая красота тут у тебя расцвела посередь зимы!- восторгается дед. – Токмо далече до цветов-то нам! Мороз-то, вона, не на шутку разыгралси… – замечает он и, сняв очки, потирает уставшие от чтения глаза.
Еще немного поговорив с дедушкой, я слезаю с высокого деревянного стула, прихватываю свой альбомчик и иду на кухню, к бабуське. Бабуська, склонив над столом голову в белом платочке, неторопливо перебирает гречневую крупу.
- А я цветы разукрасила! – хвалюсь я и кладу перед мамой Нюрой свой альбомчик. Бабуська поворачивается ко мне и, обтерев о передник руки, берет раскраску.
- Мамоньки! – ахает она, разглядывая мой рисунок. – Цветики-то, ну, словно, живые!
Польщенная, я улыбаюсь. Рисовать-то, если честно, я никогда не умела. Но мои старички будто и не замечали этого, разглядывая, раскрашенные мной, неказистые рисунки. Для них чтобы я ни делала, всегда было все хорошо! Все славно!..
Мама Нюра закрывает альбомчик, бережно кладет его на край стола и возвращается к прерванному занятию. Я взбираюсь на табурет рядом с ней, и некоторое время смотрю, как из рассыпанных по столешнице гречневых зернышек бабуська ловко выбирает испорченные и отодвигает их в сторону.
- Давай, помогать тебе буду! - прошу я. Мама Нюра отделяет от своей крупы небольшую горсточку и ссыпает передо мной. Я начинаю старательно выбирать черненькие гречишинки. Оказывается, не такое уж это и легкое дело! Порченые крупички постоянно ускользают из-под моих пальцев, прячутся среди остальных зернышек. Вожусь я довольно долго, а когда моя кучка, наконец, заканчивается, с облегчением вздыхаю!
- Помощница ты моя! – улыбается бабуська. - Накормим нынче дедушку его кашей любимой! Вот ужо(2) он обрадуется! - довольно приговаривает она и ссыпает чистую гречку в глиняную мисочку.
Крупу перебирать я закончила, но уходить из кухни не хочется. Все здесь дышит мирным уютом. Подходят в печи щи, наполняя грибным духом избу. Мурлычет, устроившись прямо на дровах в подпечеке, разомлевшая от печного жара Мурка. Гремит чугунками в кутном уголке бабуська. И мне так хорошо и покойно. Я грызу сдобный маковый сухарик и весело покачиваю ногой в черном валеночке.
- Не болтай ногами-то! ГрешнО! – строго говорит бабуська, запаривая в маленьком чугунке гречку. И продолжает, не оборачиваясь:
- Теплехонько, поди, в валеночках-то тебе?
Я улыбаюсь. В валеночках мне, и вправду, тепло. Ножки мои давно согрелись, и, я уже не вспоминаю, как совсем недавно сердилась и плакала!..
КАК У НАС ДЕДУШКА ПОТЕРЯЛСЯ
Тем временем бабуська пристраивает на шесток чугунок, быстро смахивает со стола невидимые крошки и насухо вытирает клеенку. Заметая большим веником сор с пола, она заглядывает в ведра с питьевой водой, что стоят на лавке возле стены, и тихонько вздыхает: мороз морозом, а за водой идти все одно – нужно! Водицы-то, чуть на донышке осталось!
Тут из горницы выглядывает дедушка. Увидав у бабуськи в руках пустые ведра, он оживляется:
- Давай-ко, подсоблю тебе!– говорит он. - Силов уж нет, без дела сидеть!
- И правда! – облегченно улыбается бабуська, радуясь, что ей не нужно в этакую стужу выходить из избы. – Сходи уж! А опосля и обедать будем.
- Да потеплее оденься-то! Чай не лето!– притворно ворчит она на деда, видя, как тот торопливо натягивает на себя овчинный тулупчик.
- Да мигом я – одна нога тут, друга там! И озябнуть-то не успею! – Смеется дед Федор, подхватывая ведра и с усилием толкая примерзшую дверь.
-Рукавицы-то! – кричит ему вслед бабуська. Дедушка, смешно ругнувшись с досады на свою забывчивость, достает с печурки большие меховые рукавицы и скрывается за дверью.
Я вижу в окно, как он легко сходит вниз по ступенькам, отворяет калитку и торопливо, чуть не бегом, пускается по снежной дороге.
-Эко! Глянь, понеёсси как! – смотрит вместе со мной в окно и бабуська, а потом добавляет:
– Нуу, в зимний-то холод и старый молод!
Мы поджидаем деда возле окна. До колодца-то недалече! За четверть часа туда-сюда обернуться можно! Но проходит уж минут сорок, а дедушки все не видать! Мы с бабуськой переживаем – как бы не застыл он у нас! Мороз-то нынче не шуточный! Ждем-пождем еще немного. Наконец, я вижу, как дед Федор взбирается с полными ведрами воды на пригорочек перед домом, и с облегчением вздыхаю - пришел!
- Ох, ну, слава Богу, идет! – поднимается с табурета бабуська и начинает накрывать стол к обеду.
- Деда! Долго ты как! – взволнованно говорю я, когда дедушка, запуская клубы холодного воздуха, входит в избу.
- И-и-их! Холод какой! – дедушка ставит ведра на лавку. Бабуська недовольно смотрит н деда и качает головой:
- Заблудился нешто? Потеряли ить мы тебя!
- В дальний колодезь ходил! - дедушка снимает рукавицы и быстро-быстро начинает растирать руками побелевшие от мороза щеки. - В нашем-то, поворот задубел от холода! – поясняет он. – Вот и замешкался!
Сняв с себя тулуп, дедушка прижимается спиной к теплой печи:
- Ну и озяб же я, однако! Зуб на зуб не попадает! – потом выразительно смотрит на бабуську и тянет мечтательно:
– Эх! Для сугрева бы чаво…
Мама Нюра будто и не слышит последних дедушкиных слов. Она протягивает мне тряпицу и велит вытереть с лавки расплескавшуюся из ведер воду, а сама набрасывает фуфайчонку и выходит в сени.
…Оттуда она возвращается с небольшой бутылочкой из темного стекла.
- Ладно уж! – торжественно говорит она, доставая из посудного шкафчика граненую рюмочку. – Плесну маненько! Кровь разогнать! А то и вправду подзастыл!
Дедушка тут же оживляется и, радостно потирая руки, восклицает:
- Ну! Это ж совсем другое дело! Вот таперича и пообедать можно!
АНЧУТКА
За обедом я с аппетитом уплетаю душистые грибные щи, подернутые янтарными звездочками постного масла. Бабуська любовно поглядывает на меня из-под густых бровей и удовлетворенно вздыхает:
- Кушай! Кушай! Ишь, проголодалася как, медовенька моя!
Хрустящей ржаной корочкой, которую дедушка щедро натер для меня чесночком, я подбираю со дна мисочки последние капельки и с удовольствием облизываю ложку:
- Вкусно! Спасибо, бабуся!
- На здоровье! – улыбается мама Нюра, а после добавляет ласково:
- А глазки-то, вона, совсем закрываются!
Изо всех сил стараясь не моргнуть, я смотрю на бабуську - и вовсе не закрываются, чего это она придумывает?!
- Иди-ко ты, дитятко, на диванчик приляг! – велит мама Нюра. Я понимаю, что если уж улягусь, то и усну непременно.
- Не хочу-у-у на диванчик! – не желая укладываться спать днем, плаксиво тяну я.
- Ну а я, пожалуй, отдохну! – отодвигая от себя пустую миску, говорит дед Федор и встает из-за стола. – Разморило меня что-то! – и он, позевывая, скрывается в своей комнатушке. За ним из кухни выходит и бабуська. Недовольно вздохнув, я тоже спускаюсь с табурета и иду в горницу.
- Ну ладно уж, полежу немножко, – говорю я бабуське. - Только спать не буду!
- Вот и ладно! – спокойно отзывается она, подбивая для меня подушку и расправляя одеяльце. – Вона, уж и Мишутка твой заждался! Сымай, а ты валеночки! Ложись!
Но я, и не думая разуваться, забираюсь на диван в валенках и укладываюсь поверх одеяла. Мама Нюра смотрит на меня строго и уже не улыбается, как обычно:
- Чего это ты удумала? – выговаривает она мне. – Кто ж на постели в валенках-то возлегает? Сымай-ка, давай!
- Не буду валенки снимать! Ножки замерзнут! – упрямничаю я. Бабуська всплескивает руками:
- Дык, я ж тебе ножки-то одеяльцем прикрою! Вот и согреешься! – пробует уговорить меня бабуська, но я хмурю бровки и дую губы, готовая вот-вот расплакаться в голос.
- Не сниму! – повторяю я, прижимаю к себе покрепче Мишутку и прикрываю глаза, притворяясь, что уже сплю. Я и вправду начинаю уже засыпать, как в наступившей тишине горницы, со стороны восточного оконца, как раз там, где стоит наша с бабуськой кровать, вдруг явственно слышится глухой треск.
- К-р-ррэк! К-р-рэк!
Я тут же открываю глаза, поднимаю голову с подушки и тревожно прислушиваюсь.
- Бабуся! – зову я маму Нюру, а когда она подходит к дивану, безпокойно спрашиваю:
- Кто это там?
- Где? – напрягает слух бабуська.
- Там! – сажусь я на диване и показываю рукой на кровать, из-под которой снова и снова доносится непонятный шум.
- Батюшки! А уж не Анчутка (3) ли пришел? – пугается мама Нюра, тоже услышав громкий треск. - Капризничаешь нынче, вот и разозлила, поди, Анчутку-то! – досадует она. Я испуганно смотрю в страшный угол и пристыженно молчу.
- А ну, ложися давай! – громким шепотом командует бабуська и поспешно снимает с моих ног валеночки. Не говоря ни слова, я юркаю под одеяльце.
- Ну, вот, и давно бы так! – смягчается мама Нюра.- Отдыхай уж таперича! Господь с тобою! – и она, укрыв меня одеялом, выходит в кухню.
Я лежу, уткнувшись в розовую спинку своего медвежонка, прислушиваюсь к непонятному треску и боюсь шелохнуться. Страшно увидеть мне сердитого Анчутку, который прячется где-то под бабуськиной кроватью! «А интересно все же, какой он, этот Анчутка? – уже сквозь дрему думаю я. - Наверное, лохматый-прелохматый, и лицо-то у него недовольное, все печной сажей перепачкано; а кафтанчик-то на нем рваный, да и лапоточки тоже старые, стоптанные…»
…Так и заснула я в тот день под звук трещавших от сильного мороза бревен.
С тех пор, как только начинала я плакать или капризничать сильно, бабуська все приклоняла ухо: не шумит ли Анчутка? Не сердится? Иногда все же постукивал он нам в стены, да скребся в углах: но это если уж я совсем расшалюсь, да разозорничаюсь! И тут же я успокаивалась – все боялась его разозлить ненароком.
18 октября –25 декабря 2021 года
__________________________________________________________________________________________
1 - Глико - посмотри, погляди.
2. Ужо - потом, позже.
3 - Анчутка - в восточнославянской мифологии злой дух, одно из самых древних названий беса, русский вариант чертенка. Когда бабуська сердилась на меня, она приговаривала: «Эх, Анчутка ты!» или « Ну, словно Анчутка, рази так можно?», что означало высшую степень ее презрения, типа, куда уж хуже беса-то быть!
__________________________________________________________________________________________
СПАСИБО ЗА ВНИМАНИЕ! ВСЕМ МИРА И РАДОСТИ!