― В Шаэне есть легенда о любви смертного воина и бессмертной воительницы. Их звали Юнай и Сияна. Они встретились, сражаясь с демонами Огненных Пустошей, и полюбили друг друга, но у Юная не было духовной силы, поэтому он не мог стать бессмертным, а Сияна была верна клятвам, которые принесла Облачному Царству. Тогда время в небесах и на земле текло по-разному. Один день небожителей равнялся году смертных. Дни печали бессмертной воительницы стали для её возлюбленного годами тоски. В конце концов Сияна отказалась от бессмертия, выдержала наказание Карой Небес за отречение от клятв и спустилась в царство смертных, чтобы остаться с Юнаем до конца его и своих дней, но к тому времени одинокий воин уже умер от старости.
Закончив повествование, Эни допила чай и вопросительно воззрилась на сидящих напротив неё старших драконов Дайлу.
― Ложь от первого до последнего слова, за исключением взаимной любви, отказа Сияны от бессмертия и наказания Карой Небес, ― первым ответил невестке Эдриан Дайлу.
― Я знаю, ― невозмутимо кивнула девушка. ― Лиин уже рассказала мне, что Юнай был вашим личным бессмертным стражем и жил вместе с вами во дворце Айлань на вершине горы Девяти Ветров, а воительницу Сияну вам подарил в качестве наложницы небесный владыка Даэ Нитаэн.
― Эта женщина меня тогда чуть не убила, ― сердито прорычал бог-дракон. ― К счастью, я успел всё объяснить ей раньше, чем лишился головы и других частей тела. В то время владыки демонов и бессмертных регулярно присылали мне в подарок наложниц, хотя никто их об этом не просил. На протяжении шестнадцати долгих жизней я считал себя обычным драконом и отважно сражался с демонами на стороне Облачного Царства, а в семнадцатой пришлось признать, что божественная сила небесных светил дана мне матерью не просто так. Посвятил всего себя развитию и совершенствованию этой силы, а владыки подсовывали мне красавиц, полагая, что моя новая жизнь слишком одинока и скучна. Но Юнай и Сияна правда полюбили друг друга. И она действительно отказалась от бессмертия, потому что законы Облачного Царства в то время запрещали чувства.
― А Юнай? ― уточнила Эни.
― Он был верен звёздному дракону до последнего своего вздоха, ― ответила за мужа госпожа Адели. ― Стал смертным, когда Эдриан пожертвовал собой, изменив магию этого мира. Считал своего хозяина безвозвратно потерянным, но заботился обо мне, пока я по неосторожности не погибла под копытами лошади. Только проводив меня в последний путь, он позволил вечный покой и своей душе тоже.
― То есть от бессмертия ради возлюбленной Сияны он отказываться не захотел, ― подытожила девушка.
― Это был его выбор, ― снова подал голос Эдриан Дайлу. ― Я отпустил бы их обоих, но он попросил позволить лишь провести в царстве смертных столько лет, сколько было отпущено Сияне. Ушёл с ней. Создал семью. У них были дети и внуки. Когда Сияна умерла от старости, Юнай вернулся ко мне. Полагаю, ты завела этот разговор не просто так, хитрая лисица?
― Она уже не лисица, ― заметил Лун.
― Это я и сам вижу, ― ответил ему отец и снова обратил свой взор на Энию. ― Так к чему ты клонишь, милое дитя?
― Хочу понять, почему бессмертные делают тот или иной выбор, ― ответила Эни. ― Прежде я была обычной полукровкой с короткой жизнью и без возможности обрести бессмертие. Теперь же у меня впереди бесконечно долгая судьба, но я не уверена, что она мне так уж нужна. Сияна обменяла бессмертие на любовь и семью, Юнай выбрал служение своему господину, вы посвятили себя защите разных народов друг от друга… Все судьбы такие разные, но в каждой есть какая-то цель. Я просила мать о бессмертии не ради могущества и великих свершений. Сейчас совершенствуюсь для того, чтобы помочь вашей дочери, а потом… Не знаю. У меня нет планов на будущее. Возможно, моё предназначение заключается именно в том, чтобы помочь вам. После этого, наверное, снова стану смертной и вернусь в Шаэн уже не полукровкой, которую все презирают, а простой девушкой.
― Вернёшься в Шаэн? ― переспросила госпожа Адели и вопросительно посмотрела на сына. ― Разве ты изменила свою духовную суть и природу не ради того, чтобы остаться с Луном?
― Я буду уважать любое её решение, а вас попрошу с уважением относиться к моим, ― бесцветным голосом ответил матери Лун.
Эдриан Дайлу тяжело вздохнул и обречённо опустил голову.
― Ясно. Значит, я тратил время впустую. Что ж, спасибо тебе, Эния Лоу, за то, что стараешься ради спасения хотя бы Наи. Мы перед тобой и так в неоплатном долгу, чтобы просить о большем. Адели, идите пока к пещере, а мы с Луном вас догоним. Хочу перекинуться с сыном парой слов.
Эни приблизительно представляла, что старший бог-дракон может сказать младшему, но при этом точно знала, каким будет ответ. Уважение, почтение, забота ― большего Лун Дайлу дать своей жене не может. Да и не жена она ему. Даже не невеста. И уж точно не наложница. Друг? Возможно.
― Ты ведь намеренно завела этот разговор? ― спросила госпожа Адели, ведя Энию по знакомой уже тропинке к вершине холма.
― Конечно, ― подтвердила девушка. ― Могу предположить, что сейчас ваш супруг в красках расписывает моему, что такое Кара Небес. Если Лун не попытается снять чары и после этих жутких историй тоже, я буду двигаться дальше намеченным путём. Девяносто девять ударов молний… Больно, наверное. Либо он сдастся первым и попытается предотвратить это, либо я действительно стану смертной.
― С твоим уровнем духовной силы ты и десяти ударов не выдержишь, ― с мрачным выражением лица проворчала хозяйка драконьего острова. ― Жаль, что заклинание, которое составил Эдриан, нельзя использовать со стороны, иначе он давно бы уже вернул сына в прежнее состояние.
― Да уж, действительно жаль, ― согласилась Эни. ― Ваш муж только что сказал, что долгое время считал себя просто драконом, а унаследованную от матери божественную суть принял только в последней жизни. Получается, у внутренних противоречий в роду Дайлу глубокие корни.
― Это так, ― подтвердила госпожа Адели. ― Я думаю, у любого живого существа, имеющего две сути, есть такие противоречия. Когда в одном создании уживаются зверь и человек, приходится делать выбор. Кто-то следует за голосом разума, другие живут по велению сердца, а третьи либо приспосабливаются к обстоятельствам, используя все возможности, либо остаются не в ладах с самими собой всю жизнь.
― Это происходит не только с оборотнями, но и с людьми тоже, ― высказала своё мнение девушка. ― Вспомните моего отца. По природе он был человеком, а по сути являлся жестоким чудовищем. Приводить примеры можно бесконечно, но Лун не то чтобы снова взялся за старое. Мне кажется, он изначально считал неправильным сам факт своего существования, а сейчас, когда эмоции не мешают разуму, просто утвердился в этом мнении. Не хочет даже говорить о том, чтобы я своей магией что-то в нём исправила. Сыновние чувства, любовь к сестре и всё остальное… Теперь этих препятствий на пути к пропасти вроде как нет, но под печатью чар всё ещё бьётся живое сердце. Я вижу, как он оберегает меня, хотя сам не осознаёт этого. И за Наю переживает. До него ещё можно достучаться, поэтому я и хочу пойти на крайние меры. Сначала имела намерение попросить вашего мужа сделать копии записей, чтобы я сама могла воспользоваться этим шансом, но раз применить заклинание можно только на себя, придётся действовать иначе. Первых чар хватило всего на год. Лун не исправил их, а лишь усилил вторым слоем и закрепил печатью пустоты. Надежда на трещинку, которая осталась. Думаю, очень сильные эмоции способны разрушить эти треклятые чары изнутри. Любая магия несовершенна.
― А если Кара Небес убьёт тебя?
― Это лишь будет означать, что я ошиблась. В трактатах, которые Лун раздобыл в Облачном Царстве, сказано, что наказание Карой Небес не считается добровольной жертвой и не приводит к безвозвратной гибели. Древние бессмертные, не выдержавшие это испытание, перерождались. Но я не думаю, что до этого дойдёт. Если в сердце Луна Дайлу живёт истинная любовь, он не позволит мне умереть. А если не успеет… Тогда просто скажите ему то, что сейчас сказала вам я. Либо он пойдёт намеченным путём, либо снова будет ждать моего возвращения к жизни. Большего я для него сделать сейчас не могу.
― Не понимаю, зачем ты вообще это делаешь, ― призналась госпожа Адели.
― Я люблю его, ― просто ответила Эни. ― Других причин нет. Но если буду любить и таким, какой он есть сейчас, то в итоге потеряю всё. Иногда и в жестокости есть смысл.
Они уже поднялись на холм и остановились у входа в пещеру, а мужчины всё ещё их не догнали. Шума внизу тоже не было ― если сын с отцом и спорят, то до драки дело пока не дошло. Энии и не нужна была целая толпа сопровождающих, чтобы оценить состояние Наи, поэтому дожидаться задержавшихся драконов она не сочла нужным.
В этот раз в пещере было намного светлее, чем в прошлый визит сюда девушки, потому что жемчужная чешуя молодой драконицы излучала собственное сияние. Лун упоминал о том, что Ная в истинном облике похожа на мать, но не говорил, что это настолько красиво. Сын внешностью пошёл в отца. Он чёрный дракон, а сестра ― его полная противоположность. Разные даже в этом.
― Пришла поглумиться над поверженным врагом? ― обиженно прогудел под каменным сводом внутренний голос драконицы, отражённый магией печатей.
― И я тоже не рада тебя видеть, ― ответила Эни и попросила госпожу Адели убрать этот отвлекающий фон.
Ей нужно было сосредоточиться на изучении духовного ядра Наи, а ворчание закованной в цепи драконицы могло помешать процессу. Если хочет браниться и оскорблять ― пусть делает это молча.
― Печати создавал Эдриан. Я не могу изменить их, ― виновато призналась мать близнецов.
― Тогда я просто заткну себе уши, ― решила девушка.
Она села на пол на безопасном от зверя расстоянии, хотя в этой мере и не было необходимости ― заботливые родители уже давно побеспокоились о том, чтобы их дочурка не могла шевелить конечностями и хвостом. Ная была способна только отвернуться, что и сделала. И ещё она могла думать вслух, но выслушивать гадости теперь предстояло только её матери. Успокоив разум и сердце, Эни начала медленно изучать ауру недовольной драконицы. Продвигаясь по сложному сочетанию чужих духовных сил всё дальше и дальше, она обнаружила, что всё не так плохо, как могло показаться на первый взгляд. Магия противоречивых стихий частично соприкасалась только в ауре, что вызывало у владелицы вполне естественную раздражительность, но внутри ядра источники существовали независимо друг от друга ― любой можно удалить, не повредив само ядро. Энергия небесных светил, унаследованная от отца, была слабой и недостаточной для того, чтобы тесно связать всё остальное. Её тоже можно безболезненно отделить и убрать. По сути такое сочетание вряд ли могло серьёзно сказаться на характере Наи, поэтому даже после устранения магического противодействия драконица с большой долей вероятности не станет милой и покладистой. Даже если останется просто драконом без каких-либо божественных сил, бед натворит ещё немало, а закончится это плачевно.
На изучение другого, не магического наследия Наи Дайлу Эни потратила гораздо больше времени, но в итоге всё-таки нашла оптимальное решение проблемы. Вернувшись в реальность и освободив слух, она нисколько не удивилась присутствию в пещере всего драконьего семейства и оживлённому спору между родственниками. Речь в тот момент шла о том, что чары бессердечности не являются панацеей от всех бед. Ная требовала, чтобы родители проявили милосердие и освободили её не только от цепей, но и от страданий разбитого Шэнли сердца тоже, а господин Эдриан ворчал в ответ, что ему и одного бесчувственного ребёнка хватает с лихвой.
― Я подожду вас снаружи, ― сообщила Эни, не испытывая желания участвовать в этой дискуссии.
Долго ждать не пришлось ― старших драконов больше беспокоило здоровье дочери, чем её мнение по тому или иному поводу.
― Ну что? ― вполне ожидаемо спросил Эдриан Дайлу.
Эни выложила им результаты своих исследований без утайки и предложила наиболее приемлемый вариант решения проблемы.
― Драконья суть досталась ей от вас обоих, но госпожа Адели стала драконом под влиянием божественной силы. До изменения сути она была жемчужной змейкой. Это наследие в Нае присутствует, поэтому можно сохранить врождённую природу, убрав всё лишнее и опасное.
― То есть ты предлагаешь превратить нашу дочь в обычную змею-оборотня? ― уточнил старший бог-дракон. ― Тебе не кажется, что это похоже на месть обиженной лисицы беспомощному врагу?
― А вам не кажется, что неблагоразумно подозревать в коварном умысле того, кто предлагает реальную помощь? ― огрызнулась девушка. ― Можете и дальше искать другие способы, а я никуда не тороплюсь и никому не навязываюсь. Решение в любом случае останется за вами. Да и мне нужно больше практики, прежде чем браться за подобное с гарантией успеха. Сейчас просто хотела понять, что вообще можно сделать и в каком направлении следует развиваться активнее.
Добиться понимания от любящих родителей просто не будет ― это Эни знала заранее, поэтому и не расстроилась из-за их недоверия. Лун проводил её обратно на северные острова и сообщил, что некоторое время ему придётся отсутствовать.
― Отец наконец-то осознал, что дружить с богами Занебесья выгоднее, чем строить догадки об их планах и противиться воле тех, кто всё равно поступит по-своему. Ему сейчас нужно многое уладить, поэтому требуется моя помощь, ― так он объяснил причины.
― Значит, Эдриан Дайлу решил обменять свои принципы на спасение для детей, ― заключила девушка. ― Благородно, но глупо. Мама сказала, что боги существуют лишь ради сохранения магического равновесия в системе мироздания. Вряд ли им есть дело до того, будет Ная жить долго и счастливо или погибнет. Совет, возможно, и дадут, но вмешиваться не станут.
― Поэтому он и согласился, чтобы ты оценила ситуацию, ― сообщил дракон. ― Ты не лишена чувств и умеешь сострадать. Думаю, отец рассмотрит все варианты возможной помощи и выберет наиболее приемлемый.
― И чем он готов за это заплатить?
― Он исполнит своё предназначение и станет правителем над владыками всех пяти царств.
Не совсем это ожидала Эни услышать после беседа отца с сыном по душам, но так тоже неплохо. Пока Лун при деле, на глупости и дурные мысли времени у него не останется. Вдали от истинной возлюбленной его сердце будет полниться тоской разлуки ― глядишь, чары сами разрушатся, и не нужно будет идти на крайности. Всё-таки удары молний ― это, наверное, очень больно. Не хотелось бы прибегать к такому издевательству над собой без нужды.