«Я тебе верю». Глава 66.
Начало Глава 1.
- Мама, мы беременны! - радостно заявил Алёшка, ведя за собой, крепко держа за руку, жену.
Вместо ожидаемого приветствия раздался надсадный кашель. Аля остановилась в прихожей, взглянув сердито на мужа:
- Если она болеет, то мне нельзя туда. Да и тебе тоже, - брови, сурово нахмурившись, сошлись в прямую линию.
- Алёша, - сиплый голос матери был еле слышен, - не заходи, не надо. Приболела я, сынок, - тяжёлый вздох снова прервался кашлем.
- Иди домой, Аль, я скоро буду, - не глядя на жену, сказал парень.
Она тут же вышла, не сказав свекрови ни слова. Алёшка зашёл в полутёмный зал, освещаемый лишь мерцанием телевизора.
- Привет, мам. Чего же ты не сказала, что заболела? - с укором сказал сын.
- Зачем тебя беспокоить? Работаешь сутками, да и так, у тебя, наверное, свои дели есть... - глаза Антонины Фёдоровны слезились, нос распух.
- Ну ты даёшь! Давай, рассказывай, чем лечишься? В больницу ходила? - сын сел на диван, рядом с лежащей матерью, положил прохладную ладонь на её лоб, покрытый тонкими морщинками. - Да ты горячущая вся! - он достал из шкафа небольшое полотенце и намочил его под струёй холодной воды в кухне. Обтёр лицо матери и руки, провёл по потной шее.
- Спасибо, Алёшенька, будто сразу полегчало. Я сейчас вспомнила, как ты болел в детстве. Сразу такой спокойный становился, молчаливый.
- Мама, не переводи разговор, пожалуйста! Была в больнице? - блики телевизора меняли цвет грустного лица Антонины Фёдоровны поочередно на розовый, коричневый, и голубой.
- Была, сынок. Почувствовала себя очень плохо и как-то резко. Поняла, что за пару дней не отлежусь, - она высморкнулась, вздохнув в конце. - Возраст уже не тот, что раньше.
- Да о чём ты, вообще, мам? Что принимаешь? - Алёшка повесил сушиться влажное полотенце на белые рёбра батареи.
- Знаешь, в аптеку ходила. Доктор лекарства прописал, я таких цен в жизни не видела. От одного ценника должна была сразу из аптеки на работу побежать! - женщина засмеялась, хриплый смех тут же перешёл в лающий кашель. Прокашлявшись, она продолжила: - Взяла, что провизор посоветовала. Ещё спрей для горла, и пастилки для рассасывания. - Она откинула голову назад, будто потратила последние силы на разговор с сыном.
- Всё ясно с тобой, - кивнул сын. - Рецепт где?
- В кошельке, сынок, посмотри.
Алёшка вышел в прихожую, взял чёрную сумку со старого трюмо, нашёл кошелёк и рецепт с треугольной синей печатью.
Вернулся в зал, посмотрел на мать с улыбкой:
- Ты иногда у меня, как маленькая! Сейчас столько заразы ходит, а ты на лекарствах экономишь! Я пошёл, скоро буду. Закрою тебя сверху, не вставай.
Мужа не было минут пять, но за это время Аля успела очень расстроиться.
- Аль, я в аптеку, маме лекарства куплю! Одна нога там, другая здесь.
Жена сидела на кухне, по привычке покачивая ногой в розовом тапке с игривым пушком.
- Я тут подумала, может, ты у мамы поживёшь, пока она не поправится! - вопросительно поднятая правая бровь передавала всю гамму иронии.
- В смысле? - спросил Алёшка, натягивая тёплую куртку и вязаную шапку.
- Это я тебя должна спросить, в смысле? Ты о чём вообще думал, когда у матери остался? А если я заболею! Мне, беременной, лечится вообще ничем нельзя. Кто знает, какие последствия для ребёнка будут!
- Подожди, Аль, не кипишуй! Я в аптеку, и мы с тобой всё обсудим. Давай! - он быстро вышел, оставив сердитую жену сидеть на кухне в одиночестве.
Лекарство и правда стоило дорого, но не настолько, чтобы Алёшка, единственный сын своей матери, не мог купить его. После аптеки он заскочил в магазин, взял апельсины, гранатовый сок и минеральную воду.
Антонина Фёдоровна спала, сжимая правой рукой пульт. От шуршания целлофановых пакетов её сон прервался, и она снова кашлянула. Алёшка снял верхнюю одежду, вымыл руки, и вошёл в комнату, щёлкнув выключателем.
- Вот, мама, схема приёма, видишь?
- Плохо вижу, сынок, дай очки со столика.
Сын переставил журнальный столик поближе к изголовью, принёс воды в кружке с красной курочкой.
- Держи очки. Вот, видишь, теперь?
- Вроде да, только перед глазами всё плывёт, - ослабевшая рука никак не могла пристроить очки на сухой переносице.
- Короче, каждые четыре часа первые два дня. Ладно, держи таблетку. Выпьешь сейчас одну, и одну на ночь. Завтра я забегу с утра, проверю тебя.
Скоро на журнальном столике появились вымытые апельсины, сок и минералка.
- Не думаю, что в этих апельсинах сохранились витамины, пока они к нам доехали, ну да ладно, хуже не будет. Гранатовый сок тоже вроде полезный. А минералка нужна, потому что больным пить побольше полагается, - мальчишеская улыбка снова вернулась к нему.
Мать смотрела на него с благодарностью и ещё каким-то чувством, распознать которое он не смог.
- Спасибо, Алёшенька! Как хорошо, что ты пришёл! Я так давно тебя не видела! - она коснулась рукой его руки.
- Ты прости меня, мама, пожалуйста. Прости! - он наклонился, чтобы обнять её.
Но женщина отрицательно покачала головой, и Алёшка замер.
- Ты, кажется, сказал, что Аля беременна?
- Да, представляешь? Она уже неделю как знает, сказать мне всё боялась. Глупая какая, никогда бы не подумал!
- Интересно, а почему Аля не говорила тебе? - Антонина Фёдоровна запила продолговатую пилюлю водой.
- Ты знаешь, она без отца выросла. Говорит, боится, что когда она станет толстая и некрасивая, я её брошу.
- А-а-а, понимающе кивнула свекровь. - Неверное, у многих женщин есть такие страхи. Ты уж поддерживай её, сынок. С матерью они не каждый день видятся. Я - вообще чужая женщина.
- Зачем ты так говоришь, мам? Какая ты чужая? Ты меня вырастила, тоже, между прочим, одна, - Алёшка исподлобья посмотрел на мать.
- Сынок, не спорь со мной, пожалуйста. Это ты на Але женат. И она за тебя замуж вышла, а не за меня. Мы с ней друг друга не выбирали, - она едва пожала плечами. - Открою тебе страшный секрет, свекровей вообще мало кто любит. Самой главное, чтобы у вас мир между собой был. Понял?
- Понял, - отвернувшись, подтвердил Алёшка. В словах матери он услышал лишь горечь от того, что был невнимателен к ней. Что ленится зайти лишний раз, узнать, здорова ли она, не нужно ли ей чего.
- Так что сынок, имей ввиду, беременные очень капризными становятся. Все. Ты спрашивай почаще у Али, как она себя чувствует, не хочется ли ей чего. Будет плакать - успокаивай, будет ругаться - потерпи немного. Это только говорят так, что женщина ребёнка вынашивает. На самом деле, о ребёнке с самого начала заботятся двое, и мать, и отец. Не забывай, пожалуйста, - она сняла очки и передала сыну, чтобы он положил их на столик. - А сейчас, иди домой. Я устала. Спасибо, что пришёл.
- Пока, мам, - парень поднялся и вышел из комнаты, посмотрев на прощание на усталое лицо матери с тревожно закрытыми глазами.
Дома его ждала злобная рысь, уставшая таиться в засаде.
- Явился? - по интонации Али можно было подумать, что лицо и шея мужа были перепачканы губной помадой, а ремень на брюках утерян.
- Явился, моя беременная королева! - Алёшка быстро взял на вооружение советы матери относительно нестабильного гормонального фона жены.
- Ты правда думаешь, что это смешно? - она сняла розовый тапок с ноги, покрутила его в руках, будто намереваясь запустить в мужа, и, скрипнув зубами, надела его обратно. - А вдруг теперь ты тоже болен?
Муж, сняв верхнюю одежду, медленно приближался к Але, широко раскинув руки.
- Я очень болен. Страшно болен. Я погибну, если ты сейчас же не обнимешь меня!
- Да Лёшка, сколько можно? Что, в тебе вообще серьёзности нет? А если я больного ребёнка рожу? Ты с ним всю жизнь возиться будешь?
Парень застыл на месте, будто его окатили ведром холодной воды.
- Ты никогда так больше не скажешь, поняла меня? - шутливый тон уступил место закипающему гневу. - Да, я буду воспитывать нашего ребёнка, каким бы он не родился, - глаза блеснули холодом серой стали. - Ужин будет сегодня? Я устал, спать хочу, - Алёшка скрылся в ванной комнате, плотно прикрыв за собой дверь.
Он включил воду и посмотрел на себя в зеркало. Алёшка никогда не думал, о том, что станет отцом. Казалось, это далёкое и непонятное будущее, которое, возможно, никогда не наступит. Он ещё не успел осознать эту новость, не успел помечтать, как будет учить сына ходить, или кататься на велосипеде, или разводить костёр на природе. Алёшка не представлял крошечного лица, не думал о приятной мягкой тяжести, когда держишь младенца на руках. Он и не мог знать этого. Но вот первое упоминание об опасности, угрожающей этому крохотному существу, и в сердце вспыхивает страшное неудержимое пламя.
Когда он вошёл на кухню, стол был накрыт, чайник закипал, жена была по виноватому внимательной и принуждённо милой. Ужин прошёл в тишине. Ни один из супругов не заговорил о недавнем происшествии. Возможно этот крохотный камушек, размером не больше спичечной головки, станет основанием стены непонимания, которую впоследствии так сложно бывает разрушить.
Алёшка был крепок, силён, и одарён целительной силой оптимизма. Он каждый день навещал маму, принося ей небольшой запас продуктов и горячую свежеприготовленную женой пищу.
Аля же вскоре заболела, и её с приёма отправили в больницу. Внутренне она торжествовала от ощущения своей правоты, и эту странную радость на лице замечали окружающие люди.
- Тебе что, дома так плохо, что ты больнице рада? - спросила женщина с уже наметившимся животом.
- Да нет, мы просто с мужем кое о чём поспорили, вот, представляю его лицо, - ярче прежнего просияла Аля.
Ничем особенным её не лечили. Наблюдали за общим состоянием, да кололи витамины по несколько раз в день, отчего пятая точка по ощущениям стала похожа на силикатный кирпич.
- Не надо, пожалуйста, - напрасно молила она строгую, как директор школы, медсестру. - У меня так болит, терпеть уже не могу.
- Подойди ко мне перед сном, я тебе йодовую сетку нарисую.
Аля мысленно прокомментировала чудодейственные свойства упомянутой сетки, и место, где хотела бы её увидеть, и молча кивнула головой.
Муж приходил в больницу, как ни в чём не бывало. Он не считал себя виноватым, в отличие от Али, которая была уверена, что он принёс вирус от матери.
- Как ты себя чувствуешь, Аль? - старые стулья старого коридора видели на своём веку не одну сотню людей, а, может, и тысячу.
- Нормально, сегодня температуры уже не было, - она рассматривала подол своего домашнего халата, который Алёшка принёс вместе с розовыми тапочками. - Лёша, я домой хочу, - она привалилась к нему.
Большая рука обняла её за плечи:
- Немного потерпи, ты же знаешь, так надо, - он увидел в коридоре соседку жены по палате с выгнувшимся назад тазом и заметным животом, - вот видишь, многие беременные болеют. Это нормально.
- Да, конечно, - с ехидцей начала она, но тут же осеклась, вспомнив каменное лицо Лёши недавним вечером.
- Ты скоро поправишься, и всё будет как раньше, - успокоил её муж, вставая с деревянного стула с неудобной гнутой спинкой.
Аля вздохнула, привычно взбив пальцами тёмные волосы на затылке:
- Домой хочу, в свой душ, в свой туалет. В свою постель, в конце концов, - она жалобно посмотрела на мужа.
- Вот последнее заявление мне оч-чень нравится, - глуповато улыбнулся Алёшка, и поцеловал Алю напоследок в щёку. - Завтра не приду, Михалыча на работе подменяю. У них с женой какой-то юбилей свадьбы. Пока!
- Пока, - упавшим голосом сказала жена, провожая удаляющуюся и становящуюся с каждым шагом всё меньше, фигуру мужа. - Вот и началось, - сказала она себе, и отправилась в палату дочитывать чужой любовный роман.
§§§
Слава при помощи отзывчивого водителя преодолел три автобусные ступеньки, спускаясь вниз.
- Чё-то тебя никто не встречает? Опаздывают, похоже?
- Спасибо тебе. Нет, не опаздывают, - он поправил шапку, чуть натянув её на затылок. Некому встречать...
- Понятно. Ну, бывай, брат. Выздоравливай! - водитель быстро прикурил, держа ладони «ковшиком». Спичка на секунду вспыхнула, осветив суровое лицо, и погасла, выброшенная на обочину.
Автобус, чихнув, тронулся, оставив Славу на той же обочине. На дороге не было видно фар проезжающих машин, и мужчина перешёл дорогу. Собравшись с силами, он отправился в долгий путь. Ветер гонял стайки беспомощных снежинок, не давая им успокоиться. Дорога была расчищена трактором и почти не заметена, и Слава поблагодарил за это судьбу.
- Не на моей ли ласточке гребли, - подумал он и грустно улыбнулся, вспомнив упрямый ровный рёв родного двигателя.
Мужчина ковылял медленно. Непослушная нога так и норовила подвернуться. Бессилие тяготило его, как тяжёлый камень, привязанный на шею обречённого на скорый конец существа. Он остановился, зная, что на дамбе нет ни камня, чтобы присесть, ни дерева, чтобы привалиться к нему боком и набраться сил. Когда из глаз потекли слёзы отчаяния, дрожь в ноге стала нестерпимой, а рука мозжала, будто раздавленная гусеничным трактором, Слава мешком свалился на обочину.
- Зачем мне всё это? Жить калекой, без жены, без работы, - подумал он. - Да и разве это жизнь...
Слёзы успокоились, и Слава вместе с ними. Он перестал чувствовать боль, отчаяние, безысходность. Холод ласковой лапой большого зверя начал вкрадчиво окутывать недавно ещё полное сил, тело. Он будто уговаривал Славу закрыть глаза, разрешить себе немного поспать. И мужчина был уже почти согласен, почти готов отдаться ему. Как вдруг сквозь подвывание ветра ему послышался плачь маленького Жени, смех Зины, привиделись, как наяву, её благодарные глаза, когда он велел ей выйти присмотреть за ребёнком. Эти воспоминания ударили его, как резкая пощёчина, заставив тело судорожно дёрнуться, словно просыпаясь ото сна.
Слава нащупал в сугробе клюку, попытался встать на колени, но не смог. Палка соскальзывала снова и снова, будто наказывая за то, что он сдался раньше времени. Он рассердился. На Наталью, на себя, на злую суровую зиму, которая не смогла покончить с ним быстро. Он пополз по дамбе, присыпанной снегом, держа в одной руке клюку. Слава время от времени останавливался, уронив лицо в колючий снег, чтобы затем ползти снова. Мужчина не думал, через сколько времени закончится его нелёгкое путешествие. Он думал только о том, что должен доползти домой. Трикотажная шапка промокла насквозь, пот бежал по шее, по спине.
- Я жив, - думал Слава. - Я жив, это самое главное.
Вдруг дорога впереди него осветилась, она будто покачивалась в свете фар. Послышался шум двигателя, а через несколько минут резко и долго заскрипели тормоза. Славу накрыло снежной волной, как после взрыва гранаты. Колхозный УАЗик чуть не слетел с обочины. Выскочивший водитель набросился на лежащего Славу с кулаками.
- Ду рак! Ты чего, на пился, что ли? Я из-за тебя садиться не хочу! - он развернул Славу к себе и принялся трясти его за грудки.
Шапка слетела, и по русым кудрям водитель распознал знакомого.
- Славян, это ты что ли?
- Я, Петруха, я...
- Вставай, давай, чего разлёгся? От тебя не пахнет даже, что такое пил? - Петруха нахлобучил трикотажную шапку на место.
- Не пил я, - Слава осторожно поднимался, опираясь на знакомого. - Это инсульт...
Петруха присвистнул:
- Понятно. А чего на дороге валялся? Позвонил бы в колхоз, машину бы всяко дали. Вечно ты со своими принципами, - мотнул головой Петро. - А Наталья твоя даже не сказала... - начал он, и как-то странно осёкся.
Мужчины подошли к УАЗику, развернувшемуся капотом к белой простыне зимнего поля, и ищущего не нём неизвестно что. Петро подсадил знакомого, и , отряхнув прилипший снег с валенок «шубинками».
После улицы машина показалась наполненной теплом и каким-то странным уютом. Славу снова начало клонить в сон, и он безвольно запрокинул голову назад. УАЗик на жёстких рессорах то и дело подпрыгивал, оправдывая своё второе прозвище «Козлик». В свете фар покачивалась дорога, украшенная блёстками холодных бесчувственных снежинок.
Вскоре машина остановилась около одиноко стоящего дома Славы. Дорожки были широко расчищены, и мужчина нехотя заметил порядок, поддерживаемый женой в хозяйстве.
Петруха просигналил, и в кухонном окне, отодвинув белоснежную занавеску, мелькнула аккуратная рыжая головка. Пока мужчины ковыляли на пару, широко раскрылась сенная дверь, и выпорхнула Наталья в цветастой стёганой душегрейке.
- Петро! - радостно приветствовала она конторского водителя, сбегая с широких деревянных ступеней и глядя себе под ноги.
Подняв глаза, она будто наткнулась на невидимую стену. Замешкавшись на секунду, Наталья продолжала двигаться навстречу им.
- Здравствуй, Слава. Вернулся?
- Как видишь, - муж с насмешкой смотрел на неё. - Не ждала меня, Наташа?
- Не тебя ждала, - спокойно ответила женщина. - Ну, заходи, муженёк, - она развернулась, длинная юбка скользнула по сугробу, как одежда призрака.
Домашнее тепло дразнило свежими пирогами и душистым травяным чаем. Но немощного Славу это не радовало сегодня.
Продолжение следует.
Путеводитель здесь.