Часть 5: Прощание с Лилит
Я проснулся в холодном поту. За окном едва брезжил рассвет, а в голове все еще звучал голос Лилит. Четвертый день допросов измотал меня до предела, но сегодня все должно было закончиться. Сегодня я собирался предложить ей выход.
Приняв душ и выпив крепкий кофе, я открыл папку с делом.Открыв дело с первой странице на меня глядело фото Лилит, - бледное лицо, черные волосы и глаза, которые проникали ко мне прямо в душу. Её обвиняли в убийстве нескольких семейных пар. Их нашли в в своих постелях без видимых причин смерти.Единственной уликой были странные следы на запястьях жертв — узор, напоминающий древние письмена.
С каждым допросом , я понимал, что дело гораздо сложнее. Эта женщина была сумасшедшей, либо её доводы имели под собой основания.
В участок я приехал раньше обычного. Охранник, дремавший за стойкой, удивленно поднял брови.
— Опять к этой ведьме? — спросил он, протягивая мне журнал для подписи. — Не понимаю, чего ты с ней возишься, Мэтт. Обычная психопатка.
Я пожал плечами, не желая вступать в дискуссию.
— Ты ее глаза видел? — продолжил охранник, передавая мне ключи от допросной. — Как у змеи, честное слово. Мне вчера приснилось, что она меня душит. Проснулся весь в поту.
— Мне тоже кое-что приснилось, — пробормотал я, направляясь к лифту.
Лилит уже ждала в допросной. Зайдя в допросную , мне показалось, что она была спокойнее, сосредоточеннее. Её волосы сегодня были собраны в тугой узел, открывая шею. В ярком свете ламп ее кожа казалась почти прозрачной, с голубоватыми прожилками вен.
— Доброе утро, следователь, — произнесла она негромко. — Вы плохо спали.
Вы сегодня плохо спали. - утвердительно сказала она.
—Я достал блокнот, и предложил продолжить с того места, где вы рассказывали о проклятии Евы и о своей мести.
Лилит молча разглядывала меня с каким-то новым интересом.
— Вы ведь что-то задумали, следователь, — произнесла она. — Я чувствую это. В вашей ауре появились новые оттенки. Решительность, сострадание и... что-то еще. Что-то, чего я не ожидала увидеть.
Я невольно поежился. Ее способность читать людей была пугающей.
— Давайте сначала закончим с показаниями, — сказал я, стараясь вернуть контроль над ситуацией.
Лилит улыбнулась — легко, почти неуловимо.
— Что ж, на чем мы остановились? Ах да, мое проклятие Еве. — Она откинулась на спинку стула. — Знаете, следователь, месть — странная вещь. Сначала она кажется единственным, что поддерживает в тебе жизнь. Единственным светом во тьме. Но потом она становится твоей тюрьмой. Цепью, приковывающей тебя к прошлому.
Я молча кивнул, давая ей продолжить.
— После того, как Ева прокляла меня, я поклялась, что отомщу. Я создала свою армию — детей тьмы, рожденных от союза с демонами и падшими ангелами. Они были уродливы, да. Они были искалечены проклятием. Но они были мои. — Ее голос дрогнул, на мгновение обнажив глубокую рану. — Я научила их проникать в сны людей. Нашептывать им мысли, которые становились семенами раздора, боли, предательства. Особенно я любила разрушать семейное счастье — напоминание о том, чего лишила меня Ева.
Лилит встала и прошлась по комнате. Ее движения были плавными, грациозными, как у хищной кошки.
— Веками я наблюдала, как род Евы множится и страдает. Наблюдала войны, эпидемии, природные катаклизмы. Иногда это была моя работа, иногда — просто людская глупость. Но знаете, что самое удивительное? — Она остановилась, глядя на меня в упор. — Людей невозможно сломать. Даже под тяжестью самых страшных испытаний они находят силы подниматься, любить, надеяться. Это... раздражало меня. И восхищало одновременно.
Я сделал пометку в блокноте, не отрывая взгляда от ее лица.
— Тысячелетиями я была верна своей мести. Вечность ненависти, следователь. Вы можете это представить? — Лилит покачала головой. — Но потом... потом я устала. Устала ненавидеть. Устала быть тенью, кошмаром, страшной сказкой для непослушных детей. Я начала задумываться — а что, если бы я могла все изменить? Начать заново?
Лилит замолчала. словно вспоминая о далеком прошлом.
— И что случилось? — спросил я, подталкивая ее к продолжению.
Она посмотрела на меня, словно вспомнила о моем присутствии.
— Я пошла к Еве.
Эти три слова повисли в воздухе, как гром перед бурей.
— Вы нашли Еву? — переспросил я, невольно подавшись вперед. — Как это возможно?
— Ева никогда не умирала, следователь, — ответила Лилит с легкой усмешкой. — Как и я. Мы... особенные. Созданные непосредственно рукой Отца, без посредников. Мы живем вечно, хотя и по-разному. Я — как дух мести, скитающийся во тьме. Она — как благословение, переходящее из поколения в поколение.
Лилит провела пальцем по столу, рисуя невидимые узоры.
— Каждые несколько веков Ева перерождается. Не полностью — ее суть, ее душа остается прежней. У неё новое тело, новая жизнь, но я всегда могу её найти. - Мы связаны, понимаете? Как две стороны одной монеты. Свет и тьма. Начало и конец.
— И вы нашли ее в нынешнем воплощении? — спросил я, чувствуя, как мурашки бегут по спине.
— Да, — кивнула Лилит. — Сейчас она — молодая женщина. Живет в пригороде, преподает в начальной школе. Любит детей — всегда любила, во всех своих жизнях. У нее муж, двое детей, собака. Обычная счастливая жизнь.
— И что вы сделали?
Лилит медленно опустилась обратно на стул.
— Я пришла к ней домой. Дождалась, пока муж уйдет на работу, а дети — в школу. И постучала в дверь.
Она опять задумалась, я её не торопил, - молча наблюдал.
— Знаете, что самое странное, следователь? Она узнала меня. Сразу же, в первую секунду. Не сознанием — оно было заблокировано новой личностью. Но душой. Ее душа узнала мою, и на мгновение в ее глазах мелькнул страх. — Лилит печально улыбнулась. — А потом она пригласила меня на чай. Представляете? На чай, как старую знакомую.
Я смотрел на нее, пытаясь осознать всю странность ситуации.
— Мы сидели на ее кухне, — продолжила Лилит. — Пили чай с печеньем. Говорили о погоде, о ценах, о последних новостях. Как две обычные женщины. И все это время я думала — вот она, моя вечная мучительница. Вот она, из-за кого я потеряла все. Одно движение — и я могла бы вырвать ей сердце. Отомстить за тысячелетия боли.
— Но вы этого не сделали, — заметил я.
— Нет, — покачала головой Лилит. — Не смогла. Потому что увидела в ней... себя. Женщину, которая просто хотела любви, дома, семьи. Которая делала ошибки, страдала, раскаивалась. И я подумала — может быть, пора все это прекратить? Может быть, пора простить и двигаться дальше?
Ее глаза наполнились непролитыми слезами.
— Я спросила ее прямо — помнит ли она что-нибудь из прошлой жизни? Помнит ли Адама, Сад, изгнание? — Лилит горько усмехнулась. — Она посмотрела на меня с таким искренним недоумением... А потом сказала: "Знаешь, иногда мне снятся странные сны. О саде с высокими деревьями и о мужчине с глазами цвета янтаря. И о женщине с волосами как вороново крыло, которая плачет под дождем. Я просыпаюсь с чувством вины, хотя не понимаю, в чем виновата."
Лилит провела рукой по лицу, словно стирая невидимую паутину.
— Мы проговорили весь день. Она рассказывала о своих детях, о муже, о работе. А я... я рассказывала сказки. Мифы о первой женщине, которая отказалась подчиняться. О проклятии, о мести, о примирении. Она слушала с таким интересом, словно это были просто истории, а не ее собственная судьба.
— И что было потом? — спросил я, затаив дыхание.
— Потом пришли ее дети из школы, — ответила Лилит с легкой улыбкой. — Мальчик и девочка. Светловолосые, с ямочками на щеках — совсем как у Адама. Они смотрели на меня с любопытством, без страха. "Ты похожа на грустную принцессу" - сказала девочка. Знаете , что я почувствовала?
Я молча смотрел на неё - а она казалось и не ждала ответа.
— Простую человеческую зависть. Это могло быть у меня если бы не моя гордыня, и вечная борьба. Обычная жизнь. Дети. Дом. Любовь.
Лилит встала и подошла к окну. За стеклом виднелось серое небо и макушки деревьев, качающихся на ветру.
— Я ушла оттуда другим человеком. Я думала, что наконец-то готова простить. Отпустить прошлое. Начать заново. — Она повернулась ко мне, и ее лицо исказилось от боли. — А потом начались кошмары.
— Кошмары? — переспросил я.
— Мои дети приснились мне. Они стояли вокруг меня и спрашивали : Почему ты нас предаешь? Почему забываешь?" — Она закрыла глаза. — А потом появлялся Адам. Смеялся надо мной. Говорил, что я всегда была слабой, что я не заслуживаю ни любви, ни прощения, ни забвения.
Лилит снова села за стол, сгорбившись, словно под тяжестью невидимого груза.
— Я пыталась сопротивляться. Правда, пыталась. Каждый день говорила себе — это просто сны. Это прошлое цепляется за меня, не желая отпускать. Но кошмары становились все ярче, все реальнее. И однажды ночью...
Я видел, как по её щеке покатилась слеза, грустная темная как кровь.
— Я не могу предать своих детей, свою боль, свою ярость. Они часть меня. Её взгляд встретился с моим, в них я увидел такую бездну отчаяния, что у меня перехватило дыхание.
Ее глаза встретились с моими, и в них отражалась такая бездна отчаяния, что у меня перехватило дыхание.
— В ту же ночь я вернулась в дом Евы. Стояла у ее постели, смотрела, как она спит рядом с мужем. Так мирно, так безмятежно. И знаете, что я сделала?
Я невольно напрягся, готовясь услышать признание в убийстве.
— Ничего, — произнесла Лилит. — Абсолютно ничего. Я просто оставила ей подарок. Маленькую коробочку на прикроватной тумбочке. А в ней — змейка из черного стекла. Древний символ, напоминание о нашей общей истории. — Она слабо улыбнулась. — Пусть знает, что я всегда рядом. Всегда наблюдаю. Что я не отказалась от своей сути.
Я сделал пометку в блокноте, хотя руки слегка дрожали.
— А что с теми семью парами? — спросил я. — Теми, кого нашли мертвыми?
Лилит посмотрела на меня долгим взглядом.
— Я не убивала их, следователь, если вы об этом. По крайней мере, не своими руками. — Она откинулась на спинку стула. — Но я... напомнила им.
— Напомнили о чем?
— О первородном грехе. О предательстве. О лжи, заложенной в основу всех их отношений. — Лилит покачала головой. — Каждая из этих пар была на грани разрыва. Обман, измены, насилие, зависимости... За внешним благополучием скрывались настоящие бездны. Я просто помогла им увидеть правду.
— Как? — требовательно спросил я.
— Я приходила к ним во сне, — ответила Лилит спокойно. — Показывала им их собственные тайны.
— Они решили, что не могут жить с этой правдой. Проще уйти вместе, чем остаться и смотреть друг другу в глаза.
Я молча смотрел на неё, пытаясь переварить услышанное.
— То есть, вы хотите сказать, что они совершили самоубийство? Все эти семейные пары?
— Не все решения принимаются сознательно, следователь, — мягко произнесла Лилит. — Иногда душа делает выбор, а тело просто следует за ней. Они просто... перестали дышать. Перестали бороться. Перестали цепляться за жизнь, которая стала невыносимой.
Я потер виски, чувствуя, как начинает пульсировать головная боль. История Лилит была безумной, невероятной. Она говорила это так, что заставляло меня верить каждому слову.
— Почему решили мне это рассказать? — спросил я наконец. — Зачем признаетесь в... чем бы это ни было?
Лилит слегка улыбнулась — улыбкой, которая не коснулась ее глаз.
— Потому что я устала, следователь. Устала от вечности, от бесконечной борьбы. От необходимости быть тем, кем меня сделало проклятие Евы. — Она подалась вперед. — И еще потому, что вы напоминаете мне Адама. Не того Адама, который предал меня. А того, которого я любила когда-то давно. Честного, справедливого, готового выслушать обе стороны.
Моё лицо залилось краской, но я постарался сохранить профессиональный тон.
— Лилит у меня к вам предложение, - и достал документ. Вы признаетесь во всех деяниях, - И Вам помогут, Лилит. Помогут разобраться с... с вашими воспоминаниями, с вашей болью.
Я протянул ей бумагу и ручку. Она посмотрела на документ без интереса.
— Вы думаете, я свихнулась, — сказала она без обиды, просто констатируя факт.
— Я думаю, что вам нужна помощь, — ответил я искренне. — А не тюремная камера.
Лилит мягко улыбнулась — почти с нежностью.
— Вы добрый человек, следователь. По-настоящему добрый. Таких сейчас мало. — Но я не могу принять ваше предложение.
— Почему? — спросил я, чувствуя разочарования.
— Потому что это было бы предательством, — ответила Лилит просто. — Предательством той, кем я стала. Той, кем меня сделали обстоятельства.
Она встала, разминая плечи, словно готовясь к долгому пути.
— Знаете, в чем ирония, следователь? В конечном счете Ева оказала мне услугу. Это проклятие сделало меня сильней, сделало меня свободной от человеческих ограничений и бессмертие.Она грустно улыбнулась. - Хотя за это заплатила большую цену. Но теперь... теперь я не уверена, что хочу все это потерять. Не уверена, что могу снова стать просто женщиной, просто человеком.
Все мои утешения по сравнению с её застаревшей болью, казались не уместными.
— Есть и другой путь, — сказал я наконец. — Вы можете... простить. Не Еву — себя. Принять то, что случилось, но не позволять прошлому определять ваше настоящее.
В глазах Лилит я увидел жалость ко мне.
— О, следователь... Если бы все было так просто. — Она покачала головой. — Прощение — роскошь для тех, кто может забыть. А я помню все. Каждую секунду боли, каждую потерю, каждое предательство. Как можно простить то, что выжжено в душе?
Она обвела взглядом комнату, словно запоминая детали.
— Я благодарна вам, — сказала Лилит тихо. — За то, что слушали. За то, что не считали меня монстром. За то, что пытались понять.
Что-то в ее тоне заставило меня насторожиться.
— Лилит, — начал я, но она прервала меня жестом.
— Нам пора прощаться, следователь, — произнесла она с легкой улыбкой. — Моя история рассказана. Моя исповедь закончена.
— Как это...? — спросил я, чувствуя, как холодок пробегает по спине.
Вместо ответа Лилит сделала шаг назад, и воздух вокруг нее словно сгустился, затрепетал, как марево над раскаленным асфальтом.
— Лилит! — воскликнул я, вскакивая на ноги.
— Не бойтесь за меня, — сказала она, и ее голос звучал как будто издалека. — Я просто возвращаюсь к тому, кем я стала. К своему истинному я.
Я бросился к ней, но руки прошли сквозь пустоту. Лилит улыбалась — все еще грустно, но теперь с каким-то новым спокойствием.
— Если когда-нибудь увидите Еву — настоящую Еву — скажите ей, что я не держу на нее зла. — Ее образ начал размываться, таять, как дым. — Но и прощения не прошу.
— Лилит, подождите! — Я протянул руку, пытаясь удержать ускользающее видение. — Есть еще вопросы... еще так много...
— Вопросы всегда будут, следователь, — донесся до меня ее затихающий голос. — На то мы и люди. Даже такие, как я.
И она исчезла. Просто растворилась в воздухе, оставив после себя лишь легкий аромат — горький и сладкий одновременно, как полынь и мед.
Я стоял посреди допросной, ошеломленный, растерянный, с протянутой в пустоту рукой. Камера видеонаблюдения мигала красным глазком в углу, равнодушно фиксируя мое замешательство. Через несколько секунд дверь распахнулась, и в комнату влетел охранник с перекошенным от ужаса лицом.
— Черт возьми, Мэтт, что здесь произошло? Где эта чертова женщина?!
Я медленно опустил руку и повернулся к нему.
— Она ушла, — сказал я просто.
— Как, черт побери, ушла?! — завопил охранник. — Дверь была заперта снаружи! Я не сводил глаз с монитора!
Я пожал плечами, чувствуя странное опустошение.
— Тем не менее, она ушла.
В следующие часы участок превратился в муравейник. Полицейские с собаками обыскивали каждый закоулок здания. Технический персонал проверял записи с камер, снова и снова прокручивая момент исчезновения. Начальство орало, требуя объяснений. А я сидел в своем кабинете, перечитывая записи допросов и пытаясь осмыслить произошедшее.
К вечеру ко мне заглянул напарник, Джо — усталый, с красными от недосыпа глазами, но все еще с вечной сигаретой в уголке рта.
— Шеф рвет и мечет, — сообщил он, плюхаясь в кресло напротив. — Говорит, это твоя вина. Что ты слишком увлекся ее бреднями и потерял бдительность.
Я пожал плечами, не отрывая взгляда от блокнота.
— Что думаешь, Мэтт? — спросил Джо, выпуская струю дыма. — Как она это сделала? Тайный ход? Сообщник? Массовый гипноз?
Я поднял на него глаза.
— А что, если все, что она говорила, правда? — спросил я тихо.
Джо уставился на меня, как на сумасшедшего.
— О чем ты, черт возьми? Бред про Адама, Еву и проклятия? — Он фыркнул. — Господи, Мэтт, она тебя совсем заморочила.
— А как ты объяснишь ее исчезновение? — спросил я. — То, что зафиксировали камеры?
Джо мрачно затянулся.
— Техники говорят о неисправности. Глюк в системе. Что-то вроде того.
— И ты в это веришь?
Он потушил сигарету в пепельнице и устало потер лицо.
— Слушай, Мэтт, я не знаю, что произошло. Может, она действительно какая-то чокнутая фокусница. Может, у нас в участке крот, который ей помог. Но я знаю одно — нам нужно ее найти. И быстро, пока пресса не пронюхала.
Я молча кивнул, но внутренне было чувство выполненного долга.