Я никогда особенно не любил шумные тусовки. В школьные годы предпочитал сидеть с парой близких друзей, слушать музыку или играть в компьютерные игрушки. Поэтому, когда наступил наш выпускной, я чувствовал себя не в своей тарелке. Все бегали в платьях и костюмах, фотографировались, пили (хоть это было и не совсем по правилам), а меня тянуло куда-то в тихий угол.
Единственный человек, с кем было легко, – это Катя, моя одноклассница. Хотя мы и не были закадычными друзьями, всегда чувствовалась между нами какая-то лёгкая гармония. У неё тоже в глазах читалось: «Шум — не моё».
В тот вечер мы всё же участвовали в общем гулянии: сначала торжественная часть в школе, потом ресторан, потом всеобщий выход в парк. Многие тогда шутили, что надо бы устроить afterparty на крыше недостроенного здания за городом, мол, там большой вид на огни. Кто-то сказал, что это опасно, но куда без небольшой опасности в последнюю школьную ночь?
На крыше действительно было тесно, а некоторые уже перебрали спиртного. Я чувствовал себя чуждым этому веселью, будто смотришь со стороны. Вокруг танцевали, обнимались, кто-то орал: «Мы свободны!» А я стоял у парапета, вглядывался в ночной город, думал о том, что будет дальше: институт, общага, новая жизнь. И тут неожиданно подошла Катя.
Взгляд у неё был такой же слегка отстранённый. Растерянно улыбнулась: «Привет, давно тебя ищу, всё никак не увижу в этой толпе.» В её голосе звучала усталость, как у меня. «Здравствуй, — ответил я, — тоже не особо разделяешь общий кураж?» Она кивнула: «Если честно, я готова прямо сейчас уехать домой. Но вроде ночь праздника, как-то нельзя.»
Мы постояли в тишине, слушая, как друзья шумят. И вдруг Катя предложила: «Пойдём в сторонку, я слышала, на другой половине крыши меньше народа.» Так и сделали. Там, действительно, было пусто, лишь ветер гулял между бетонными плитами. Присели на кусок сложенных досок, болтали о том, куда собираемся поступать, кто куда едет. Оказалось, я собрался в университет в столице, она — хотела в институт в соседнем городе. Наверное, пути разойдутся.
В какой-то момент Катя сказала: «А знаешь, это странно: мы учились вместе все эти годы, особо не дружили, но почему-то именно с тобой мне проще всего сейчас говорить.» Я кивнул: «Чувствую то же. Будто одна волна.» Она улыбнулась, и у меня внутри что-то дёрнулось, как будто в этом моменте сошлось столько нюансов.
Мы просидели так, глядя, как на горизонте сверкали редкие салюты (в городе кое-кто запускал фейерверки в честь выпускного). Вдруг Катя рассмеялась беззлобно: «Ну что, все разъедутся, все растеряются, через лет десять, может, увидимся? Если будем кому-то нужны…» Я, вдохновляясь её тоном, пошутил в ответ: «Слушай, давай так: если через десять лет никто из нас не найдёт свою любовь, тогда женимся? Такая резервная опция.» Она хохотнула: «Договорились!» и, заполнившись задором, добавила: «Чтоб потом не жалеть!» Я тоже засмеялся, не подозревая, что эта фраза ещё всплывёт в будущем.
Вдруг она потянулась, будто хотела встать, и как-то неловко поцеловала меня в щёку, но губы соскользнули к губам. Лёгкий, мимолётный поцелуй, от которого у меня ёкнуло сердце, а у неё раскраснелись щеки. «Ой, — сказала она, — извини… случайно». Я чуть смутился, но почему-то это «случайно» запомнилось на долгие годы. Она тут же отстранилась. И мы, будто неловко улыбаясь, встали и пошли обратно к ребятам. Никаких признаний не было — наверное, оба понимали, что всё это просто выпускная ночь. Но во мне поселилось ощущение неполного глотка воздуха.
Наутро все разошлись по домам, через пару дней оформили документы, сдали экзамены. Затем каждый поехал в свою сторону. Я поступил в университет столицы, она — в соседний город. Так постепенно перестали видеться. Иногда пересекались «ВКонтакте» (это были годы расцвета соцсетей). Пару раз перекинулись фразами «Как дела? Всё ок», но всё. Жизнь понесла меня в одну сторону, её — в другую.
Прошли годы. Я окончил университет, начал карьеру в IT. Встречался с девушками, но ничего надолго не задерживалось. Казалось, всё нормально: работа, деньги, съёмная квартира. Но время летело, а я порой вспоминал школьные годы, ту самую ночь на крыше. В душе оставался след, будто «что-то не завершил». Хотя считал это просто ностальгией по юности.
Приближалось моё 27-летие, и как-то я подумал: «Уже почти десять лет прошло после выпускного!» Но всерьёз не припомнил про наш шуточный «договор». И вдруг компания, в которой я работал, начала новый проект в моём родном городе. Меня попросили поехать туда на несколько месяцев для организации офиса. Я решил: «Почему нет, интересно посмотреть старые места, повидать родителей, узнать, что с бывшими одноклассниками.»
Приехал, обосновался в маленькой съёмной квартире на окраине. В один из первых дней поймал такси, чтобы поехать в центр на встречу. Сел на заднее сиденье, за рулём вроде была девушка, в свитере, с хвостом. Я, уткнувшись в телефон, и не смотрел. А когда она заговорила, мол, «Куда едем?», я выдал адрес и чуть поднял взгляд в зеркало. И вдруг — как ток: брови, глаза… «Катя?!» — вырвалось у меня. Она обернулась: «Да? Извините, мы знакомы?» — «Я… мы… в школе вместе…», — я пытался сформулировать. Её глаза вдруг широко распахнулись: «Ого, Женя?!» И вот так мы узнали друг друга спустя десять лет.
Первые минуты были неловки, потом мы посмеялись, пообнимались, немного перекрывая движение (сзади сигналили), она отвела машину к обочине. Мы очень быстро обменялись главными фактами: «Как жизнь? Где живёшь?». Я сказал, что приехал по работе. Она поведала, что работает в такси полгода, до этого была официанткой, ещё училась заочно. Замужем не была. Чувствовалось, что она смущена своей работой, но я же не осуждал. Напротив, мне показалось, что она по-прежнему та простая, искренняя Катя, только повзрослевшая. И глаза те же.
Я спросил: «А можно твой номер? Давай встретимся, поболтаем без спешки.» Она улыбнулась: «Конечно.» И мы разъехались. У меня весь день горело внутри предвкушение, что мы ещё увидимся.
На следующий вечер мы устроили встречу в маленьком кафе. Сидели за столиком, смотрели друг на друга. Интересно, как десять лет могут сильно изменить внешний облик, но внутри я чувствовал, что это та же Катя, которой тогда было неловко на выпускном, которая поцеловала «не туда».
Разговор пошёл легко: смеялись, вспоминали общих друзей, преподавателей, тот выпускной и крышу. Она вдруг выдала: «Помнишь, ты сказал: ‘Если через десять лет никто…’» — и я в ответ закатил глаза: «Ого, неужели ты помнишь ту шуточную фразу?» Она смеётся: «Конечно помню!» И мы оба слегка притихли. Может, в глубине души каждый размышлял, что «прошло ведь уже десять лет… и мы все еще одни…»
Но прямо не заговорили об этом, просто я сказал:
«Видишь, иногда шуточные обещания оказываются пророческими?» Катя кивнула, взглянув на меня как-то особенно тепло.
Дальше всё пошло стремительно. Я не говорю, что «сразу сошлись», но буквально за неделю мы стали встречаться почти каждый день. Я после работы ездил к ней на такси (она подбирала меня). Мы ходили по набережной, смеялись над тем, как жизнь распорядилась. Я узнал, что у неё были пару отношений, но не сложилось. Она узнала, что у меня тоже не было серьёзного брака. И в каждом разговоре будто чувствовалось: «Мы теперь не хотим упустить друг друга.» Словно вдруг настигло осознание: «Время-то уходит, но, может, не поздно начать то, что тогда не смогли.»
Наконец, однажды после прогулки я отвёз её домой (она снимала маленькую комнату в двухкомнатной квартире), и мы там, в узком коридоре, остановились, глядя в глаза, и наступил тот «не неправильный» поцелуй. Тот самый, который уже был и желанным, и осознанным. От него, помню, колени задрожали. Катя тихо сказала: «Знаешь, а я всю дорогу помнила твоё обещание…» – «И что же? — спросил я. — Считаешь, оно в силе?» Она вздохнула: «А почему нет? Если мы всё ещё хотим…» Я улыбнулся: «А мы хотим?» И дальше уже слова не нужны были, потому что объятие и поцелуи всё сказали.
Со стороны это выглядит, как романтическая история, где люди встречаются и сразу всё становится ясно. Но, конечно, были моменты. Я сомневался: «А вдруг мы идеализируем друг друга, ведь прошло столько лет?» Катя тоже волновалась: «Не слишком ли быстро всё?», «Где мы будем жить?» Но мы сговорились, что попробуем совместно снимать более просторную квартиру. Я же был тут по работе на несколько месяцев, но уже понимал: могу остаться дольше, благо шанс. И решили: «Попробуем жить вместе.»
Это решение оказалось спасительным: будто всё становилось на места. Утром Катя уезжала на заказ, я — в офис, вечером встречались, готовили ужин, смеялись над прошедшим днём. «Семейная идиллия?» — подшучивали друзья, узнав, что я мгновенно «съехался» с «девушкой из прошлого». Но мне было всё равно. С ней я ощутил, что вот она, настоящая близость, как будто у нас была эта невидимая связь ещё со школы, только дремала.
Прошли пару месяцев, всё шло прекрасно. Как-то, проснувшись на выходной, я понял, что мы настолько слиты, что не представляю возвращения в столицу без неё. И она тоже сказала, что не хочет меня отпускать. «Может, поедем вдвоём, если тебе там надо вернуться?» — предложила она. Я ответил: «Да, но тогда ты должна будешь искать работу водителем такси там, готова?» Она пожала плечами: «Почему бы и нет, если мы вместе.» Но всё же вышло иначе: моя компания решила оставить меня здесь руководить филиалом. И это стало лучшим решением.
Через год мы поженились. Да, уже без всяких "если через десять лет". Просто поняли, что хотим быть семьёй. Родители были и рады, и удивлены скоростью. Мои на свадьбе улыбались: «Так это та Катя, с которой ты учился?» — «Угу,» — я сам до конца не мог поверить, что предсказание сбылось почти буквально.
Теперь у нас двое детей — близнецы, родились спустя два года после свадьбы. Уютная квартира (мы взяли в ипотеку). Катя оставила такси, занялась маленьким семейным делом (доставка выпечки, она очень вкусно печёт, и корицу любит до сих пор). Я продолжаю работать в IT, стал руководителем отдела. Живём довольно спокойно, без гигантских доходов, но хватает. Смеёмся, что мы — взрослые «выпускники», у которых не получилось в 17 лет всё понять, но получилось в 27.
Но время — странная штука. Иногда я лежу ночью, обняв Катю, слушаю, как сопят наши близнецы в соседней комнате, и чувствую: я счастлив. Но есть в глубине лёгкая щемящая тоска: «Почему мы не были вместе те десять лет? Почему не попробовали тогда?» Ведь могли, возможно, контактировать, поступить в один город. Но не сложилось. И выходит, что потеряли мы это время, когда были юны, могли наслаждаться беззаботностью.
Я не жалуюсь, у меня всё есть: семья, уют, смех, воспоминания о прошлом уже не больны. Но внутри осталось ощущение: «Те десять лет… они куда ушли?» Конечно, мы сформировались в этот период, встретили других людей, меняли работу. Но всё равно шальная мысль: «Могли же и раньше осознать, что любим друг друга?» Но, возможно, тогда не были готовы. Любовь — она раскрывается, когда приходишь к нужной точке зрелости.
Иногда мы с Катей обсуждаем, что было бы, если бы я тогда или она проявили инициативу. Катя смеётся: «Думаешь, мы бы прожили всё без ссор? Может, мы бы друг другу надоели?» — «Не знаю, — говорю я, — но всё же время не вернёшь. Однако сейчас у нас всё отлично.» Она целует меня и говорит: «Не грусти о прошлых годах. Главное — мы нашли друг друга в итоге.» Я киваю, но внутри сохраняется тень: возможно, мы могли вместе прожить больше счастливых моментов.
Впрочем, эта тень не мешает жить. Я просто подмечаю: «Да, я счастлив, но…» Такая жизнь: мы не можем перезапустить ленту. То, что случилось, случилось. И пусть легкий привкус сожаления остался, он не отравляет настоящее. Скорее напоминает о том, как легко в юности упустить главное. Это учит меня более ценить сегодняшние дни, каждое утро с Катей, каждый смех близнецов, каждый наш разговор до полуночи, когда вспоминаем нашу школу, наш выпускной, и ту крышу, где мы потерялись на десять лет.
Так заканчивается моя история: я сижу на нашем диване, записываю эти мысли, а в соседней комнате Катя укладывает детей. Запах корицы доносится с кухни — она, видимо, поставила свою авторскую шарлотку в духовку. Я улыбаюсь: «Мы всё же вместе, пусть и с задержкой в десять лет.»
И, хоть в сердце звенит лёгкая грусть по упущенному, главное — мы здесь и сейчас, как два обещания, которые сбылись позднее, но сбылись. И в этом — моя радость, моё умиротворение, смешанное со слезинкой. Я готов назвать это любовью, которую время не стерло, а лишь отложило.
Конец