Глава 58
Нюша буквально лучился счастьем рядом со мной, словно маленькое солнце, согревающее всё вокруг. И хотя я вовсе не разделяла его восторгов, приходилось делать вид, что мне тоже весело, приятно и интересно. Мы не спеша прогуливались по аллеям, ведя неторопливую беседу о всякой мелочи. Сперва это были пустяковые темы – природа, погода, какие-то незначительные городские новости. Затем я, как бы невзначай, поинтересовалась, как у него дела на работе, довольны ли им начальство и коллеги. Но в конце концов, разговор плавно, но неизбежно свернул в более личную плоскость.
– Знаешь, Нюша, – вздохнула я, сделав задумчивое лицо, – перевелись на Руси настоящие мужчины! Никто толком не зовёт замуж. Всё несерьёзно, всё на время. А ведь так хочется семьи, ребёнка. И чтобы рядом был тот самый, единственный. Чтобы в Сочи каждый год на отдых ездить, как положено…
Я бросила на него быстрый взгляд, оценивая реакцию. Вроде слушает внимательно. Я решила немного надавить, поддразнить:
– А вот тебе, Коля, повезло. Ты, оказывается, счастливчик. Да ещё и какой скромный! Всё молчишь, ничего не говоришь, – сказала я с лёгким намёком.
– О чём же я должен рассказывать? – удивился он, искренне не понимая подвоха.
В этот момент мы как раз остановились у парапета, откуда открывался широкий вид на Москву. Внизу виднелся стадион «Лужники», город мерцал огнями, создавая атмосферу чего-то почти кинематографичного. Я повернулась к Нюше, всматриваясь в его лицо, будто пытаясь прочесть его мысли. Потом, сделав паузу, произнесла:
– Ну как же! Мне птичка на крыльях новость принесла. Говорят, ты жениться собрался.
Как только слова сорвались с моих губ, он заметно напрягся. Это было даже не просто напряжение – его словно пронзило током. Тонкая жилка на его левом веке тут же начала нервно дёргаться, выдавая внутреннее состояние. Нюша торопливо потер её пальцем, но стоило ему убрать руку, как тик возобновился. Он снова попробовал успокоить этот нервный сигнал – тщетно. В конце концов, он перестал бороться, но его пальцы тем временем мёртвой хваткой вцепились в гранит парапета.
– Не знаю, кто тебе такое сказал, но это неправда, – наконец выговорил он, голос прозвучал глухо, с каким-то надрывом.
Я, конечно, не собиралась отступать. Наоборот, почувствовала, что нащупала уязвимое место и надо давить дальше:
– Вот как? А между тем твои родители, Анна Витольдовна и Александр Робертович, уже вовсю рассказывают знакомым, какой у них замечательный сын, как он нашёл себе достойную пару. Так что, выходит, это они всё придумали?
Я видела, как его лицо побледнело, а костяшки пальцев, сжимающих парапет, побелели. Он явно боролся с эмоциями, но проигрывал.
– Не знаю, кто… – начал он было, но осёкся, поняв, что повторяется. Сделав глубокий вдох, добавил: – Я вовсе не собираюсь жениться. Хотя бы по одной простой причине.
– И какой же? – спросила я с нарочитым любопытством. – Неужели твоя избранница недостаточно богата для твоих родителей?
Я не сдержала лёгкой усмешки. В случае с Поликарповым можно было отпускать колкости сколько угодно – он был привычен к такому. Но Нюша оказался другим. Более мягким, податливым, ранимым. Мои слова цепляли его за живое, и мне это было только на руку. Чем быстрее я его выведу на чистую воду, тем лучше.
– Нет у меня никакой избранницы! – почти выкрикнул он, голос сорвался на нервную нотку. Я почувствовала, что градус его раздражения поднялся до опасной отметки. Ещё немного – и будет точка кипения. А там уж всё зависит от человека. Кто-то развернётся и уйдёт, хлопнув дверью, кто-то разразится проклятьями, а кто-то и за кулаки схватиться может.
Я задумалась: а вот если довести Нюшу, он как поступит? Будет ли просто злиться, уйдёт ли в себя или сорвётся? Мысль была опасной, но от неё стало ещё интереснее.
«Лена, ты с огнём играешь, – прошептал голос разума. – А если Нюша – Кобальт, ты ведь даже не представляешь, на что он способен…»
– Как же так, Коля, без избранницы? – спросила я, делая вид, будто искренне поражена. – Твоя матушка утверждала, что они с отцом приобрели для тебя обширный участок в деревеньке Подолино. Серьёзно настроены возвести там настоящее дворянское гнездо. В конце концов, твоя мать ведь из древнего польского рода Кемпа, если я не ошибаюсь? Такая родословная, такие традиции… неужели же без невесты?
Нюша по-прежнему вцепился в парапет, словно тот был единственным, что удерживало его от взрыва. Казалось, ещё немного – и он раздавит камень пальцами. Он медленно повернул ко мне голову, и, увидев его лицо, я едва не отшатнулась. Глаза – злые, непривычно колючие. Никогда прежде я не видела его таким. Даже стало не по себе.
– Моя матушка слишком любит болтать не по делу, – процедил он сквозь стиснутые зубы. – Ей бы язык прикусить да поменьше болтать о том, что к ней отношения не имеет.
– Вот неблагодарный ты ребёнок, – попыталась я усмехнуться, но улыбка вышла натянутой. – Она ведь всего лишь заботится о тебе.
– О себе она заботится! – отрезал он резко. – Её страшит мысль о старости рядом с моим папашей. Они друг друга искренне ненавидят. И знаешь, что самое мерзкое? Это у них взаимно.
Я замерла, поражённая. Вот оно, его слабое место! Родительская драма, многолетняя вражда, которая раздирала его на части. Сын, обречённый быть свидетелем этой ненависти.
– Так зачем же тогда они землю купили? Ах да, конечно. Для тебя же, – сказала я медленно, глядя ему прямо в глаза.
– Для меня, – вдруг выкрикнул Нюша, резко шагнув ко мне. Я инстинктивно отступила назад. – Да, для меня! Потому что я хочу семью! Хочу детей! Потому что я…
Он осёкся. Губы его задрожали. Желваки заходили на скулах. Он стиснул зубы так сильно, что мне показалось, ещё немного – и они затрещат. Затем резко отвернулся, достал носовой платок, смахнул кровь с губы. Убрал его обратно. И вновь посмотрел на меня.
Губы дрожат, жила на виске нервно дёргается. Лицо побледнело, но глаза горели. Таким Нюшу я не знала. Спокойного, всегда уравновешенного Нюшу. Теперь он был похож на человека, которого загнали в угол. В его взгляде отражалась буря чувств. Впервые за всё время мне стало по-настоящему страшно. Но я больше не отступала. Вокруг люди. Неужели он действительно может окончательно потерять контроль?
Он глубоко вдохнул, задержал дыхание, медленно выдохнул. Потом ещё раз. И ещё. Наконец, заговорил:
– Потому что я тебя, Лена, люблю. Давно и сильно. К несчастью, гораздо больше, чем следовало бы. А ещё хуже то, что ты этого в упор не замечаешь.
Я застыла. Он продолжил, не давая мне возможности что-либо сказать:
– Ты хотела знать, зачем мои родители так стараются? Это я им приказал. Не попросил – приказал. Требовал, чтобы они подняли свои ленивые задницы и занялись покупкой земли. Если уж они не смогли дать мне нормальную жизнь, то пусть хоть сделают что-то полезное.
Я покачала головой, всё ещё не веря в услышанное:
– Но ведь ты состоятельный человек, у тебя хорошая работа…
– И что с того? – он снова поднял на меня взгляд, полный гнева. – Ты хоть представляешь, что значит расти в доме, где каждый день слышишь, как мать проклинает отца? Где отец отвечает ей тем же? Где разводиться не принято, потому что "в обществе не поймут"? Они же аристократы, понимаешь? Должны делать вид, что у них всё идеально. Эта показная роскошь, эти проклятые традиции… Да чтоб они пропали пропадом! Ты не представляешь, как я мечтал сбежать ото всего этого, сбежать куда глаза глядят! И как счастлив был в тот день, когда они наконец купили мне квартиру, позволив больше не видеть их озлобленные лица!
Он тяжело дышал, сжимая кулаки. Я молчала. В голове не укладывалось, насколько глубокой оказалась его боль. Всё, что я знала о Нюше прежде, перевернулось с ног на голову. Как же ошибалась я, считая его простым и беззаботным…
– Но ведь они заботятся...
– Ты ни черта об этом не знаешь! – выкрикнул Нюша так резко, что я невольно зажмурилась и вжала голову в плечи, словно ожидая удара. Сердце ухнуло вниз, в живот, а руки предательски задрожали. Но удара не последовало. Вместо этого он, словно очнувшись, шумно выдохнул и отступил назад. Напряжённо вцепился в парапет, стиснул пальцы так, что костяшки побелели. Грудь вздымалась от сдерживаемых эмоций.
– Прости, – голос его стал тише, но в нём всё ещё слышалась отголоски злости. – Я не хотел...
Я промолчала. А он, будто боясь, что я развернусь и уйду, заговорил снова:
– Я приказал им купить землю. Почему не попросил? Потому что имею право. Они так загубили свой бизнес, что, когда я стал заниматься холдингом, он уже висел на волоске от разорения. Ещё бы немного – и всё, конец. Но мне удалось поднять его с колен. Чудом. Усилием воли. И да, если ты спросишь, отвечу честно: фактически всем руковожу я. Хоть и числюсь всего лишь «заместителем по общим вопросам». Сам придумал себе эту должность, чтобы не светиться перед прессой и прочими любопытными. В этом есть смысл. Для официальности есть генеральный директор – гладкий, ухоженный, всегда в костюме. Но он – просто свадебный генерал. А я тяну всё на себе. Поэтому мои – приторно-сладкая улыбка, которую Нюша изобразил в этот момент, была полна горечи – матушка с батюшкой мне очень многим обязаны.
Я молча смотрела на него. Глаза Нюши потемнели, он говорил жёстко, сдержанно, но в каждом слове чувствовалась накопленная годами обида.
– Но тут возникла проблема. Инженер с ТЭЦ. Старый, упрямый. Да ещё и с тёткой в глубоком маразме. Всё усложнилось.
– И тогда ты украл его машину, чтобы шантажировать Марецкого, и тот быстрее согласился продать землю? – тихо спросила я.
Нюша вскинул голову, резко посмотрел на меня, а потом усмехнулся. Губы его изогнулись в ухмылке, глаза больше не пылали злостью, но в них появился сарказм.
– А ты очень умная, – сказал он, почти любуясь. – Да, это был я. Угнал. "Семёрка" стояла даже без сигнализации. Видимо, у инженера не было денег на такие вещи. Для меня это не составило труда. Машина – вонючая, прокуренная, но зато адреналин... вспомнил, как когда-то...
– Машину угнал, а потом решил, что ей можно воспользоваться для других дел, да?
– Для каких ещё других? – он нахмурился. – Я проехал на ней километров пять, да и бросил в каком-то проулке.
Я смотрела на него. На его искреннее удивление. На несыгранное непонимание.
– Не заговаривай мне зубы, Николай, – сказала я жёстче. – Ты взял машину, поехал в лесопарк, где встретился со мной под видом Кобальта, забрал сумку с деньгами и благополучно ушёл.
Он моргнул. Потом ещё раз.
– Какого ещё Кобальта? Лена, ты что вообще такое говоришь? – и в его голосе прозвучала чистая, без примесей фальши, растерянность. Я видела это. Слышала. Ощущала нутром. Но тогда... кто? Как?
– Хватит мне врать! – выкрикнула я, надеясь, что хоть так заставлю его говорить.
– Да что я сделал-то?! – возмутился он, разводя руками. – Кобальт, лесопарк, деньги. Ты вообще о чём?
Я молчала. Мы смотрели друг на друга, и я не знала, что сказать. Меня трясло.
– Я? – прохрипела я наконец. – Я... так... показалось.
– Креститься надо, когда кажется, – проворчал он недовольно.
Я сжала губы. Сжала телефон в руке.
– Ты прости меня, Коля. У меня тут дело одно важное. Я вспомнила. Совсем забыла про него, а теперь вот вспомнила, – пробормотала я, не глядя на него, а уже включая смартфон.
– Лена, ты меня удивляешь, – в голосе его слышалась горечь. – Вытащила на откровенный разговор, а теперь убегаешь? Это нечестно.
– Прости! – сказала я быстро. – Я тебе позвоню. Скоро. Не обижайся!
Развернулась. Сделала несколько шагов, но тут же остановилась, резко вернулась, подбежала и быстро чмокнула его в холодные губы. Потом развернулась и поспешила прочь.
Ай да Нюша! Он действительно не Кобальт? Или мастерски притворяется? Но нет, не может быть. Я же видела. Он говорил искренне. О родителях. О своём детстве. Даже... в любви признался.
Я вызвала такси. Дома царили мир и покой. Маша что-то рисовала, Нина тихонько смеялась над сериалом. Я пробралась на кухню, налила себе крепкий кофе и задумалась. В моей логической цепочке зияла огромная дыра. Мне срочно нужны были новые факты.