У нее что, истерика? Или приступ какой-то?
— Ты меня чуть не убил, — говорит Ирэн, успокаиваясь и хватая ртом воздух.
— Тебя это так развеселило? — смотрю на нее непонимающе.
Новичок (7)
Этой ночью мне снятся липкие беспокойные сны. Вокруг меня кружат вороны, каркая и хлопая крыльями, черными, как непроглядная мгла. Просыпаюсь в холодном поту ни свет ни заря и тут же натыкаюсь взглядом на игральную карту, лежащую на подушке. Дама червей. Кручу ее в руках, лежа на спине и хмуря брови. Вчерашняя вечеринка не произвела на меня особого впечатления, зато я кое-что понял о местных девчонках. Им совершенно чужды любые чувства. Вчера после поцелуя с Эммой, я чувствовал себя обязанным пригласить ее на свидание или хотя бы поговорить о том, что произошло. Однако это было нужно только мне.
На вписках в моем старом убогом районе, конечно, тоже играли в подобные игры. Обычно - в бутылочку. Но там люди были хоть и простые, как пять копеек, зато живые. Было видно, кто кому нравится и к чему приведет то или иное проявление физической близости. Здесь же - какой-то треш. Губы Эммы были теплыми и податливыми, она, определенно, была настоящим живым человеком, но после поцелуя посмотрела на меня так, словно была роботом из железа и только что завершила программу. А потом потащила показывать мне свою комнату, и весь оставшийся вечер мы играли в чертову монополию на ее кровати. Она много говорила и смеялась, в основном болтала о всякой ерунде. И, конечно, Эмма победила, начисто лишив меня всей игровой валюты, а заодно и хорошего настроения.
Этот огромный роскошный интернат очень крут, очень. Но меня здесь потопят. Я уже чувствую, как иду ко дну. К зиме моя душа станет такой же пустой, как у всех у них. Это пугает и, если честно, немного манит. Здорово, наверно, не беспокоиться ни о чем, кроме скуки.
На выходные вроде как ребята разъезжаются по домам, но еще слишком рано. На улице никого нет, кроме совсем недружелюбного ветра, который мгновенно забирается мне за шиворот. Поднимаю воротник и бесцельно брожу по территории, которой нет конца и края. В таком раннем пробуждении есть и свои плюсы - никто мне не помешает спокойно поразмышлять о своей новой жизни.
Я бреду по аллее вперед, поглядывая по сторонам. Ветер гонит куда-то желтые опавшие листья, и я следую за ними, будто они могут привести меня к выходу из этой пустой Вселенной, в которой меня заперли. Где-то вдалеке слышен стук копыт. Сначала я не придаю этому значения, но звук становится все ближе, и я сворачиваю в сторону, чтобы понять, откуда он.
Очень скоро останавливаюсь у ограды манежа для верховой езды. За ней — Ирэн. Она сидит на безумно красивом вороном коне, который движется плавно, почти грациозно, будто исполняет танец. Длинные черные волосы Ирэн, собранные в высокий хвост, развеваются на ветру, и создается впечатление, словно они с конем - одно целое. Это зрелище настолько завораживает, что я забываю дышать, прилипнув к ограде. Лицо у Ирэн какое-то другое, сосредоточенное, серьезное. Настоящее. В нем нет ни холодной насмешки, ни скуки, ни колючего безразличия. Несмотря на то, что на губах Ирэн нет ни намека на улыбку, я вдруг понимаю, что она сейчас счастлива.
Она меня не замечает, полностью погруженная в ритм движения. Однако, когда они оказываются так близко, что я могу протянуть руку и дотронутся до коня, он внезапно останавливается, фыркает и поворачивает голову в мою сторону. Его глаза широко раскрыты, ноздри раздуваются, и он начинает нервно перебирать копытами. Ирэн хмурится, слегка натягивая поводья, но конь не успокаивается.
— Тише, — говорит она, но ее голос звучит скорее как приказ, чем как утешение.
Конь делает шаг в мою сторону, и Ирэн наконец замечает меня. Наши взгляды пересекаются, и я вижу в ее глазах что-то, что заставляет меня содрогнуться. Не злость, не раздражение, а... удивление? Или даже страх?
Конь будто считывает ее эмоции, принимается трясти головой и громко ржать. А затем встает на дыбы, и я вижу, как Ирэн, несмотря на всю свою грацию и мастерство, едва удерживается в седле. Ее лицо на долю секунды искажается от напряжения, но она быстро берет себя в руки, резко натягивает поводья и что-то шепчет коню. Кажется, он начинает успокаиваться. Но его глаза все еще широко раскрыты, а ноздри дрожат.
— Уходи, — тихо говорит мне Ирэн.
Я послушно отнимаю руки от ограды и очень медленно отхожу назад. Меня ощутимо потряхивает. Да что там, я до смерти перепугался за нее. Какой черт меня дернул вообще приближаться к этой ограде?
Провожаю глазами Ирэн, которая уводит коня в дальний угол манежа. Я стою в нескольких метрах от ограды, не решаясь уйти, но и не смея приблизиться снова. Мое сердце все еще колотится, а в голове крутится одна мысль: Что это было? Почему конь так отреагировал на меня? И почему Ирэн, всегда такая холодная и уверенная, на мгновение выглядела... испуганной?
Ноги сами ведут меня в сторону конюшни, возле которой стоит Ирэн и о чем-то переговаривается с каким-то мужчиной. Видимо, с инструктором.
Ее костюм для верховой езды очень... обтягивающий.
“Ты - не животное, — напоминаю я себе. — Ты имеешь власть над инстинктами”.
Я не смотрю. Не смотрю. Я не могу не смотреть!
Боже, жалкий слабак.
Мужчина что-то говорит девушке и уходит. Она поворачивается ко мне.
— Ирэн, — зачем-то зову ее по имени. Кажется, впервые.
Уголки ее губ вдруг начинают дрожать, а уже через миг она звонко смеется, не в силах остановиться. Спятила? У нее что, истерика? Или приступ какой-то?
— Ты меня чуть не убил, — говорит Ирэн, успокаиваясь и хватая ртом воздух.
— Тебя это так развеселило? — смотрю на нее непонимающе.
— О да. Сдерживалась, как могла, — поясняет она и кивает в сторону конюшни. — Его мог напугать громкий звук.
— Меня тоже, — сконфуженно бормочу, и это ее тоже смешит.
Может, я всё еще сплю? Иначе как объяснить тот факт, что Ирэн хохочет во всё горло, позабыв об имидже гордой, холодной леди?
Однако она скоро берет себя в руки, и ее взгляд снова становится непроницаемым, а о былой веселости напоминают лишь раскрасневшиеся щеки.
— Лошади чувствуют людей, — говорит Ирэн, шагая по дороге. — Их намерения. Их эмоции.
— И что он почувствовал во мне? — спрашиваю, не отставая от нее.
Ирэн снова это делает - смотрит на меня так, что мне хочется куда-нибудь провалиться, а затем отвечает:
— Ты другой. Отличаешься от них. Это он и почувствовал.
— От кого “от них”?
— Ото всех, — мгновенно отзывается она. — Зачем ты здесь, новичок?
— Я... Я не знаю, — теряюсь и отвожу глаза. — Мне особого выбора не давали, запихнули сюда, не спрашивая. Хотя, очевидно, мне здесь не место. А может, и вообще нигде.
В ее глазах на секунду появляется неведомая мне эмоция, но так же быстро исчезает.
— Нет, — сухо говорит Ирэн. — Зачем ты здесь? Зачем наблюдаешь? Зачем идешь за мной? Зачем философию эту нелепую разводишь?
Меня почему-то задевают ее слова, и я резко останавливаюсь. Она продолжает следовать вперед, расправив плечи и, кажется, уже забыв обо мне. На меня вдруг накатывает странный гнев на самого себя. Зачем я, действительно, это делаю? Ответа на этот вопрос у меня нет. Зато у меня есть четкое осознание того, что мне не нравится, как Ирэн от меня уходит.
Кажется, я совсем теряю рассудок, потому что громко выпаливаю следующую фразу, не успев толком ее додумать:
— Может, я отыграться хотел.