оглавление канала, часть 1-я
В бане еще чувствовалось тепло. Нагретые кирпичи и камни отдавали его медленно. Усевшись на лавку в предбаннике, я стала потихоньку раздеваться. Кое-как расстегнув тугой ремень, вытащила из-за пазухи шкатулку с ключами. От ее углов на животе остались врезанными красные полосы, но боли я не почувствовала. Пробурчала с усмешкой:
- Своя ноша не тянет.
Осторожно погладила шкатулку пальцами, чувствуя тепло, исходившее от нее. Что же это все-таки было, черт подери?! Все произошедшее в замке Сташевского требовало серьезного осмысления, но сейчас моя голова не была способна на подобные подвиги. Была еще одна загадка: как я очутилась у забора поселка, если меня по башке съелозило в самом доме, а двери-то открыть я ведь так и не сумела! Конечно, могло быть и так: дом начал разваливаться, дверь открылась (или просто вывалилась из разбитой конструкции), и я, на короткое время придя в себя, как-то ухитрилась отползти. А что? После всего, что со мной произошло в доме, такое поведение «чудом» назвать уже было трудно.
Ладно… Подумаю об этом позже, а пока мне хотелось помыться и завалиться спать. В голове, по-прежнему, стоял гул, напоминающий звук работающего трансформатора старой конструкции. Спрятав шкатулку с ключами за сухими березовыми вениками, лежащими под крышей бани, пошла мыться. Вода и вправду была еще горячей. Нахлюпавшись вволю, надела на себя старый махровый халат сестры, который здесь «жил», и побрела к домушке. Там уже пахло чем-то съестным, а Сенька хлопотала возле плиты. Я, было, собралась прошмыгнуть мимо нее в комнату, но площадь кухоньки не позволила мне это сделать незаметно. Поняв мои намерения, сестрица сурово проговорила:
- Сначала поешь, а потом – отдыхать. – И добавила грозно, видя, как я скуксилась: - Не возражай!!! Тебя уже скоро ноги держать не будут, а я, насколько понимаю, силы нам еще понадобятся в ближайшее время. Кстати, продуктами не мешало бы затариться, если мы уходим в подполье. Надолго наших существующих запасов не хватит. – И бухнула на стол сковороду с шипящей на сале картошечкой. Затем достала откуда-то из маленького буфета трехлитровую банку огурцов и, любовно протирая ее тряпкой, проворковала: - Еще с прошлого года осталась… Мамкин засол, с перчиком…
Не зря у нас говорят, что аппетит приходит во время еды. Еще несколько минут назад мне совершенно не хотелось есть, и даже казалось, что я не сумею запихнуть в себя ни кусочка съестного. Но при виде румяной корочки на картошке, от аромата шкварок, я чуть слюной не захлебнулась. Заметив голодный блеск в моих глазах, Сенька довольно хмыкнула. Выложила из банки пупырчатые, хрустящие огурчики, пахнувшие укропом и чесночком, и торжественно проговорила:
- Под такую закуску и по пять капель выпить не грех. – Извлекла, не вставая с табуретки, из буфета маленький, граммов на двести стеклянный графинчик с рябиновой настойкой и водрузила его в центр стола, рядом со сковородкой.
В общем-то, я с ней была согласна. Как говаривал наш дед, «с устатку и выпить не грех». А мне сейчас это было нужно, как, впрочем, и сестрице. Нервы были расшатаны до крайности, особенно из-за последних событий. Сестрица разлила настойку по малюсеньким рюмочкам и, подняв свою, провозгласила:
- Ну… За то, что мы еще живы! – И, не дожидаясь меня, опрокинула ее в рот. Захрустела звонко соленым огурцом и проговорила: - Ну… Рассказывай…
Я покосилась на сестру, глотнула из своей рюмки и, подцепив на вилку кусок жареной картошки, проговорила жалобно:
- Погоди ты с «рассказывай». Мне опять по голове прилетело. Гудит, как в пчелином улье. – Прожевала картошку и усмехнулась, пытаясь пошутить: - Может, теперь хоть мозги на место встанут…
Сенька, игнорируя мою попытку разрядить напряжение, глубокомысленно и вполне серьезно заметила, продолжая жевать огурец:
- Не-а… Не встанут. Если бы было чему вставать, то еще бы в прошлый раз встали. А так, судя по твоим поступкам, вставать на место там нечему. Так что, не морочь мне голову, рассказывай. Чего хотел от тебя Сташевский? Чтобы ты ему ключ отдала? Судя по руинам его дома, стороны не договорились? – Она задавала вопросы и тут же сама на них отвечала. Мне только оставалось кивать головой. Причем, делала я это очень осторожно, чтобы не разбудить уж совсем тот «пчелиный улей», который гудел у меня внутри черепушки. А сестрица продолжала: - И что там произошло? Взорвалась бомба с часовым механизмом? А главное, чего нам сейчас ожидать? А то, может, пора уже на товарняке в сторону Сибири двигаться? Хотя, думаю, если Казимир озлобится, то и Сибирь не спасет.
Я усмехнулась:
- Сибирь спасет… Сибирь всех спасает. А мы что, хуже, что ли?
Сенька испуганно вытаращилась на меня, забыв про недоеденный огурец в руке.
- Иди ты!!! Неужто, и вправду, пора вещички собирать?! Я ж про Сибирь, так, для красоты речи… Ты что, умудрилась Сташевскому хвост отдавить? – И, не дожидаясь от меня даже кивка, сникла, обреченно проговорив: - Кого я спрашиваю??? Разумеется, умудрилась, и не только хвост, как я понимаю… А у меня столько планов было…
Я поторопилась ее успокоить.
- Сенька… Да ты чего? Никакой Сибири. Нужно сначала узнать, что там со Сташевским. Ты видела те руины? Может, его там придавило или еще чего. Надо Юрику позвонить, узнать поконкретнее. А еще…, - я, немного помедлив, выдавила из себя неохотно: - В монастырь мне срочно надо. А для этого нужно в город попасть, весточку отцу Андрею передать. В монастырь, вот так запросто, мне нельзя. Сразу засекут…
Сестрица смотрела на меня с легким прищуром, нисколько не скрывая своей недоверчивости. А потом, хлопнув ладонью по столу, строго проговорила:
- Так…! Хорош мне голову крутить. Рассказывай все по порядку. Ты, когда меня из этого замка выпроваживала, намекала, что у тебя какой-то план есть. Так что за план? Всех взорвать? И как ты это умудрилась провернуть? И учти, если докопаются, то в Сибирь вместе поедем. И уже не добровольно. Терроризм у нас карается безжалостно. Я-то там тоже была. А доказывать нашим ментам, что я тут не при чем – себя не любить. Да и не стану я. – И, подмигнув мне, закончила: - Ну, давай… Я готова. Подробности можешь опустить. Подробности можно и позже…
Я несколько секунд собиралась с мыслями, а потом и рассказала «по порядку». О встрече с братом Анисимом, о монастырском связном Никифоре, который прикидывается нищим. А потом, конечно, и о ключах, которые были у Казимира, а сейчас находились у меня. При этом известии Сенька, не удержавшись, присвистнула. Вытаращив на меня свои зеленые глазищи, шепотом выдохнула:
- Так ты, выходит, у Казимира ключи сперла?! Ну ты, мать, даешь…! Да… Теперь нас с тобой и Сибирь-матушка не укроет! Вот влипли, так влипли…
Я прервала ее самым невежливым образом.
- Да, погоди ты кудахтать! Ничего еще не понятно! Он жив, Казимир-то? Если он того…, то кроме него про эти ключи только Волков знает. Так он там тоже был, и его судьба так же, как и судьба Казимира, пока не ясна. Вот, выясним все, а тогда уже и думать будем. А ключи мне нужно вернуть отцу Андрею. Он-то будет знать, как ими распорядиться. Потому и говорю, что в город надо.
Сенька поразмышляла немного над моими словами и опять, подозрительно глядя на меня, спросила:
- Но ты мне так и не сказала, что же там все-таки случилось в доме Казимира?
Не моргнув глазом, я «честно» ей ответила, словно выученный урок:
- А я знаю? Взорвалось чего-то… Может, диверсия какая. Ведь не забывай, его убить пытались. Может, его враги еще кого подослали и бомбу какую подложили? Я в его делах не разбираюсь. А может, вообще, газовый баллон взорвался, повар забыл закрыть вентиль, вот и рвануло. Всякое может быть. Но я склоняюсь к первому варианту: враги. А я просто оказалась в нужное время, в нужном месте. То есть, я хотела сказать, в ненужное время и в ненужном месте… Тьфу ты!!! Совсем меня запутала. Короче, я иду спать, на ногах еле держусь, а к вечеру в город поеду. – Закончила я, поднимаясь из-за стола.
Собой я осталась довольна. Вроде бы, мне вполне убедительно удалось объяснить все произошедшее в усадьбе Сташевского, не касаясь главного, что НА САМОМ ДЕЛЕ там произошло. Сеньке говорить правду я пока не планировала. Со всем этим нужно было сначала еще самой разобраться. И ответы на свои вопросы я очень надеялась получить у монахов. Сенька посверлила меня еще немного взглядом, но придраться ей, по существу, было не к чему. И она, махнув рукой, буркнула:
- Вместе поедем.
Спорить я не стала. Сил на это у меня уже не было. Да и смысла тоже. Сенька все равно сделает все по-своему, уж такой у нее характер. Собственно, сетовать на ее характер я не имела никакого права. Сама была – не корзина фруктов. Так что…
Только я прилегла на диванчик и прикрыла глаза, как в комнату тихой мышкой просочилась сестрица. Присела на корточки рядом с диваном и зашипела:
- Дуська… А Дуська… Ты спишь уже?
Мысленно закатив глаза, я, тяжело выдохнув, буркнула:
- Сплю… Чего тебе, болезная?
Сестра придвинулась еще ближе, словно опасаясь, что нас могут подслушать, и зашептала мне почти на ухо:
- Дуська… А ключи-то эти где? Ну, которые ты у Казимира экспроприировала? Дай хоть одним глазком глянуть, а?
Приоткрыв один глаз, я пробормотала:
- Уймись, суета моя! Дай отдохнуть хоть пару часов. Потом посмотришь. – И опять закрыла глаза.
Сенька вздохнула душераздирающе, но впечатления на меня не произвела. Встала и потопала по лестнице на чердак, в мансарду, где у нас стояла еще одна кровать, ворча на ходу:
- Потом, потом… А потом – суп с котом…
Я только усмехнулась.
Только я собралась…, в смысле, только мои мысли стали подергиваться туманной дымкой близкого сна, как наверху раздался веселенький мотивчик на тему песенки шута из мультика «Капризная принцесса»: «Тирлим-бом-бом, тирлим-бом-бом, клянусь своим дурацким лбом…» Я про себя выругалась и натянула покрывало на голову, в надежде, что этот дурацкий «тирлим-бом-бом» меня совершенно не касается. Но моя недремлющая интуиция, эхом в голове пропищала: «Касается, касается…» Я, на всякий случай, настороженно прислушалась. Сенька, скорее всего, уже успела уснуть, потому что ответила только на пятом «тирлим-боме». Точнее, не ответила, а прогавкала:
- Слушаю… - А я порадовалась за звонившего, потому что он был не рядом с сестрицей и укусить она его никак не могла.
Ей что-то ответили, потому что злобные интонации из ее голоса исчезли, и она, протараторив «сейчас, сейчас…», стала спускаться вниз. Еще не доходя до последней ступени, она громко зашептала (сочетание, конечно, убойное):
- Дуська… Проснись… Это тебя… - И, старательно прикрывая телефон ладошкой, очень выразительно шевеля губами, тихо продекламировала по слогам: - Это Ю-рик…
Не сумев сдержать стона, я, отбросив покрывало в сторону, села на диване. Пока сестрица шла до меня, она успела проворчать тихонько:
- А твой-то телефон где? Неужто, ТАМ остался?
Я только мотнула головой:
- … в бане…
Тут наш «содержательный» разговор пришлось прекратить, потому что я уже взяла трубку и, как совсем недавно, сестрица, буркнула:
- Слушаю…
