Глава 7
Я не планировал так стремительно покидать кухню, не хотел выбегать из дома, словно одержимый, но это оказалось единственной возможностью избежать затяжного, изматывающего спора с Тамарой. С какой удивительной лёгкостью эта женщина способна довести меня до точки кипения – всего одним словом. Не нужно громких речей, не нужно сцен – достаточно её ледяного, презрительного тона, чтобы я почувствовал, как во мне закипает раздражение. Она словно профессиональный разрушитель хорошего настроения, безукоризненно точный и безжалостный в своём мастерстве.
«Семья никогда не бывает приоритетом».
Как ей вообще хватает наглости произносить это вслух? Как она смеет сомневаться в том, что для меня семья – это главное? Годы назад Тамара сама отдалилась от всех нас, с головой погрузившись в свою бесконечную драму, и вот теперь она, с высоты своей праведности, решает судить меня? Это лицемерие в чистом виде. И самое мучительное во всём этом – осознание того, что мне никогда не удастся изменить её мнение обо мне. Всё, что я делаю, всё, что я говорю – для неё это пустой звук. Видимо, мне придётся научиться жить с этим постоянным чувством вины.
Я машинально засунул руки в карманы, нащупал ключи от машины. Достаточно. Хватит думать об этом. Работа – вот что поможет мне отвлечься и хоть ненадолго взять эмоции под контроль.
– Привет.
Нежный голос раздался у меня за спиной, и я резко обернулся. Мария. Она смотрела на меня, слегка смущённая, с румянцем на щеках, который делал её образ ещё более притягательным.
– Привет, Маша, – ответил я, чувствуя, как во мне что-то дрогнуло. Я был так погружён в собственные мысли, что её голос стал для меня неожиданным спасательным кругом, выдернувшим меня из бесконечного водоворота размышлений.
– С вами всё в порядке? – спросила она, осторожно коснувшись моей руки. Всего лишь лёгкое прикосновение, но моя кожа тут же откликнулась, словно от разряда тока. Мышцы непроизвольно напряглись, и, что бы я ни думал, я не мог отрицать – этот мимолётный контакт принес мне странное, почти утешительное ощущение.
– А... я... э... да, всё в порядке, – пробормотал я, запинаясь, и внутренне выругался. Что за ерунда? Когда это я начал заикаться перед девочкой?
– Вы точно в порядке? – Мария с лёгкой обеспокоенностью посмотрела на меня.
Я откашлялся, стараясь взять себя в руки.
– Да, просто задумался. А ты? Почему ты здесь? Всё хорошо?
– Да, просто жду маму. Она заедет за мной, – ответила она, задумчиво проведя рукой по волосам. Этот жест, невинный и привычный, почему-то завораживал. Я поймал себя на мысли, что мне хочется прикоснуться к её волосам, ощутить их мягкость.
– А, понятно, – пробормотал я, не доверяя собственному голосу.
Мария на секунду задумалась, затем шагнула ближе, чуть сильнее сжала мою руку. Меня бросило в жар. Почему? Неужели я правда хочу, чтобы её прикосновения были более... интимными? Это абсурд. Это неправильно. И почему, чёрт возьми, она продолжает называть меня Вадим Павлович? Мне что, восемьдесят?
– Вы уверены, что всё хорошо? – повторила она, заглядывая мне в глаза, словно пытаясь прочитать в них что-то важное.
– Да, Маш, просто тяжёлое утро, – ответил я, не давая эмоциям взять верх. Она кивнула и чуть улыбнулась, и от этой улыбки во мне родилось странное, необъяснимое желание – видеть её улыбку снова и снова, каждый день.
Это опасно.
– Мне пора, – резко сказал я. – Пока, Мария.
Я поспешно сел в машину, даже не дождавшись её ответа. Завёл двигатель, но перед тем, как выехать, невольно взглянул на неё через стекло. Она стояла с растерянным выражением лица, будто не понимала, что только что произошло. Это было... мило. Но мне нужно немедленно уехать. Оторваться. Переключиться.
Мария – просто подруга моей дочери. И ничто больше. Я не должен позволять себе думать иначе. Не должен поддаваться её красоте, её очарованию. Я никогда не позволял себе терять голову в отношениях с женщинами. Но с ней... с ней это казалось неизбежным.
Мария даже не подозревает, что притягивает меня к себе, и именно поэтому я должен держаться от неё подальше.
Может, стоит позвонить Кристине. Ночь с ней точно поможет мне избавиться от этих глупых, неуместных мыслей...
***
Я нажимаю кнопку "обновить" и замираю, чувствуя, как мир вокруг меня перестаёт существовать. Только экран, только несколько секунд ожидания, которые кажутся вечностью. Сердце бьётся в груди так отчаянно, что я боюсь – ещё немного, и оно выскочит наружу. Я даже ловлю себя на мысли, что прошу Бога не забирать меня в этот момент – не сейчас, когда истина вот-вот откроется. Пальцы предательски дрожат, а ладони такие влажные, что мышка едва слушается меня. Этот момент – кульминация месяцев напряжённой учёбы, бессонных ночей, бесконечных сомнений и надежд. Сейчас я узнаю, стоило ли всё это усилий.
– Ты уже посмотрела? – голос Ирины звучит чётко и отчётливо, несмотря на то, что идёт через динамик телефона. Мы на видеосвязи, поскольку решили пережить этот миг вместе.
– Нет, – признаюсь я, кусая губу. – Я пока не набралась смелости.
Она закатывает глаза и складывает руки на груди, изображая терпеливое ожидание, но её выражение лица – смесь волнения и восторга – выдаёт её нетерпение.
– Давай, Машулик, смелее! Мы сделаем это одновременно. Я буду считать до трёх, и тогда... – Она делает выразительную паузу, наполняя воздух напряжением. – Мы посмотрим!
– Хорошо! – выдыхаю я, собирая всю свою решимость.
– Начинаю. – Ирина подаётся вперёд, её глаза сверкают. – Раз... два...
– Подожди! – перебиваю я, чувствуя, как страх сковывает меня. – Давай чуть медленнее. Мне страшно...
Она закатывает глаза, но всё же смягчается, улыбнувшись.
– Мария, сейчас или никогда, – убеждает она, и я киваю, стиснув зубы. Один глубокий вдох... Ещё один...
– Три! – Ирина произносит последнее слово, и я, затаив дыхание, опускаю взгляд на экран.
Моё сердце замирает. Я моргаю, не веря глазам. Жирные, отчётливые буквы кричат мне: "ПРИНЯТА".
Нет... Не может быть... Это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Я резко откидываюсь на спинку стула, чувствуя, как по телу разливается горячая волна эмоций. Тру глаза, снова смотрю на экран – слова не исчезают. Они настоящие. Я поступила. Я поступила на факультет психологии – туда, куда так отчаянно стремилась! Казавшаяся недосягаемой мечта теперь стала реальностью, заключённой в нескольких словах на экране монитора. Один клик – и мой мир переворачивается.
– АААА, Я ПОСТУПИЛА! – вопит Ирина на весь экран, её ликование настолько заразительно, что я чувствую, как слёзы подкатывают к глазам.
– Я тоже! – мой голос дрожит, и, прежде чем успеваю осознать, что происходит, слёзы катятся по щекам, горячие, солёные, настоящие.
В этот момент дверь в комнату приоткрывается, и я слышу знакомый голос:
– Ну что, внучка, уже узнала?
Бабушка стоит на пороге, её глаза смотрят на меня с доброжелательным любопытством. Я вскакиваю со стула и бросаюсь к ней в объятия, зарываясь носом в её мягкую кофту, вдыхая запах домашнего тепла.
– Я поступила, бабушка! Меня приняли! – шепчу я, сжимая её крепче.
Она тихонько гладит меня по спине, и я чувствую, как её губы касаются моей щеки.
– Я знала, что ты справишься, моя девочка. Ты будешь счастлива там, это твой путь.
Я киваю, не в силах произнести ни слова, только ещё крепче прижимаясь к ней. Мне хочется, чтобы мама была здесь, чтобы могла разделить этот момент со мной, но она на работе. Я подожду. Ещё немного.
Как странно – когда ты так долго стремишься к цели, а затем достигаешь её, разум будто отказывается в это верить. Он шепчет, что это ошибка, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Но сердце... сердце знает. Я это сделала. Я шла к этому долго, преодолела все преграды, и теперь моя жизнь изменится навсегда.
Это не конец... Это только начало.
***
Последние недели я будто прятался от Марии, стараясь исчезнуть из её поля зрения. О, Боже... Мария. Её имя эхом звучит в моей голове, независимо от того, чем я занят. Я пытался заглушить эти мысли работой, рутиной, чем угодно, но это бесполезно. Она словно ключ, которым вскрыла все замки, поставленные мной годами, и теперь я не могу сопротивляться.
Я заставляю себя держаться подальше, но это титанический труд. Мария и моя дочь – неразлучны, словно сестры. Их телефонные разговоры, видеозвонки, посиделки – всё это непрерывный поток, от которого мне никуда не скрыться. Мария нередко ночует у нас, и каждый её визит для меня – очередное испытание. Чем сильнее я стараюсь сохранять дистанцию, тем крепче она вплетается в мою жизнь, нарушая все попытки контроля.
Мне страшно осознавать, насколько я к ней привязан. Её улыбка – сияющая, светлая – проникает в самые тёмные уголки моего сознания. Её смех согревает мне сердце, а когда она отбрасывает волосы назад или говорит что-то своим мягким, мелодичным голосом, я чувствую, как меня охватывает нечто опасное, запретное. Её наивность, её доброта – всё это сводит меня с ума. Я пытаюсь убедить себя, что это временно, что это лишь игра воображения, но разум и тело отказываются слушаться. Даже лучшие ночи с Кристиной не могут развеять этого наваждения.
Если бы я был честен с собой, то признал бы, что это любовь. Но это слово слишком весомое, слишком обязывающее, и я не осмеливаюсь произнести его вслух. Пока что я называю это болезненной привязанностью, мучительным влечением, которое можно было бы развеять, добившись её. Но всё не так просто...
Мария молода. Восемнадцать лет. Впереди у неё вся жизнь, новые открытия, романтические приключения, беззаботные годы студенчества. Она должна веселиться, гулять, целоваться с парнями своего возраста...
Чёрт возьми, почему же меня так бесит одна только мысль об этом?
Я не имею права разрушать её юность своими желаниями. Знаю, чем всё это закончится: я получу желаемое, а потом разобью ей сердце, потому что не смогу дать ей то, что ей действительно нужно.
Сегодня мне не избежать встречи с ней. Мы с Ириной и Татьяной Петровной приглашены на прощальный ужин – Мария переезжает в центр города, чтобы быть ближе к университету, а моя дочь улетает в Прагу, где проведёт ближайшие четыре года. Я должен радоваться за неё, гордиться её выбором, но вместо этого чувствую, как внутри всё сжимается. Думал, что подготовился к этому моменту, что смогу принять её отъезд с достоинством, но осознание реальности оказалось слишком болезненным. Мне кажется, будто я теряю часть себя.
Я уже принял решение: переехать в центр города. Купил квартиру, жду лишь отъезда Ирины. Зачем мне оставаться в пустом, огромном доме, наполненном эхом воспоминаний? Нет, я тоже начну новую главу своей жизни... Вопрос лишь в том, останется ли Мария частью этой истории, или я навсегда потеряю её из виду.
Всю свою жизнь я был предан работе, без остатка отдавая себя профессиональной деятельности. Мне всегда казалось, что если я стану лучшим в своем деле, то смогу обеспечить своей дочери безбедное будущее, дать ей достойное образование и все, что необходимо для счастья. Возможно, это была моя форма искупления. Чувство вины неизменно преследовало меня – вина за то, что она растет без матери. Я пытался компенсировать её отсутствие заботой, вниманием, деньгами, создавая для дочери мир, в котором ей не пришлось бы чувствовать себя обделенной.
Были моменты, когда я размышлял о браке. Мне хотелось, чтобы у Ирины была не только отец, но и мать, возможно, братья или сестры, чтобы она не ощущала одиночества. Однако судьба распорядилась иначе. Я так и не встретил женщину, которую смог бы по-настоящему полюбить, которая бы видела во мне не только успешного человека, но и мужчину, достойного искренних чувств. Большинство тех, кто появлялся в моей жизни, в первую очередь интересовались моим кошельком, а не мной. Так что я оставил эти мысли и сосредоточился на самом важном – на своей дочери. Я воспитывал её с бесконечной любовью и надеюсь, что этого оказалось достаточно.
– Папа, ты готов? – раздается голос Ирины за дверью моей комнаты.
Я улыбаюсь и подхожу к двери. Открыв её, вижу перед собой свою дочь – красивую, уверенную, взрослую. Как же быстро пролетело время…
– Вау, ты потрясающе выглядишь! – восхищённо говорю я, не скрывая гордости.
– Ты тоже ничего, пап, – смеётся она, но в её глазах мелькает тёплая нежность. Она знает, как много для меня значит этот момент.
Я задерживаюсь на мгновение, вспоминая ту крошечную девочку, которую держал в руках восемнадцать лет назад. Тогда она была моим маленьким чудом, моим смыслом жизни. И теперь передо мной стоит молодая женщина, такая же красивая и сильная, как её мать.
– Только не начинай плакать, папа! – предупреждает она с лёгкой насмешкой, и в её голосе слышатся знакомые нотки. В эту секунду мне кажется, что передо мной Лида – её мать.
– А кто сказал, что я собираюсь плакать? – усмехаюсь я, взъерошивая её волосы, словно мы снова вернулись в прошлое, в те дни, когда она была ещё маленькой девочкой.
Ирина хмурится и, скрестив руки на груди, недовольно бормочет:
– Я не люблю, когда ты называешь меня малышкой…
Я усмехаюсь. Я всегда был с ней нежен, всегда называл её ласковыми прозвищами – принцесса, малышка. Но особенно забавно было, когда она делала что-то не так, и я, сдерживая улыбку, снова называл её малышкой – именно тогда она надувала губки, точно так же, как сейчас.
– А я не люблю, когда ты каждый раз говоришь, что я вот-вот заплачу, – парирую я, наблюдая, как она закатывает глаза.
– Ладно, мы квиты. Можно уже идти? Я просто умираю с голоду! – говорит она, разворачиваясь на каблуках и направляясь к выходу.
– Да, только возьму телефон и кошелёк, – отвечаю я, двигаясь к комоду.
– Отлично, тогда я позову Татьяну Петровну, – кивает она и выходит, оставляя меня одного.
Я глубоко вздыхаю. Теперь, когда комната вновь наполняется тишиной, мысли снова возвращаются к Марии. Я не знаю, чем закончится этот вечер, но надеюсь, что всё пройдёт гладко. Пусть хотя бы на этот раз судьба будет ко мне благосклонна.