Место, к которому они подъехали вызывало даже не изумление, оно вызывало оторопь своей нездешней красотой. Бархатная дорога среди сосен обрывалась резко, вливаясь, как река в озеро, в огромную изумрудную лужайку. Газоном ее назвать было сложно, это была именно лужайка, покрытая ровной шелковой травой, усеянной нежными цветами. От цветочного разноцветья могло бы зарябить в глазах, если бы взгляд не упирался сразу в голубую гладь воды, окружающую белый замок. Замок! Не особняк, а замок, сложенный из белоснежного камня, горделиво стоял на острове в лазурном озере, был совсем небольшим по современным меркам и стремился в бесконечное небо остроконечными голубыми куполами четырех башенок, украшающими все четыре угла здания. Голубая матовая гладь куполов была слегка украшена белым тонким кружевом, серебристые шпили сияли в свете фонарей, изящные высокие окна уютно светились в вечернем воздухе, и все это было похоже на сказку.
- Мама капризная у меня, а отец любил ее до визгу, на руках носил. Принцесса-королевна, не то что я. Ну и выстроил ей эту хату, подарок к моему рождению. Благодарность за дочку. Ну и похоронил ее здесь заживо. Как и себя.
Голос Ираиды звучал горько, трепетал в теплом ароматном воздухе тоскливо и отчаянно. Через секунду она взяла себя в руки, ухмыльнулась.
- Смотри, сейчас будут мост опускать. Красивое зрелище.
Виктор притормозил прямо у широкой площадки светло-серого мрамора, по периметру которой росли огромные кусты белых лилий. Площадка упиралась в высокий парапет, отделяющий лужайку от озера, перемахнуть его было практически невозможно, видимо это служило дополнительной защитой замка. Лиза вышла из машины и завороженно смотрела, как медленно и торжественно опускается ажурный белоснежный мост, украшенный перилами кружевного металла - те же лилии, только строже и изящнее. Когда мост коснулся парапета заиграла тихая музыка, по бокам, прямо из плотной голубой глади воды к небу взметнулось два фонтана, а мост вдруг сломался пополам. И вторая половина опустилась вниз с парапета, превратившись в своего рода трап. Виктор махнул рукой, Лиза села в машину и они поехали через озеро, слегка волнуя конструкции моста.
Встретил их здоровенный, похожий на ушастого слона, мужик в униформе французского солдата времен Наполеона, и Лизе показалось на мгновение, что ее затянули в какой-то сюр. Но Ираида, изящно выпрыгнув из машины, успокоила ее
- Мама развлекается. Ей кажется, что она Жозефина. Еще не такое увидишь, пошли.
Она подхватила Лизу под руку, резко мотнула головой в сторону солдата, показав ему глазами на корзину, кивнула Виктору.
- Букет не забудь. Подаришь маме, она любит получать цветы из мужских рук.
Хрупкие стеклянные двери открылись, как будто сами собой при их приближении, Ираида пошла вперед, и когда Лиза с Виктором появились на пороге, в холле уже стояла женщина. Если бы не знать про эту женщину заранее, то Лиза бы подумала, что Ираида вдруг раздвоилась, и ее двойник встал рядом, стараясь поразить гостей до глубины души. И лишь присмотревшись, можно было понять, что двойник много старше. И цвет волос у нее совершенно другой - ярко рыжая в молодости, мать Ираиды сейчас потускнела, как будто выцвела, и огонь волос приутих, подернулся седой паутиной, успокоился.
Ираида подвела Лизу к матери, тихонько сказала
- Знакомьтесь. Мама, это Лиза. Лиза, маму зовут Серафима. Но она не любит это имя. Зови ее Жоззи. Да, мама?
Лиза, внимательно глянув в лицо женщины, чуть отступила назад. Жоззи кого-то ей напоминала. Этим, слегка безумным, смотрящим внутрь себя изумрудным взглядом продолговатых, миндалевидных глаз, этим характерным рисунком накрашенных губ и…запахом. Странно свежим, немного молочным, ярким. Так пахло всего одно существо в Лизиной жизни. Так пахла Алиса…
- Добро пожаловать, пойдемте в столовую. Лиза, я думала, вы моложе. Ири! Опять эти розы вонючие. Вытащи их, в конце концов.
Столовая сияла белым кружевом, белым фарфором, хрусталем и высокими золотистыми свечами в металлических подсвечниках. А у стола, обвиснув массивным бесформенным телом в инвалидной коляске. слюняво лыбился старик. Он, вроде, улыбался, но из крошечного полуприкрытого глаза текла слеза, проторив светлую дорожку в дубленой коже его лица…
…
Алиса визжала целый день. Успокоить ее не получилось ни у кого, она не слушала никаких уговоров и увещеваний, Лиза грудью стала на защиту дочери, не давала ей сделать ни одного укола, но, когда уже под вечер Алиса охрипла и потеряла силы, обмякнув, как маленькая тряпочка, Лиза сдалась и разрешила сестре дать дочке успокоительное. И когда Алиса, прижавшись всем телом к матери. начала засыпать, всхлипывая от одной ей известной боли, Лиза наклонилась к ее ушку и шепнула горячо и искренне
- Я тебе обещаю, Лисочка. Никто и никогда братика у тебя не отнимет. Не бойся.
И растаяла от нежности сама. глядя, как враз успокоилась дочь и засопела, прижавшись к ее плечу.