"Люба рассмеялась, ей нравились шутки этого сильного человека, и было немного грустно от того, что она о нём недавно узнала. Разумеется, всё то, что узнала Люба о Белецком от Маши, она сохранила в тайне, ни слова не сказав никому, даже пушистой молчаливой Феньке..."
Глава 29.
После новогодних праздников женская часть коллектива Богородской больницы старалась обязательно зачем-либо посетить детское отделение. Даже те, кому и вовсе было без надобности туда попадать, теперь искали хоть какой-нибудь повод, чтобы там оказаться.
- Говорят, он Любы Красавиной какой-то знакомый, она его нашла по просьбе Борисова, - тихонько рассказывала подруге Тоне лаборант Тамара, - Только ты сама по больнице не болтай ничего про это! Любашка хорошая, добрая, не любит она о себе пересудов. А тут, может что и сладится что у них с этим художником.
- Да что тут может сладиться, он такой угрюмый! На все приветствия то кивнёт, то буркнет что-то. Девчонки наши перед ним и так, и этак, а он и внимания ноль! Вера Липатова печенье напекла, угощала его, на чай звала. Так он на неё так глянул… Верка говорит – у меня аж мурашки по коже, убралась в ординаторскую вместе со своим печеньем! Только что и смогла пискнуть, чтоб заходил сам на чай, если пить захочет!
На самом деле художник угрюмым не был, и вовсе даже наоборот. Просто соглашаясь на работу по украшению стен в больнице, он совершенно не учёл одного обстоятельства. Работать было очень сложно под перекрёстным огнём из всех доступных женскому полу орудий. У Владимира сложилось впечатление, что практически весь женский персонал объявил на него охоту, и теперь соревновался в выдумках по привлечению его внимания.
Девушки в белых халатах сновали туда-сюда без перерыва, здоровались, спрашивали, как же у него получается такая красота, просили потом нарисовать и их! Хотя сказать о результате было еще совершенно нечего – он только готовил стену. Звали на чай, угощали сладостями и пирожками, рассказывали о своей любви к искусству… в общем, в первый же день работы у Белецкого к вечеру голова гудела, словно большой чугунный котёл. А через два дня он готов был выпрыгнуть в окно прямо со второго этажа!
Аркадий Степанович поручил художника заботам Саши Марченко, которая сама художника очень стеснялась, но всё же быстро поняла, что он уже на грани и отправилась за советом к Любе.
- Любаш, я к тебе! Ты уж прости, что я отвлекаю, но не к Борисову же мне с этим идти! Девчонки потом меня заупрекают, что на них нажаловалась! Но у нас проблемы с художником!
- Проходи, Саша, - пригласила Люба коллегу, - Что случилось?
- Ну, пока ничего, но я думаю, на днях точно случится! Девчонки наши, кто незамужние, да еще и Катя с Оксанкой, которые разведены… Я не знаю, как они успевают еще и работать, но они постоянно мимо художника нашего по коридору туда-сюда летают, как бабочки! «Ой, а что это у вас? А что здесь нарисуете? Ой, а можно я посижу минутку возле вас и посмотрю, как работает мастер!» - на него вопросы сыплются с перерывом в пять минут! Он уже зелёный весь! Я так думаю, ему ведь сосредоточиться нужно, да и вообще! Когда вот сам работаешь разве понравится, что постоянно отвлекают!
- Ты права…, - задумчиво ответила Люба, - И хорошо, что к Борисову не пошла, получилось бы, что мы на коллег ему жалуемся! Я знаю, что делать! Пойдём к Людмиле Васильевне, она точно порядок наведёт, с её-то опытом!
И буквально на следующий день – о чудо! – Белецкий удивлялся тишине, наступившей в коридоре. Никто не просовывал голову в стеклянную дверь, затянутую белыми занавесками, не хихикал и не звал его попить чаю с «домашними булочками, каких вы в жизни не едали». В этот день он сделал так много, что не получилось у него за все предыдущие, и к вечеру так увлёкся, что не заметил, как дверь тихо приоткрылась и позади него появилась Люба Красавина.
- Вы сегодня заработались, - тихо проговорила она, и Белецкий от неожиданности вздрогнул, - Простите, если отвлекла не вовремя.
- Нет, вы правы, уже поздно, - спохватился Владимир, глянув в окно, - Я и не заметил, как день пролетел. А вы? Почему не идёте домой?
- У меня сегодня дежурство в ночь, в стационаре. А вам пора, нужно отдыхать. Ни к чему так торопиться. Вы хотя бы обедали сегодня?
Люба знала, что Белецкий нездоров и переутомление опасно для его здоровья, потому ей вовсе не хотелось, чтобы работа в больнице усугубила его состояние.
- Да, обедал. У Людмилы Васильевны не забалуешь, - улыбнулся Белецкий, - Она у вас здесь настоящий генерал! Главнокомандующий! Пришла ровно в половине первого и скомандовала – пора обедать! Я не посмел ослушаться и строевым шагом отправился в столовую!
Люба рассмеялась, ей нравились шутки этого сильного человека, и было немного грустно от того, что она о нём недавно узнала. Разумеется, всё то, что узнала Люба о Белецком от Маши, она сохранила в тайне, ни слова не сказав никому, даже пушистой молчаливой Феньке, с которой любила поболтать иногда.
- Любаш, только ты пообещай, что никому! – попросила её Маша, когда они в очередной раз созвонились, - Что-то мне Валера рассказал, о чём-то я сама догадалась, но Володя потому и уехал в дом своих дедов, чтобы меньше было пересудов и жалости к нему. Ну, и воздух, конечно…
А история Белецкого была непростая. Еще в школе он начал встречаться с девушкой. Кира была круглой отличницей, гордостью родителей и класса, и не все поощряли её дружбу с Вовкой, который хоть и был очень талантливым, но вот поведение иногда хромало! То его с мальчишками застукают за курением, то с уроков сбежит по каким-то своим мальчишечьим делам. Но и ему это в итоге прощалось, потому что учился Володька хорошо, а еще и рисовал. Художественную школу он тоже иногда прогуливал, но всё же учился, и тамошние учителя прочили ему большое будущее. Как, впрочем, и Кире.
Они были очень красивой парой, и на выпускном блистали, посмотреть на них было приятно. После школы Кира поступила в институт, а Володю призвали в армию. Для Киры это была трагедия, да и для Володи тоже – влюблённые расставались на целых три года… Но примерно через два года Володя пришёл в отпуск, Кира ждала его, они часто писали друг другу, а по приезде Володи на побывку тут же объявили, что собираются пожениться, вот прямо сейчас.
Родители молодых хоть и были в лёгком шоке, всё же им хотелось большое торжество, а тут и времени-то нет на подготовку, но препятствовать не стали, и молодые скромно расписались в городском ЗАГСе. А через десять дней Володя узнал, что после отпуска их отправляют в Афганистан. Кира тогда думала, что умрёт…
А через четыре месяца Володя оказался в госпитале. Он был серьёзно ранен, ходить он не мог. Одна пуля задела сердце, две другие повредили позвоночник. Он учился заново ходить, старался ради своей Киры… ждал, что она приедет навестить его. Родители приезжали к нему, мама плакала и никак не могла прийти в себя, увидев сына в таком состоянии, отец поседел и постарел за это время. А Кира так и не приехала… Родители говорили Володе, что она учится, сдаёт экзамены, но он чувствовал, что-то не так.
Он выкарабкался, начал ходить сначала с помощью, потом всё смелее. А когда вернулся в родной город, то узнал от своей сестры, что Кира собирается уезжать в Москву. Володя поехал к родителям жены прямо с перрона вокзала, и Киру он застал. Чтобы узнать страшную правду.
После отъезда мужа Кира ждала его, узнав, что беременна. Хотела написать, но решила приберечь сюрприз до его дня рождения. А потом его ранили, и она не знала… думала, что он не выживет… Её знакомый, доктор, помог ей «решить проблему с беременностью», потому что «кому она нужна с ребёнком»!
И теперь Кира хотела от Володи одного – развода. Чтобы уехать с тем самым доктором, подающим большие надежды, в столицу. И забыть о прошлом, как о страшном сне.
- Валера дружил с Володей с детства, - говорила Маша, - И как мог поддерживал друга. Володины родители очень боялись за него… как бы что с собой не сделал, в таком он был состоянии… Вот такая история жизни, что тут скажешь. Конечно, после такого сложно остаться обычным человеком, общительным и весёлым, но Володя оправился через время. Правда, рисовать он смог только лет пять назад, а до этого красок в руки не брал!
- Страшная… страшная история предательства, - тихо ответила подруге Люба, - Ведь она, эта Кира, тогда его практически убила. Пули не сумели, а она смогла.
- Да… он потом сам говорил, что как в тумане жил, только раз проснулся утром и увидел, как постарела и сдала его мама… Понял, что она переживает за него, и они тогда с Валерой поехали к какому-то психологу военному, потом еще по врачам он долго лечился. Но видишь, выкарабкался! Есть стержень в человеке, не сломить, не согнуть! Вот только сердце… дважды оперировали, сделали, что могли. И спина… Я не представляю, как он вообще ходит, наверное, это же такие боли. Ну и с людьми ему иногда сложно…особенно с женщинами.
Люба тогда очень пожалела, что попросила Владимира, всё же работа эта была не проста для человека с его диагнозами… Стоять на ногах, прыгать там возле стен, тяжело это!
Поэтому теперь она и пришла в детское отделение, узнав, что художник еще не уходил домой.
- Вам не стоит так долго задерживаться, - мягко сказала Люба.
- Почему же? – немного обиженно сказал Белецкий, видимо ему не хотелось, чтобы кто-то здесь знал о его проблемах.
- Потому что кое-кому давно пора спать, а они вот здесь торчат! – ответила Люба и отогнула белоснежную занавесь, закрывающую стеклянную дверь, ведущую в палаты детского стационара.
За дверью, прилипши носами к стеклу там, где в щёлочку под шторкой можно было подсмотреть, что твориться в коридоре, сидели несколько ребятишек. Которые тут же разбежались, как только Люба обнаружила, чем они занимаются после отбоя!
- Ах вот в чём дело! – рассмеялся Белецкий и устало опустился на скамью, - А я и не подозревал, что у меня тут зрители имеются!
- Владимир, я вообще хотела бы вас попросить, - Люба присела рядом с Белецким на скамейку у стены, - Если, конечно, это будет удобно для вас… Не могли бы вы работать половину дня? Или до обеда, или после – это как вам удобно. Я понимаю, что работа растянется на дольше, но… вы же сами видели. А им лечиться нужно, выздоравливать, и спать вовремя укладываться…
- Я никуда не спешу, - согласно кивнул Белецкий, - Я думал, вам нужно, чтобы я побыстрее тут закончил всё, но раз такое дело, - он кивнул на дверь в стационар, - Я сделаю, как вы сказали. А завтра принесу им карандаши и бумагу, можно? Пусть рисуют вместо того, чтобы под дверью сидеть.
Когда Белецкий собрался уходить домой, Люба пошла проводить его к выходу. Она видела, как Владимир старался не хромать, но иной раз это ему плохо удавалось. Она корила себя за то, что не подумала про это раньше, с раненой спиной ему тяжело…
Уже у выхода Белецкий обернулся и пристально посмотрел прямо в глаза провожающей его женщине:
- Люба! Я знаю, почему вы это сделали.
- Что сделала? – спросила Люба и чуть покраснела.
- Это всё. Я знаю, почему вы это сделали сегодня… и спасибо вам.
Он поплотнее натянул капюшон своей куртки и шагнул на крыльцо, в морозную ночь, которая уже расправила крылья над селом. А Люба не стала смотреть в окно вслед мужчине, как ей этого хотелось, чтобы он не мучал себя перед нею ровной походкой… а хромота его вовсе и не портила.
Продолжение здесь.
От Автора:
Друзья, рассказ будет выходить по одной главе, в семь часов утра по времени города Екатеринбурга. Ссылки на продолжение, как вы знаете, я делаю вечером, поэтому новую главу вы можете всегда найти утром на Канале.
