Казалось бы, ну не предсказуем мир и ладно. Осознали, расслабились, сидим - чай пьем или еще чего, но спокойно наблюдаем за происходящим, от чего: либо радуемся, либо наоборот. Так ведь нет, в становящимся обычным хаосе, уставший разум, вдруг начинает подмечать некую закономерность, то есть конфликтующую, с уже привычным бардаком, реальность. Как следствие, стойкое ощущение когнитивного диссонанса.
Так неожиданно случилось, что Европа, с удивлением, граничащем с истерикой, обнаружила на своих натовских кордонах, огромную, да еще и упорно настаивающую на своем суверенитете державу. Знакомая ситуация.
Из туманных лабиринтов памяти всплывает, что-то типа: “...Изумленная Европа, в начале правления Ивана едва знавшая о существовании Московии, стиснутой между татарами и литовцами, была ошеломлена внезапным появлением на ее восточных границах огромной империи, и сам султан Баязид, перед которым Европа трепетала, впервые услышал высокомерную речь московита".
Каково: “...впервые услышал высокомерную речь московита…”, а! Подождите, да ведь это Маркс! Да, Карл Маркс - основоположник…, оказавший…, учение которого… и т.д. и т.п… Наряду с мыслью одного восточного народа, гласящей, что в любой непонятной ситуации надо ложиться спать, цитирование его работ стало модным. Зачастую, даже спасительным для тех многих, профессионально объясняющих миру чего с ним происходит.
Да, было время, только тогда европейская реакция не отличалась такой нервозностью. Обнаружили, удивились, почесали скальпы, похоже, что этому их научили Скальды того времени, и поехали знакомиться, да торговлишку с посольством налаживать.
К XV веку иностранный дипломат в Москве - птица редкая. Ордынцев видели, литовцев тоже, а вот о фрязях больше слышали. Приезд любого посольства, в те времена, - событие из ряда вон. Он никак не ехал один. С ним целая делегация купцов с караваном товаров, поелику торговля была двигателем дипломатии того времени. Ну а раз товары, то путешествие не спокойное, а иначе и быть не может.
Все, кто прошел тропой “из фрязей”, вспоминали о том, что несмотря на то, что морей не встречается, непроходимые горы не перегораживают пути, путешествие сие трудно и отнюдь не безопасно.
Антонио Поссевино в конце XVI века писал, что несмотря на то, что, следуя в Москву, можно не менять одного экипажа, сей вояж остается полным трудностей и опасностей.
Послы из континентальной Европы, как правило, ехали через Польшу и Литву. В Кракове делали большой отдых, а при погодной необходимости ставили экипажи на сани. Далее путь лежал на Вильно, через Ливонию на Новгород или через Минск, Борисов, Смоленск и Можайск. В начале второй половины XVI века англичане впервые нашли Москву через Северный океан и Белое море. Однако, русские послы, уже в конце XV века, ходили этим путем в Данию.
Не только хороших дорог не было, и плохих то не хватало. Ночевать приходилось на обочинах, а то и в многочисленных лесах. Не для кого не секрет, что чем гуще лес, тем наглее местный разбойник. Сей народец до того подл, что национальности не имеет, а потому, грабит всех и вся. До границ с Московией и после пересечения оных, примерно с одинаковой регулярностью и суровостью - преступность, она и в Африке преступность.
Сигизмунд фон Герберштейн, избрав в 1516 году зигзагообразный путь из Вильны на Полоцк, далее на Опочку и Новгород, сильно раскаивался потом. Густые леса Литвы, Белоруссии и Московии были не самой благоприятной местностью для путешествующего. По его словам, даже местные не знали толком, сколько озер и болот встречается на этом направлении.
Многие поселки были разорены взаимными набегами, враждующих между собой русских государств - Литвы и Московии. Леса кишели разбойными бандами, состоявшими из местного лихого люда и дезертиров обеих армий, также вставших “с кистенем на большой шлях”.
Уж если все опасности и трудности пути были преодолены, подъезжая к какому бы то ни было городу в границах Московского государства, посол отправлял представителя, дабы известить главу местной администрации о своем приближении. Сим объявлялось о цели визита, количестве свиты и сопровождающих купцов.
Однако в первую очередь, разъяснялось какого он звания и каким достоинством, а соответственно и полномочиями, облечено его посольство. Московские государи и их чиновники, что логично, строго различали важность дипломатической миссии.
На первой ступени располагалось высшее достоинство, которое принадлежало Большому или Великому послу. Далее следовали посланники - средняя ступень иерархии. Возле “плинтуса” располагались гонцы - в общем почти холопы, но с неким гонором. От ранжирования степеней посольства, зависел прием оного, на каждом этапе следования по земле Московских государей.
Глава московской власти в регионе, получив извещение о приближении иностранного посольства и описание его характеристик, незамедлительно сообщал о сем государю. Одновременно, он направлял навстречу миссии Большого человека, степень важности и численность свиты которого, зависела от соответствующего достоинства гостя.
Впереди встречающей делегации, выезжал гонец, который извещал о планируемой встрече посольства, степени важности чиновника, возглавляющего встречающих, о порядке и месте встречи иностранного гостя.
Большой человек не просто встречал иностранного посла, а всеми действиями показывал, что он не только представитель властей местных, но и Московского государя.
Так, посольство он ожидал стоя посередине дороги и ни шаг не отходил в какую бы то ни было сторону, пока гости не свернут на обочину. Зимой, для удобства иностранной миссии, встречающие расчищали специальную площадку, дабы дипломаты не увязли в сугробах.
Нередко бывали случаи, когда посол и Большой человек долго сидели в седлах или каретах, ожидая кто первый сойдет на землю. Соблюдая Честь Московского государя, встречающему было категорически запрещено делать это первым. Говорить с представителем Москвы сидя - просто невозможно. Иностранный посол был об этом извещен гонцом и должен соблюдать протокол неукоснительно, даже если он болен.
Представитель Московского государя, после спешивания вслед за иностранцем, первый подходил к послу и обнажив голову, в витиеватой и длинной речи рекомендовал себя и свои полномочия. При любом упоминании Великого князя, а затем и царя, перечислялись все его многочисленные титулы.
Затем Большой человек протягивал руку, как бы приглашая иностранца в страну, а тот должен был снять головной убор. Только после этого, он интересовался как доехал дипломат.
После приветственной церемонии на дороге. Вся зарубежная делегация садилась на лошадей или в кареты и, объезжая встречающих двигалась к ближайшему городу. При этом Большой человек и его люди, приветствовали каждого из членов посольства, исключая слуг и солдат. Затем начинали интересоваться об имени, происхождении, звании и языках, которыми владеет, по возможности, каждый из членов миссии.
Разумеется, все это продолжалось уже по пути следования. Добытая информация, срочно передавалась в Москву. В ожидании обработки полученных данных и принятых решениях относительно всего посольства, отдельных его членов или самого дипломата, вся колонна двигалась очень медленно. Этого требовал Большой человек.
Сигизмунд фон Герберштейн сетовал на то, что преодолел 12 немецких миль, а это примерно 88 километров, до Смоленска за три дневных перехода. Ночевать приходилось, хоть и под охраной людей Большого человека, но под открытым небом, да еще и на снегу, а вдруг завьюжит...
Проводники, встречающей стороны, не только осуществляли охрану, но и обеспечивали продуктами, дровами, а по возможности и ночлегом. В больших городах устраивался большой или не очень, в зависимости от степени важности посольства, прием или серия приемов.
От ранга посольства, также зависел уровень местных чиновников, участвовавших в увеселениях. Если дипломат был представителем дружественного Москве государя или важность его была огромна, то и принимали его в кремле города и с пушечной пальбой.
В Смоленске или Новгороде посольство встречали специальные приставы из Москвы и лично сопровождали до столицы. Но только в том случае, если для этого было получено особое разрешение. В противном случае дипломатическая миссия или сиднем сидела в городе, в ожидании санкции или ехала очень медленно.
Все продовольственное обеспечение лежало на плечах стороны встречающей. Продукты либо приобретались по пути следования, что реже, либо их привозили из Москвы. Московские приставы строго следили за тем, чтобы иностранцы ничего не покупали у местного населения сами. Порой случались казусы, и иностранная миссия сутками сидела впроголодь. Подобные случаи иногда носили характер умышленный, в зависимости от принятого решения в отношении посольства.
Вообще, по принятым традициям Московского государства с момента вступления на территорию страны, иностранные посольства освобождались от всех материальных издержек. Таким образом, не только питание, но и ночлег, и перевозка происходили за счет русского монарха.
Для этих целей, все ямы и станции, расположенные на пути следования, оставляли для посольских нужд определенное количество верховых лошадей и запряженных подвод для перевозки багажа. А кроме этого, имели обязанность исполнять все поручения Большого человека или московских приставов. Оплата извозчиков осуществлялась за счет государства.
Любой край красен традициями и обычаями, а иначе как отличать одну страну от другой. Однако, ничто не персонифицирует лучше, чем тени. Тоже можно сказать и о нашем Отечестве. Традиция платить мало, редко и не регулярно, также устойчива для государственных органов нашей страны, как и дурное состояние дорог.
Потому иностранные посольства сталкивались с тем, что ямщики делали все, чтобы не исполнять государственную повинность по перевозке зарубежных гостей. Ведь Большие люди следили строго за тем, чтобы денег дипломаты местным не платили. Не меньшей проблемой были мосты, которые, как и дороги, если и были, то в том состоянии, что нашему путешественнику и описывать не надо.
Дороги в Европе того времени, были не многим лучше, но вот в своих воспоминаниях иностранные послы, часто упоминают эту инфраструктурную особенность, принимающей стороны. Вообще, обилие снега и дурные шляхи сильно врезались в память нашим ближним и дальним соседям с Запада.
Но вот запомнить, что, даже периодически исчезая с карты геополитики как субъект, мы постоянно возвращаемся, они не в состоянии. Не станем удивляться, ведь эта не отчетливая закономерность, не очень-то и нарушает целостную картину странности малопредсказуемого мира.