Перед участком говорить было просто невозможно - патриотическая музыка сотрясала серые окраинные пятиэтажки, а к Александру Евсеевичу постоянно выстраивалась дамская очередь: сфотографироваться с ним на память. Мы свернули за угол здания, но сначала, вперед выдвинулись два бойца в камуфляже и с автоматами и моментально слились с уже пожухлой растительностью. Третий боец остался контролировать тыл.
По словам Александра Хинштейна, он не сомневался, что никого за Референдум агитировать не придется, «если живешь каждый день под прилетами, здесь голосуют за свою жизнь». Действительно, наш разговор шел на фоне постоянной, стабильной артиллерийской перестрелки. Но было хорошо слышно, что в этот день «наш залп весил больше».
Первый вопрос депутату Госдумы был тяжелым, практически «безответным»:
- Почему такая восьмилетняя пауза получилась?
- Мне самому сложно ответить на этот вопрос. Мы долго запрягаем, быстро ездим. Сам задаю себе этот вопрос, не нахожу ответа. Почему в 14 году отдали Харьков? Мариуполь? Зачем столько лет пытались находить общий язык Западом, убеждали их, что мы не такие плохие, как вам кажется.
- И не убедили...
- Разговаривать с Западом все равно нужно, но люди, которые здесь живут стали заложниками. Очень надеюсь, что их черная полоса в жизни заканчивается в эти дни.
- Вчера вечером у меня был диспут с моим другом, он снайпер, у него уже 216 дней сражений. Говорили мы о здоровых мужиках, толпами бегущих из России. Сошлись на том, что к ним можно применить «поражение в гражданских правах», например. Действуя по закону. Но наказать их нужно обязательно, по Конституции, каждый гражданин обязан защищать свою Родину. Что можно сделать в этом случае? Ваше мнение, как депутата Госдумы?
- Вопрос непростой эмоционально и юридически. Конституция не позволяет нам лишать этих людей гражданства: тот, кто получил российское гражданство по рождению, не может быть его лишен ни при каких обстоятельствах. Это может касаться только тех, кто его приобрел. Но, с точки зрения справедливости, хотелось бы тех, кто убежал, вернуть и отправить на позиции. Но, с точки зрения здравого смысла, такой человек не будет воевать, сдастся или перебежит на другую сторону...
- Я с вами согласен, качество таких воинов - нулевое. Интересно, что мой воюющий товарищ, наоборот, считает, что в здоровом армейском коллективе их перекуют. И, дословно, нам бы не помешало в лесопосадке за спиной человек 50. Не надо, чтобы они атаковали, пусть будут, а кто для них враг - поймут очень быстро.
- Сейчас вносятся изменения в Законодательство, ужесточается ответственность за отказ от мобилизации.
- Как вы оцениваете ее ход? Прошло вроде бы несколько дней, но проблемы полезли уже в первые часы.
- Я ежедневно получаю десятки обращений, в первую очередь из Самарской области, которую представляю в парламенте. Я знаю, как вручают повестки людям, которые ни по каким критериям не подлежат мобилизации. Я знаю, какие планы по мобилизации спускаются вниз... Мир не черно-белый, и я с сожалением признаю, что реакция вот этих беглецов имеет под собой основания. Неизвестно что страшнее - предательство или дебилизм.
- У Госдумы есть инструменты как-то откорректировать мобилизацию? Убрать перегибы? Законодательно?
- Увы, это не вопрос Закона, плохого или хорошего. Это вопрос исполнения этого Закона. Есть люди, которые в ручном режиме пытаются влиять на эти процессы. Я каждый день, нахожу интернет и пересылаю областному военкому кучу обращений, сигналов о нарушениях. Это те случаи, в которых нужно разбираться. И я уверен, что у каждой проблемы есть фамилия, имя и отчество.
- Что вас лично поразило и зацепило?
- Когда призывают людей с серьезными заболеваниями. Когда призывают многодетных отцов и единственных кормильцев родителей-инвалидов. Или людей с уникальными специальностями. Есть еще категория людей, которыми я занимался еще до объявления СВО. Это граждане, имеющие военно-учетную специальность и проходившие службу в специальных подразделениях МВД. Вот тут Закон нужно корректировать.
- Почему?
- Я убежден, что призывать специалистов и профессионалов-правоохранителей просто в вооруженные силы неправильно. Не использовать их профессионализм это хуже глупости.
- Есть примеры?
- Мой коллега Юрий Швыдкин, уже четыре или пять раз обращался с просьбой, чтобы его призвали. Окончил училище ВДВ, окончил службу в звании капитана, зам.комбата. Потом пошел в МВД, дослужился до полковника полиции. Зам.командира СОБР, потом командир ОМОН. Я его спросил: «Кем ты пойдешь воевать? Ты понимаешь, что ты полковник полиции, тебе 56 лет, но тебя возьмут капитаном». Как у Марка Твена - колоть орехи золотой королевской печатью. И таких случаев множество, руководство Росгвардии ими обеспокоено. На прошлой неделе обсуждали это с директором ведомства Золотовым.
- Что можно сделать?
- Нужно решить несколько задач. Первое. Когда призываются люди, ранее проходившие службу во Внутренних войсках, в спецподразделениях. Их нужно откомандировывать в Росгвардию. Второе. Необходимо предусмотреть заключение краткосрочных контрактов не только на военную, но и на правоохранительную службу. У меня множество таких обращений от бывших сотрудников СОБРа и ОМОНа. Они бы с радостью пошли, но нет такого механизма, только полноценный контракт с Министерством обороны. И третье - снижение требований по здоровью.
- Возможно, это со стороны выглядит, как попытка спрятаться от военной службы в полиции.
- Так Росгвардия не в обозе! Множество примеров, когда Росгвардия заходила первая и уходила последней. Тот же Изюм и Балаклея. Дайте возможность профессионалам служить на своих местах! Рассчитываю, что мы сумеем быстро эти вопросы снять.
