9,5 ЛЕТ Одного мудреца спросили:
— Почему бедные более приветливы и менее скупы, чем богатые?
— Посмотри в окно, что ты видишь?
— Вижу, как дети играют во дворе.
— А теперь посмотри в зеркало. Что ты видишь там?
— Себя.
— И окно, и зеркало — из дешевого стекла, но стоит добавить сверху золота или серебра – и уже видишь только себя...
Девочка не собиралась ехать к ним, это не было запланировано.
В детском кафе Эльза сводила Машу в женский туалет, потом долго плескалась и мыла с ней руки ароматным мылом, потом они вместе их сушили и вернулись с серьёзными лицами.
А когда пошел с Максимкой Виталий, Маша проводила их взглядом.
Серьёзная Эльза внимательно наблюдала и заметила, что лицо девочки стало расстроенным. Теперь это была уже не веселая шустрая Машка — Эльза увидела в ней лицо своей подруги, растерянной, испуганной Лизки, когда она с ней познакомилась.
Рассматривая серые глаза, больше похожие на глаза отца или родной матери, её светлую детскую кожу, она, словно услышала мысли ребенка.
В голове пульсировало: «Хочу домой. Мама! Мамочка! Папа, скорее приходи, куда ты ушел? Зачем я здесь? Мама! Я хочу домой!»
Эльза представила, чем её родная мать могла сейчас заниматься. Спать, гулять, сидеть в ресторане с Переславским, мыть посуду, краситься, красоваться в примерочной торгового центра перед выбором нарядов?… Или сидеть, грустить у окна? Пить? Смотреть на подарки, приготовленные детям? Читать книгу? Смотреть телевизор? Маяться любовью бог знает с кем?
«А вдруг она думает, что мать умерла?» — внезапно подумала Эльза. — «Неужели такая маленькая девочка может думать о смерти? Нет! Хватит!..»
— Что-то случилось, Машуль? — спросила она.
Маша перевела на неё взгляд, но молчала.
Эльза продолжала доброжелательно смотреть на неё, улыбаться открыто, неподдельно, искренне.
— Папа с Максом в мужской, да? — спросила Маша. — А мама спала, когда мы уехали, она будет меня искать.
— Лиза уже звонила, Маш. Ты хорошо себя чувствуешь? Не устала?
— Я не хочу спать! Домой хочу! Еще играть! — сказала Маша, пытаясь улыбнуться.
Эльза достала зеркальце и посмотрела на себя. Она хотела понять, можно такую, как она любить, или её взгляд все равно кажется Маше страшным. Ведь у всех в её семье серые или синие глаза. Часто Эльза смотрела на себя и думала, что надо надеть линзы, чтобы стать красивой и не такой тёмной личностью. Но линзы делали глаза какими-то игрушечными, и могли еще больше напугать ребенка.
— Эй, Машуль, а у меня глаза какие? Как у медвежонка твоего? — спросила она удивленно, вспомнив про Машкину игрушку, у которой были смешные и действительно похожие круглые глаза.
Волосы Эльзы были собраны в конский хвост, она их распустила и снова взглянула на девочку.
«Маше четыре года, в мае будет пять», – подумала она, – «Девочка решила, что мать забыла о празднике, но не может думать она о смерти». Эльза быстро пересела к девочке, обняла и усадила к себе на колени, как делали те родители в этом кафе, кто пришел большой семьёй, и мест им не хватало, чтобы посадить отдельно ребенка.
И вдруг с её лицом начали происходить чудесные перемены. Глаза у Маши загорелись, стали хитрыми, как у веселой кошки. Она крепко-крепко схватила Эльзу за шею и вся прижалась.
— Ну вот, уже лучше! Теперь я вижу, что с тобой всё прекрасно! — сказала Эльза. — Намного лучше, доченька. Я люблю видеть таких счастливых девочек и мальчиков, Хочешь поцеловаться?
— Да, — воскликнула Маша. — Да, очень хочу! Эльза принялась её расцеловывать, как и своего Макса, точно так же, целуя и улыбаясь, Маша осторожно целовала в ответ.
— Эля, ты отвезешь меня домой? Или я с вами поеду?
— А ты как хочешь? Я бы хотела, чтобы ты сегодня к папе, а завтра к Лизе…
— Не знаю. Лиза будет меня искать! Лиза любит меня…
— Я тоже тебя люблю… Тебя все любят, Мария Витальевна! Ты очень веселая и красивая!
— Уж если вы с папой так пожелаете… — смущённо протянула Маша. — Я буду с папой и Максом спать, как тогда? А ты где? На диване? Папа будет храпеть?
Эльза удивленно уставилась на неё и сделала большие глаза, как будто папа вообще никогда не храпел, а потом хрюкнула тихо, и они обе весело засмеялись.
Разговор первого января был важным для них, и не только ради детей, ради всей дальнейшей жизни.
Маша тоже ехала в детском кресле, дети заснули по дороге после долгой беготни и конкурсов, завершившихся Новогодними фотографиями, когда орущий Максим на одной коленке огромного Деда Мороза, а смеющаяся Маша на другой. Они отобедали плотно в переполненном кафе, где не было слышно ничего из разговоров, кроме многоголосья «чаек» - так Эльза окрестила детей, которые начинали вопить просто так, от нечего делать.
— Эль, извини, но не понимал, что происходит с дочерью, потому, что не знал свою жену. Ты это хочешь услышать?
— Нет, я хочу услышать, что мне можно с ней сделать, если встречу!
— Ты умница, позови меня, если встретишь или сразу уезжай, как будто не знаешь её.
— Предлагаешь бежать? Показывать спину? А твою дочь кто учил бежать навстречу и обниматься?
— Эль, с чужими я её не учил обниматься. Я учил, что надо осмотреться и оценить в какую сторону лучше уходить. Учил использовать свой ум и хитрость.
— Ума у меня нет, хитрость... тупая, я на других надеюсь, когда не знаю, что придумать. Только наглость и охотничий азарт. Хочу изловить и шкуру содрать. Только не могу понять, что за зверь. Отец прав, это кто-то из космоса, с планеты Глок. Притворяется человеком, а сдерешь шкуру и там голубоватый слизняк. Вот почему ты её слушал, что Лизка ненормальная? Удиви её, объясни, что мы же вообще все такие. И ты, и я... только детки нормальные.
— Она говорила, что мы будем вместе, с честными глазами, даже рыдала на плече, что наша дочка не больна, просто она особенная, очень умная, слишком умная для ребенка. И в этом виноваты мои родители! Ведь они её воспитывали до трёх лет, а ей почти не давали. — устало прикрыв глаза, Виталий пытался ответить на вопрос Эльзы «Она что, считала Лизку психбольной?». — Моя старшая дочь всегда хвалила мать, любила её, скучала, когда они расставались. Я, как и Матвей, не знаю, что может сделать мужчина против женщины, которую любит Лиза.
Надеюсь, что скоро все закончится! Мы с тобой будем вместе, и она тоже найдет себе кого-нибудь, неважно как, но успокоится и прекратит вмешиваться. Надеюсь, что моей дочери не нужно будет чувствовать все то, что она чувствует сейчас.
Но неужели ты думаешь, что вот так перегибая, ты остановишь волну её негодования? Лена всегда была в центре компании, у нас дома было спокойно, когда она была ... королевой или даже принцессой. Я хочу с ней серьёзно поговорить совсем не для того, чтобы задеть тебя, так должен сделать отец – снова и снова защищать детей. … Только странно это делать, когда нападающий - родная мать.
— Скоро она объявится… и поговоришь! — фыркнула Эльза, – Это обычная брошенная женщина. Все так себя ведут. И я бесилась, рвала и метала.
Это даже не от большой любви к тебе, а от ненависти.
Ты зря думаешь, что ей нужна дочка! Я матери не была нужна абсолютно, но, когда они с бабкой подразорились, она сразу притащилась ко мне и к отцу!
Вот Лизка же от неё не отказывалась! И что? Она её выгнала! Иногда мне кажется, что она хочет выгнать детку скорее из своей жизни, чтобы не маячила перед её мужчинами даже случайно, но делает это хитро. Машку ей просто некуда девать, вы же не хотите нянек признавать? Ну вот, она создает ситуации, когда, якобы дочка сама не хочет встречаться.
Зря Лизка все это… Она с ней хочет наладить контакт, как раньше. Никогда и ни с кем не будет, как раньше, потому, что уже ничего не осталось, пепелище.
С самого начала повелись на её нытьё, потому что все эти материнские напутствия на свадьбе - действительно … слишком!
Виталь, пожалуйста, извини. Если тебе неприятно слушать, я буду молчать. Но только с тобой и с твоей дочерью, которая меня насквозь видит, я могу быть полностью откров енной. Ты думаешь, что не нужно было ничего этого отвечать, а все подняли руки, что нужно…
Она старалась смотреть на дорогу, но все же заметила, что Виталий изменился в лице. Подумала, что чувство вины, которое он ощущал с тех пор, как отправил Лизу из дома, билось у него в груди, как темная птица.
— Выпусти её. — Сказала она доверительно, — Выпусти вину, как птицу на волю, пусть улетит. Ты любил её? Любил… Мне больно об этом думать, но ты же её любил, поэтому ничего и никого не слушай сейчас. Поступай, как сердце скажет. Хочешь – встречайся и смотри, как она тебе будет ныть, что не виновата, и это временное умопомешательство.
Но не верь, пожалуйста.
Отец бы показал тебе её лицо, когда Лена сидела в качестве обвиняемого за столом. Лизка и она – два разных полюса. Одна тёплая, горячая, а у второй сердце – этот, как его, ледовитый ядовитый океан. Я в детстве, прикинь, думала, что океан - Северный Ядовитый… Так и говорила.
— Элечка, ты … береги силы. За поддержку спасибо. Жена бывшая мне такой не оказывала… Услышал от твоего отца, что работа без остатка забирает жизнь, когда на подростка остаётся полчаса утром и один выходной.
Это позволяло мне жить в счастливом неведении и закончилось трагично.
Лизка была маленькой - я был с ней. А когда она уже превращалась в юную девушку, перестал с ней гулять, уходил на вторую работу. Хочу оправдаться, но я зачем это делал – зарабатывал на квартиру в Москве и дорогую одежду, принимая, что это нужно для дочери.
— Лизка была три дня на пределе. Терпеть весь этот фарс она уже, блин, не в состоянии. Она же паинька, как же такая хорошая дочь может послать подальше мать? Если бы не Матвей со своим «хочу», она бы так и тусовалась со своей мамашей.
Продолжала терпеть и начала бы вместе с ней ходить по психиатрам. О, как мне это знакомо, Виталь… Приехали. Машка тоже спит. Возьмёшь её? Ты умеешь так осторожно, что она и не просыпается. Руки твои – чудо… Я сына возьму, а ты Машку…
— Солнышко, — Виталий пытался заглянуть в её темные глаза. — Ты точно хочешь, чтобы она осталась у нас?
— Хочу! — взглянув в его серые глаза, неожиданно для самой себя, чуть не заревела Эльза. — Я знаю, что она будет проситься к Лизке, своим Матвеям, но это гости, а у неё должен быть свой, свой дом… своя комната, свой брат, отец и … мачеха, если так получилось. Что она бедную Лизку, то по имени, то мама. Ребенок никак не может определиться, кто мама-то у неё, где ей жить… Она, поэтому так и крутится от одного к другому, как сирота. Это не я сказала, а мой отец!
Сказал: «запомни, самосвал, что у вас есть дом и двое детей…» Это он ко мне так, но я привыкла. Самосвал – когда я толстая и еще куда-нибудь сваливаю из дома. У НАС есть. Понимаешь? У нас. Ты не у меня живешь, мы вместе. Если у тебя есть еще внебрачный сын, такой же, как ты, только покрасивше, тащи к нам. Он тоже будет меня мачехой называть и завтраком кормить. Нарисует кляксу и скажет: Эля, это вот смотри – это ты. Так я тебя вижу.
Несколько мгновений, он продолжал всматриваться в её лицо, пытаясь прочесть там хоть часть того, что она действительно чувствует. Эльза понятия не имела, что ей делать, поэтому схватила за шею, притянула к себе и впилась страстным настойчивым поцелуем, заставляя подчиниться.
***
Сохранять равнодушие к сумасшедшим поцелуям в машине он не мог, несмотря на то, что на заднем сиденье спали дети и Маша могла проснуться. Но когда Виталий, прижав любимую к себе покрепче, настойчиво продолжал целовать, Эльза сама отстранилась и улыбнулась.
— Странно, да? Так помогает решить все проблемы… Я Машу начала целовать, не так, конечно, просто, как своего ребенка. Она сразу согласилась к нам. Что это, если не любовь? Она бы не далась, да? Я никогда не давалась, чтобы меня целовали противные отцовские тётки. Да они и не хотели. — Эльза вздохнула, вспоминая, а Виталий провел рукой по её волосам. — Насильно заставлять не будем, но скажем, что уже готовим ей комнату в новом доме! Машину комнату и рядом Максову, а между ними будет дверь, чтобы они могли ходить друг к другу в гости… Я так придумала.
А напротив – наша. Вот так в закутке три спальни, круто. Вход на лестницу будем запирать, чтобы они не сбежали от нас ночью… Я уже всё придумала, рабочие сказали – здорово. Будут другим предлагать. Такая квартирка в доме, пока дети маленькие. Потом стену можно будет снести… А то у отца, как отель, а не дом.
Пошли, Виталь… пока доехали, уже вечер, надо, наверное, их укладывать спать нормально… Макс днем почти не спал, он как пельмень, не проснётся.
— Хорошо, что ты такая.
— Какая?
— Сильная, Эль. Умница. Хорошая моя.
— Я тебя люблю, поэтому … жить хочется. С тобой. Только спать ты будешь с детьми, а я одна. Так надо.
Хоть бы она привыкла ко мне? Помоги…
— Конечно, Эль… Я люблю тебя.
Детей почти не разбудили, осторожно раздели и уложили. Виталий поставил радионяню и вышел из спальни, но Эльза, отвернувшись, сделала вид, что сладко спит. Она еще на входе решительно и тихо сказала на ухо: «Отдаю мужа его ребенку и не собираюсь в эту ночь пугать Марию Витальевну дикими стонами раненого оленя.
Виталий присел на диван и нежно провел ладонью по её спине, как он делал, когда успокаивал беременную. Потом рукой пробрался под футболку. Эльза больше не в силах была противостоять.
«Виталь, включи без звука телек, скажем, что решили посмотреть, не спалось….»
Страсть волной накрывала её и еще она начала расстегивать пуговички на его рубашке, потом сказала:
«Нет, будем почти одетые, так тоже можно!»
— Люблю тебя такую… — прошептал он еле слышно.
Еще несколько минут любви, на которые можно было забыться, и завибрировал его телефон.
— Явилась, мымра твоя. Я же говорила! Сейчас ныть начнет… Никто меня не любит, никто не уважает… Фу, не могу. Была бы у меня шерсть, она бы встала дыбом. … Виталечка, да, я шиплю… И укушу тебя. Отвечай! — Эльза вскочила с дивана, завязала пояс на халате ушла подальше и улеглась на ковер перед телевизором, где показывали какую-то новогоднюю яркую передачу.
Виталий молчал и смотрел на экран телефона.
— Спроси, где её совесть или сразу пошли в лес за чёртовыми подснежниками…. А, я забыла, это она должна падчерицу посылать... Только я, увы, ей не стала. Мой отец не успел жениться…— голос у Эльзы совсем незаметно задрожал, в усмешке, и он понял. Сдерживает слёзы.
Виталий взял телефон, лег рядом с ней на ковер, глядя на экран: «неизвестный номер».
Почувствовал руку обнимающую за шею.
Подумал: Да, она всё-таки плачет.
— Эля, я с тобой.
— Знаю. Отвечай.
— Не плачь, прошу тебя.
— Да ответь ты этой убийце.
— Слушаю…
Донеслось непонятное всхлипывание и жалобный голос, но Эльза даже не стала прислушиваться, она просто целовала его шею со спины и гладила по стриженым волосам.
Это успокаивало, но она ненавидела подобные моменты! Презирала её. Надеялась, что Виталий не вернется туда, даже если ему угрожать чем-нибудь.
«Она имела то, что он может дать женщине целых двадцать лет, теперь настала моя очередь. Я имею право на того, кого люблю всем сердцем, и кто вряд ли когда-нибудь будет с ней. Он мой, и Маша меня полюбит, я буду очень стараться. Лизка поможет мне. Она знает, как я этого хочу… Только Лизка сказала, что Маше надо быть чуть-чуть спокойней, чтобы она сама пошла и не упиралась».
«Подожди, Элечка. Скоро она доверится тебе и придет. Сначала в гости, а потом жить, ведь она понимает, что ты с её папой живешь постоянно».
— … Я не сказал ей. Если хочешь – лечись. , — тем временем ответил на какие-то слова бывшей жены Виталий. — Не желаю тебя знать после такого. …. Да мне всё равно! Можешь сказать, зачем ты над ней издеваешься? Ответь на вопрос, что ты, собака, хочешь?
…Ты этого не сделаешь.
…Я не продавался.
….Не люблю. Забыл. Всё прошло.
… Нормально же прощались, могла бы подарок прислать младшей, как обещала, а не издеваться над нашей дочерью. Где ты сейчас?
….Далеко? Оставайся там, как можно дольше. Не надо звонить, не верю тебе. Прощай.
— Прости, — Виталий повернулся на спину и отбросил телефон, уставился в потолок.
— Не обижайся на неё, на больных не обижаются. Иди к дочке, ложись спать. Я знаю, нам на этот день достаточно печали. У тебя так каждый год?
— Нет, год в который у нас появился младший Матвей, а Лиза была готова к родам, у меня был лучшим их лучших. Если не считать тот год, что мы с ней провели вместе, когда дочери было почти три месяца. Она улыбалась, я улыбался, Лена улыбалась, мать с отцом... Мы только приехали к ним. Мать еще совсем молодая была, младше, чем она сейчас.
Эльза продолжала лежать на полу, не спешила подниматься.
— А как ты принял Матвейку? — спросила она, чтобы сменить ненавистную тему, — Лизка как его приняла? Расскажи. Вот ты узнаёшь, что твоя беременная дочь должна будет воспитывать неизвестного мальчишку. Ты и Матвея почти не знал. Он бывает страшный.
— Я, вдруг, понял, что это лучший случай узнать зятя, как себя самого и помочь дочери. Я увидел, что этот мальчик, похожий на него... очень симпатичный. Странно, ведь у меня никогда не возникало таких теплых чувств к лицам мужского пола. Но, черт возьми, мальчик его действительно был очень симпатичный!
У меня, мужчины, имеющего двух дочерей появилась зависть к этим двум одинаковым парням разного возраста. Странное, непривычное ощущение. Я побывал в том состоянии, когда увидел, как взрослый Матвей там находится с обнаженной светлой душой. И увидел то, чего не увидела моя жена - он живёт чувствами, как и моя дочка. Он говорит слова от души, от всего сердца. Он за секунды стал для мальчика отцом. Ему было почти десять лет, а Матвей - чужой мужик, которого он никогда раньше не видел, только узнал о нём. И вот поэтому я доверяю зятю, как самому себе. Поэтому у него жила моя дочь в самое тяжелое для неё и нашей семьи время, поэтому я не забираю уговорами и силой Машу.
— Милый, я тоже не хочу забирать её силой. Мой отец придумал эти два дома, чтобы мы были очень близко. Меньше чем пять минут идти друг к другу, как в деревне, да? — прошептала Эльза.
— Да, меньше пяти минут, и мы вместе, — согласился он. — Только я бы хотел это всё заслужить, заработать.
— Я бы тоже хотела, но мне повезло с отцом. И Сашке повезло, ему никогда не надо было думать откуда взять деньги, чтобы накормить семью. — так и не решившись задать самый тяжелый вопрос, улыбнулась Эльза.
— Я не продался. Да? Я влюбился, в богатую девушку, она готова жить со мной в любых условиях, полюбилась моим родителям, готова помогать с воспитанием Машки и поддерживать меня — тихо сказал Виталий, — Лена пыталась сделать меня кем-то другим, у неё не получилось. С тобой я сам хочу, я буду работать на твоего отца, если он так предлагает.
— Он не так предлагает, Виталечка! Не надо. Работать вместе с моим отцом. Или вместо моего отца, он тоже хочет расслабиться. Молодые должны работать, а он уже впал в детство, операцию перенес. Никогда не видела его с детьми, это такое странное ощущение, зависть что ли? Спрашиваю его до сих пор: Вот где ты был такой прекрасный, когда я погибала?
Жестоко, да? Не умею я навсегда прощать. И жену твою не прощу. Она не думала, что я выживу. Я и сама не думала, а сейчас это всё так далеко и кажется плохим сном…
— Эль, скажи мне, ты правда хотела умереть?
— Мне, наверное, очень больно было жить… Хотя… всем больно! Нет, я всегда верила, что там будет другая жизнь. Очень жить нормально хотелось.
Несколько минут они лежали обнявшись молча. Боясь пошевелиться.
— Я не умела мечтать. … — произнесла Эльза в тишине, — А покупать людей и любовь мне не нравилось. Ненавидела деньги и бросалась ими. Твоя жена … бывшая жена… их ценила. Но деньги тоже бывают разные. Мне они казались грязными, а сейчас не так. Сейчас их Матвей зарабатывает, поэтому они чистые, хорошие. Я не отдаю их тем, кто злой... Поэтому мне очень хочется, чтобы ты помогал ему, и Лизка не тосковала, пока его нет рядом. Вы бы менялись с ним… Так можно?
— Можно. Отработаю январь, и уволюсь. Буду помогать семье.
— Можно мне спросить?
— Конечно, Эля.
— Что она тебе сказала про меня? Ну… кроме того, что ты продался.
— Тоже, что и моей дочери. Что скоро, очень скоро я пойму, как она была права.
— Ага, через сорок лет. Когда я буду тебя из ложки кормить и анекдоты травить, чтобы ты не грустил. Хотя, нет! Что это я? Мы с тобой будем с удочками сидеть, я - таскать карасей, а ты завидовать… Ты очень похож на своего отца, и это жутко радует… Потому, что жить с Лизкой в мужском обличье я бы не смогла.
— Почему?
— Твоя дочь собирает вокруг себя мужиков, а ты бы собирал женщин. Я жутко ревнивая, даже от мыслей плохо. Хочешь, скажу одну тайну? … — Эльза многозначительно замолчала, — Даже я, как будто влюблена в твою дочь. Как будто. Что-то мужское во мне есть. Если мы с ней попали бы на необитаемый остров… Конечно, нафиг туда попадать, но она была бы моей этой… Пятницей. Музой.
Лизка говорила про океан, что мы в одной лодке, шторм, девятый вал, мы спаслись… Она сказала, что мы бы с ней спаслись и оказались на пляже, на острове.
Так рассказывала, что я представила. — Эльза тихо засмеялась. — Пойдем спать, ты к своей Машутке, а я буду одиноко страдать…. Шучу. Поцелуй меня, пожалуйста, так нежно-нежно.
***
— Лиза, вы собираетесь? Ольга Ивановна просила вас поторопить. Саша с Полиной ждут. Никогда не была на балу. Тем более – это настоящий бал-маскарад в честь их годовщины!
Лиза вышла в темно вишневом платье с открытыми плечами из бархата в парике из золотых волос, которые были почти до самого пола и надела смешную, но красивую бархатную такого же цвета маску с золотой вышивкой.
— Ой, как красиво!!! А я буду юной колдуньей!!! Мой реквизит уже в машине - метла. — Ксюша стояла в лохмотьях серо-зеленого цвета. Она надела зеленые линзы, волосы завязала в хвост, губы накрасила черной помадой и ногти приклеила длинные, черные. — Вот, пока Катюшка не спала, не могла так одеться. Мне твой сын помог, смотри Лиз, какой красивый макияж и ресницы он мне нарисовал, а на щеке звездочку! И на руках – синие вены. Ногти мы тоже вместе клеили.
— Он с нами идет первый раз, Ксюш, вы там сильно не беситесь, всё таки это клуб. Сашка, правда, сказал, что будут только знакомые и музыканты…
— Он уже нарядился в Бэтмэна, в честь тебя, Лиз.
— Я вообще Златовласка. А Матвей сказал, что он разбойник семнадцатого века. Не видела еще, там шуршит чем-то. Сашка давно это хотел устроить, еще на свадьбе. Не наигрался в детстве, как и я. Тоже никогда не была на маскараде.... Очень интересно, любопытно...
— А еще мы будем в мафию играть.
— Сашка скажет Полине, что он Граф Дракула, который влюблен в одну единственную девушку всю свою бесконечную жизнь.
— Ого! Как романтично! Не могу поверить, чтобы такой богатый и красавец оказался настоящим романтиком! — восхищенно засмеялась ведьмочка. Ксюша уже надела фиолетовую шляпу с острым колпаком и широкими полями.
— Так и есть, он романтик и мечтатель. — подошел Матвей и Лиза обомлела.
— Какой красивый бандит, любимый,... ты с ума меня сведешь… А эти штаны в облипочку и прекрасные ботинки, а твоя рубашка шелковая, расстегнутая… Ах ты... разбойник!
— Ольга Ивановна, вот видите! Я же говорил, она сразу заметит, что они мне малы…. — Захохотал Матвей.
— А я так рада. Всё вспоминаю, какой ты доходяга ко мне попал. Просто … одни глаза. А теперь одни мышцы. — улыбнулась женщина и махнула рукой, постучав три раза по столу, чтобы не сглазить.
— Одни мышцы, но глаз уже не видно, да? Кто смотрит на глаза раскаченных парней? Никто! Правда, кошка?
— Я смотрю, я тебя узнаю, а вот Сашка, мне кажется нет. Только рубашку застегни. Хотя... нас всех узнать можно. Кроме Ксюшки. Маски – это так… для красоты.
— Матвей, а правда у Сашкиной семьи каждый год такой бал? – переспросила Ксюша.
— Семейная традиция. На таком балу находят себе мужей. Детка, мы ищем невесту сыну, на будущее. Там будут девочки – дети друзей семьи.
— Я тоже тогда надеюсь! И очень жду симпатичного официанта! Они тоже будут в костюмах? – мечтательно спросила Ксюша.
— Сашка там на них плотные маски накинул. Такие вообще, даже голос меняют. Чует моё сердце, хочет он жену проверить, узнает его среди земных смертных, или будет искать среди небожителей.
— Я тоже очень жду и уверена, что Сашку узнаю! — призналась Лиза. — Он, когда волнуется, потирает запястье. Хотя часы уже давно не носит.
— Вот наблюдательность… А я что делаю, когда волнуюсь?
— Ксюш, а ты начинаешь выгибать правую руку другой рукой, держась за пальцы. И еще трогаешь переносицу.
— О! Сама не замечала… Точно… Я очки раньше носила, в школе. А Матвей?
— Матвейка младший хмурит брови и облизывает губы.
— А старший?
— Тоже самое. И еще он руки в карманы засовывает, начинает отворачиваться и … идет на балкон! Думать о плохом! А я его ругаю...
Заметив, как сверкнули глаза у Ксюши, быстро добавила – только он так ...совсем волнуется уже не часто. Я не сильно ругаюсь, мне его жалко...
Они пошли одеваться по очереди на выход.
— Кстати, — полушепотом произнесла Ксюша, — я хотела тебе сказать, раньше, но не стала при сестре. Как-то мимолетом услышала, что ей кто-то позвонил, и она сразу вышла. В общем, мне кажется ей звонила твоя мама, Лиз. После этого она была немного странной. Ты спроси её, не сегодня, конечно, но спроси. Полина врать не будет, она скорее жесть какую-нибудь скажет… Молчит, молчит, а потом… хоп – и уже все остальные молчат, переваривают. Только не обижайся. Вдруг что-то важное?
— Ксюш, спасибо! Но я знаю – мама ей звонила, как моей подруге и психологу. Спрашивала о наших семейных проблемах. – призналась девушка. Она подошла к Ольге Ивановне, которая осталась со спящей Катей, обняла ей и поцеловала дважды в щеки.
— Красавица моя, какая же ты … как в семнадцатом веке.
— Эля платье привезла. Как у себя, только ярче. У неё почти черное было. Размер только откуда такой маленький, не понимаю…
— Наверное, детское. — Засмеялась женщина. — Ты молодец. Идите танцуйте, видео мне пришлите, ладно? Буду ждать.
— Мы не очень долго, Матвейчик с нами.
— Да! Он такой довольный, просто сил нет, светится весь…
— Спасибо, что Катюшку охраняете. Только никому не открывайте, пожалуйста… Никому.
— Даже если коза будет блеять, что она настоящая мама, я не открою. Не волнуйся, девочка моя. Иди, иди… уже заждались все…
Ксюша ждала в коридоре, а Матвей с сыном накинули куртки и уже вышли в машину.
Лиза быстро надела шубу, венок из золотой веточки, она его чуть не забыла, и схватила маленькую сумочку с телефоном и помадой.
— Лиза. Не знаю, мне кажется тебе надо сегодня спросить у Польки. Она же не будет всё время с Сашенькой, все равно… Спроси. Мне она не скажет, я уже пыталась. — Ксюша задумалась на секунду, а затем добавила — Я не совсем поняла, что она имела в виду. То есть я поняла, что это о тебе, но не только. Полина спросила – что будет самым неожиданным? Невероятным? Я попытаюсь узнать… Она тебя спрашивала об этом?
— Нет. Может быть спросит еще… Или это не про меня. Жалко Эльки не будет, она там с одними известными людьми сильно сцепилась, и Сашке пришлось выбирать родителей, семью.
Зато у них Маша осталась. Мне позвонили и Машенька спросила, можно ли ей остаться у папы с Элей.
— Ты рада?
— Я хочу, чтобы Машка никого из нас не боялась. Никогда. Чтобы она была счастлива и не ревновала отца к Максимке.
А она ревнует. Едва заметно, но всё же, когда он берет его на руки, заметно… Папа старается при ней не брать или сразу двоих, но когда он его хватает, останавливает, Маша так смотрит серьёзно…
— Поэтому ты не хочешь сейчас родить мальчика?
— Да, Ксюш! Ты угадала. Надо или раньше, чтобы погодки были, или двойняшки, как вы, или … уже в то время, когда один ребенок в школу готовится, а второй только в животике. Во-первых мама всегда дома и будет помогать, а во-вторых… ну просто уже не будешь ревновать к такому крошке, будешь ему второй мамочкой.
— Откуда ты это всё знаешь–то?
— Так… наблюдала за людьми… у меня подружки были. У всех почти два ребенка в семье. Это я одна была до восемнадцати лет.
***
В машине Лиза села вперед, а Ксюша-ведьма уселась и сразу обняла мальчишку. Даже чмокнула в щеку и захохотала страшным каркающим смехом.
— Ксюш, класс! Посмейся еще! — попросил Матвей.
— Ой, а что это за коробка, Матвей, это ты Лизе подарок купил? Извините, я случайно… почти села на неё.
— Нет, это… я забыл совсем, Ксюх, это тебе.
— Мне??? А … что это? — удивленно спросила Ксюша.
— Открой, посмотри, — обернулась Лиза и сняла маску. — Это тебе подарок.
Ксюша открыла коробку и ахнула. Там было прекрасное колье с бледно голубыми сверкающими камнями.
— Какая красотища! – хрипло сказала Ксюша и закашлялась. — А за что? Вы уже подарили мне такую дорогую плойку, я её просила… хотела…Господи! Да это какая-то драгоценность.
— Я подумал, что Полинке целых два колье досталось, Лизоньке одно, а тебе ничего.
— Матвей и Ольге Ивановне купил, такое, как она любит из тёплого камня, солнечного цвета. Ксюш, с Новым годом. Надевай, добрая колдунья…
— Я в лохмотьях, а тут… такая красота. У меня сейчас вся красота потечет! Я плачу. Вы что!!! Зачем???
— Чтобы в следующий раз, когда Сашенька купит два колье, потому, что не может выбрать, Полинка решила, что это её сестре-близнецу. И подарила сама.
— Вы что, они могут просто его сдать обратно. Если не понравится. У них же друг семьи – ювелир.
— Сашка купил вам обеим. — признался Матвей, — Узнал, что ты приехала и решил, что купит немного разные, но похожие. А она обиделась еще сильнее, не поняла. Стала богатой и скупой? Жадинкой такой? Ксюх, у вас раньше были одинаковые подарки, всегда.
— Она не обиделась, просто захотелось внимания. Спасибо вам… Я в шоке. И что? Надевать?
— Конечно надевай, — чуть ли не все одновременно засмеялись Матвей и Лиза.
— Спасибочки!!! Такая красотища, и память об этом дне. Матвейка, ты сегодня мой охранник. Вдруг позарятся и похитят драгоценности. Не стыдоба будет с ведьмой под руку ходить?
— Ты смешная. Найди себе повыше чувака... Какого-нибудь Ивана Царевича.
— Скорее бы... Я рада, что с вами! Когда еще такие балы могли со мной случиться? Я рада, что Поля вышла за него! Я вообще рада, просто офонареть, как вокруг красиво... Матвей, только езжай помедленнее, хочу всё рассмотреть.
Уважаемые и дорогие читатели. Всем спасибо за то, что не ругаете автора💖🥰 И не обвиняете, что у меня в голове творится чушь. На самом деле всё дома слава богу спокойно, и на работе, пока тоже. Забыться и писать можно. Кто не пробовал сочинять, я не виновата. Проверяю текст, если какие-то ошибки, простите - ищу:)
Пока пишу - скучаю по обнимашкам с мужем, он не даётся, завтра тест ему сделают или в понедельник....
Всем, кто ложится спать - спокойной ночи. С любовью, Автор.💕
НАЧАЛО и все части этой истории
Первая история этих же героев
Продолжение следует...
