Изменены имена, позывные участников событий, а также наименования и районы расположений военных объектов и позиций.
Я проснулся глубокой ночью от сырости. В блиндаже было темно и только через дыры в плащ-накидке, которая служила пологом, пробивались тонкие лучики лунного света. По ровной глиняной стене медленно скатывались крупные капли воды. Рядом тихо посапывал хозяин нашего сооружения, боец с позывным Лука. Он не чувствовал влаги, потому как спал в добротном мешке, переданным в качестве гумпомощи безымянным меценатом. Перед отходом ко сну парень настойчиво предлагал мне воспользоваться этим предметом походного быта, но я отказался, даже несмотря на его суровое «это не обсуждается». Нащупав в рюкзаке сигареты и фляжку с крепким чаем, на корточках выбрался наружу и огляделся: огромная полная луна освещала нашу зелёнку так что при желании можно было без фонаря читать книгу. Я присел на ступеньку и осторожно, «в кулак», прикурил сигарету. До траншей противника далековато будет, но передний край есть передний край. Здесь свои законы. Да и снайперов-«охотников» ещё никто не отменял.
- Замёрзли, наверное? – негромкий голос за спиной заставил меня вздрогнуть, - в блиндажах даже в самую жару прохладно. Только насекомые досаждают. Никакого спасения от них…
Я оглянулся. Передо мной стоял невысокий, худощавый и чуть сутуловатый боец со старомодными и потому кажущимися нелепыми очками на носу. Такие носили в первой половине прошлого века.
- Вы, часом, не о вшах упомянули?
- Нет! Что вы? Упаси Господь. Я о комарах, оводах и прочих летающих и жалящих двукрылых.
Мужчина вышел на освещённую луной полянку, и я смог рассмотреть его поближе. Даже на первый взгляд было видно, что он сильно отличается от своих товарищей. И лицом, и фигурой, и манерой держаться. Почувствовав, что пауза затянулась, я спросил первое, что пришло в голову:
- Вы, наверное, в охранении?
- На дежурстве, - поправил новый знакомец и добавил поясняющим тоном, - мы по два человека от взвода ночью дежурим. Смена – четыре часа.
«Два от взвода? Маловато будет, - подумал я, докуривая сигарету, - видимо ротный считает, что вэсэушники не решатся атаковать опорный пункт ночью. Всё понимаю… вот только объяснить себе такую беспечность старлея не могу. Сколько раз уже приходилось расплачиваться жизнями за разгильдяйство, а всё не впрок. Всё на авось. Один короткий артналёт и пиши пропало. Пока полусонные бойцы сообразят, что к чему и выползут на позиции, укропы уже в окопах будут. Ладно. Утром надо с ним переговорить на эту тему и проверить боеготовность взводов. Обязательно! Даже если ротный будет артачиться». Приняв решение и успокоившись, я снова взглянул на бойца:
- Как вас зовут-величают? Здесь все друг другу по позывным обращаются, а я, видите ли, ещё не привык.
Парень слегка улыбнулся:
- Я бы предпочёл называть позывные псевдонимами. Мне так ближе. Но не приняты на войне псевдонимы. Музыка меня зовут. Именно с ударением на «ы».
— Это позывной? Или фамилия?
- И фамилия, и позывной в одном коктейле. Только ребята ударение неправильно делают. Ничего, привык уже.
Я не стал скрывать своего интереса:
- У вас нездешний говор. Вернее, манера говорить. Вы не похожи на шахтёра или сталевара.
- Угадали. – Собеседник с одобрением кивнул. – Я родом из Одессы. Но долго прожил в Санкт-Петербурге.
- Да. Пожалуй, в Питере немного сталеваров и шахтёров. Как вас сюда занесло? Военная служба явно не ваша стезя.
- И снова угадали! – казалось, моему собеседнику понравилось поощрять меня к расспросам, - мои родители перебрались в Питер в конце девяностых. Мне тогда лет пятнадцать было.
Боец снова умолк, видимо погрузившись в воспоминания о прошлом. Пришлось снова брать инициативу в свои руки:
- А что побудило родителей к такому шагу? Ведь для коренного поворота в жизни нужны веские основания.
Тот словно очнулся:
- Да. Веские… Знаете? Ни мама, ни папа не считали себя чистокровными евреями. Предпочитали называться одесситами. Хотя во мне наверняка есть приличная доля крови богоизбранного народа. Да и жили мы едва ли не в самом еврейском квартале. На Молдаванке. Вы наверняка слышали это название.
- Конечно. Кто не знает Молдаванку? Только мне в Одессе побывать не удалось.
Музыка улыбнулся:
- Бог даст, побываете. – Внезапно спохватившись, торопливо спросил. – Может вы спать хотите, товарищ полковник? Утомил, наверное, своими россказнями?
- Нет. Мы ведь всего парой слов перебросились. А мне кажется, что самое интересное впереди. Я снова прав?
- Правы. В то время нацисты уже начали голову поднимать. Я-то не замечал изменений. Учился себе и учился… пока меня на улице три хлопца в вышиванках и с чупрунами на бритых головах не избили. Ну а когда на дверях нашей квартиры кто-то намалевал звезду Давида, папа понял, что ничего хорошего не будет, и решил не дожидаться. Квартиру продали и в Питер. Там у родителей много знакомых и даже родственники дальние проживали. В Петербурге я и школу закончил, и консерваторию по классу скрипки. Если по делу, то мне больше подходит позывной «Скрипач». Но не прижилось. Для пацанов фамилия весомей специальности оказалась. А я и не настаивал. Не хотел быть похожим на скрипача из «Кин-дза-дза». Глупость, конечно, но параллели для меня не очень приятные. Герой ведь играть на инструменте не умел.
Я рассмеялся от такого сравнения и неудачно спросил:
- А вы умеете? – через мгновение осознав, что сморозил глупость, неловко поправился, - извините, Музыка. Сам не знаю, как с языка сорвалось.
- Ничего. Бывает. Я консерваторию с отличием закончил и сразу был приглашён в Санкт-Петербургский государственный академический симфонический оркестр. Это не просто удача. Это невероятное счастье для любого музыканта - служить в известнейшем оркестре России, рядом с такими мастерами! Моя жизнь казалась мне сказкой. – Тут он замолчал и внимательно посмотрел мне в лицо, словно хотел узнать, насколько серьёзно я воспринимаю его рассказ. – Естественно, ощущение сказки не могло не повлиять на моё мировосприятие. Мне просто не верилось, что где-то могут убивать, запрещать высказывать своё мнение, говорить на родном языке и навязывать фашистскую идеологию. Не доверял официальным СМИ, освещавшим события на Украине, и не хотел слушать родителей. Перелом произошёл, когда я узнал о трагедии в одесском доме Профсоюзов. Не стал как в семье было заведено, отпрашиваться у родителей. Собрался потихоньку и поехал в Одессу. Хотел сам во всём разобраться. Никак не мог поверить, что в городе моего детства могли появиться такие нелюди. Мне казалось, что сейчас приеду и узнаю: не было никакого поджога, и никто не хотел заживо сжигать людей. Был несчастный случай.
Музыка вновь умолк, погрузившись в тяжкие воспоминания. Я не решался его вернуть в настоящее. Молчал и ждал. Наконец он вздохнул:
- Действительность меня потрясла. Нет! Она меня убила… даже близкие нашей семье знакомые и друзья боялись говорить на эту тему. Ведь я принципиально не смотрел репортажи по телевидению и не разыскивал ролики в интернете. Можно сказать, для чистоты опыта. Хотел услышать рассказы очевидцев. Сходил к дому Профсоюзов и чуть было не попал в милицию. Я просто остановился, чтобы рассмотреть здание… а меня чуть не арестовали на полном серьёзе. Едва откупился. Мне всё рассказал мой школьный друг. Он не был активистом и не выступал ни на чьей стороне. Просто стоял и смотрел, как озверевшие люди швыряли в окна бутылки с бензином и поощряли друг друга за меткое попадание. Я смотрел в глаза одноклассника и видел в них равнодушие и пустоту. В тот же день я уехал на Донбасс и записался в ополчение.
- Простите, Музыка, а как же родители? Как они среагировали на ваше внезапное решение.
Боец пожал плечами:
- Плохо отреагировали. Даже очень. Потом успокоились. – Снова внимательно посмотрев мне в лицо, спросил. – Вам не надоело?
- Нет. Буду вам благодарен, если продолжите…
- Смена идёт. Парни без будильника встают. Ещё ни разу не было, чтобы кто-то проспал.
- Ротный не будет вас ругать? Мол, почему на дежурстве с посторонним болтаете?
Музыка ответил, даже не пытаясь скрыть удивления:
- Какой вы «посторонний»? полковник не может быть посторонним! – усмехнувшись, добавил, - ротный спит до утра. Часов в пять появится. Давайте я чайку вскипячу? А затем, если, конечно, захотите, продолжим…
- Отлично! Я-то думаю, чего нам не хватает?
- Я по-быстрому обернусь. У меня, кстати, и печенье есть. Твёрдое, правда, как бетон, но с чаем отлично идёт. Принести?
- Давайте…
Повести и рассказы Николая Шамрина, а также роман «Современные хроники», опубликованы на портале "Литрес.ру" https://www.litres.ru/
