Яков Шехтер – человек уникальный, русскоговорящий писатель родом из Одессы, живущий в Израиле. Яков не перестаёт нас радовать интересными историями, историческим культурным кодом и новыми изданными книгами.
Мы поговорили с ним о читателях, писательских проблемах и израильской литературе.
- Как вы считаете, в чем существенное различие современной израильской и современной русской литературы?
-Литература на русском языке в Израиле – искусство ради искусства в размерах целой страны. Русскоязычные писатели оказались тут в совершено удивительных, благодатных для сочинительства условиях. Все посторонние мотивы, могущие повлиять на творческий процесс, полностью устранены. Это занятие не приносит ни дохода, ни почета, ни внимания, женского или мужского, ни минимальной популярности. Израиль – государство, говорящее на иврите, и все усилия властей направлены на его развитие и стимулирование. Человек, пишущий на другом языке, – чужой на этом празднике жизни. А это значит, что серьезно заниматься писательством не на иврите в Израиле будет лишь тот, кому это позарез необходимо. Кто не может иначе, не мыслит себя на другом языке. Поэтому иногда здесь рождаются тексты, необычные по накалу и силе горения, которые вряд ли смогли бы появиться в стране с языковой сытостью.
-В названии ваших книг заложен культурный код, который поймёт далеко не каждый. Даже если взять Кадис - древний город, о котором широкий читатель не слышал. Значит ли это, что вы пишете для определенного круга людей? Каким вы видите своего читателя?
-Да, в моих книгах много аллюзий, реминисценций, литературной игры, скрытых культурных кодов. Но все это скрытый десерт для лакомок, третий и четвертый планы. Интересной книгу делает жесткий нарратив, ведущий за собой читателя, четко вылепленная фабула, яркие описания, хорошо проверенные исторические детали, точные языковые характеристики персонажей. Литературные игры и культурные коды - это забавы автора, внутритекстуальные развлечения.
- Как приходят идеи для книг? Почему именно так выбраны темы?
-По-разному. Но чаще всего триггером является книга. Умберто Эко когда-то сформулировал, что все книги выходят из других книг или опираются на другие книги. Всевышний вкладывает в писателя способность перерабатывать прожитое в текст. Каким-то образом эмоции, события, огорчения и радости вдруг превращаются в идею рассказа или романа. Говорить об этом можно без конца, поскольку как именно происходит сей удивительный процесс никто не знает. И не узнает никогда. Это секреты лаборатории Всевышнего.
- Держите ли вы ориентир на других писателей? Может быть, классиков или современных?
-Я очень много читаю. С детства и до сих пор. Не по долгу службы, или роду деятельности, а по зову сердца. Люблю я это занятие… Поэтому и классики, и современные писатели постоянно в поле моего зрения. Со многими живущими – дай Бог до ста двадцати лет – я дружу и постоянно обмениваюсь текстами. Этакий вид взаимной шлифовки. Называется ли сие держать ориентир или речь идет о цеховой осведомленности? Хоть горшком назови, только в печь не сажай…..
- Как в Израиле обстоят дела с литературой? Что там читают, что любит аудитория?
-В Израиле, одной из наиболее, пока еще, читающих стран мира, заметно снижение интереса к книге. Книге на родном для этой страны иврите или переведенной с английского. Никто из израильских писателей уже не в состоянии прожить на литературные заработки. Даже самый известный из них Амос Оз, преподавал литературу в Беер-Шевском университете. Неудивительно, что писателей, пишущих в Израиле на русском языке, местные масс-медиа практически не замечают. Да и внутренние, русско-общинные СМИ тоже не шибко жалуют писателей. То ли дело актеры, или спортсмены, или политики. Но, грех жаловаться, пока еще печатают, хоть и скупо. А количество читателей, пусть и пожилых, все еще остается довольно значительным.
-Насколько сложно находясь в другой стране издавать книги в России? Часто приходится ездить в Москву?
-Разумеется, сложно. Даже весьма. Но тут важно правильно определить масштабы. Когда вспоминаешь, что Василий Гроссман не увидел напечатанным свой великий роман, «Мастер и Маргарита» вышел спустя десятилетия после смерти Михаила Булгакова, а Франц Кафка опубликовал при жизни всего несколько рассказов, понимаешь, насколько мы счастливы. А Москва… Каждое посещение этого города было для меня праздником. Повидаться с друзьями, набрать новых книг, пройтись по музеям.
-С какими писательскими проблемами вы столкнулись при создании книг?
-Самые главные проблемы писателя – лень и нетерпение. Над текстом нужно трудиться, как Бабель, сто раз переписывая каждую страницу. Но лень мешает. Написав рассказ, надо отложить его на неделю. А потом вернуться, прочитать уже незамыленным глазом и чистить, чистить. Но у кого на такое хватает терпения? Мы несемся, словно лошади на скачках, преодолевая барьер за барьером, а страдает текст. Хотя в конечно итоге остается только он, а наши барьеры и скачки исчезают без следа и без памяти.
- Что можете посоветовать начинающим авторам?
-Только повторить слова Чехова: «Всякого только что родившегося младенца следует старательно омыть и, давши ему отдохнуть от первых впечатлений, сильно высечь со словами: «Не пиши! Не пиши! Не будь писателем»!
- Если рекомендовать «Флобериум»? то почему?
-Я часто слышу: талантливому человеку можно многое простить. То есть профессиональные достоинства позволяют мириться с человеческими недостатками. Это выражение стало расхожим потому, что обе грани редко умещаются в рамках одной личности. В учредителях «Флобериума» Ольге Аминовой и Татьяне Булатовой удивительным образом совместились чудесные человеческие качества, деловая хватка и высокий профессионализм. Могу лишь порадоваться за тех авторов, которым посчастливится попасть под их опеку.
