Пять дней я пряталась от Лёшки. Пять долгих, нет — бесконечных дней! Я уезжала в институт рано утром и запиралась в лаборатории. Когда приходил Виктор, он удивлялся:
— Чего заперлась? Боишься, что украдут?
Да, я боялась! Я боялась, что придёт Лёшка. И что я ему скажу, точнее — отвечу? Отвечу на его предложение. Ведь надо что-то ответить, так принято. А я не знаю, что отвечать.
Я сидела в лаборатории до конца третьей пары. Заняться было чем — курсовик, который подкинула Нелька, оказался непростой задачкой. Конечно, пятёрка или червонец, которые от него получатся, для меня сейчас просто смех, но тут уже дело принципа: раз пообещала — надо сделать.
В конце третьей пары, когда, по моим подсчётам, у Лёшки заканчивались занятия и он мог появиться в лаборатории, я уходила или в читальный зал, или, если была хорошая погода, просто слонялась по улице. В общагу возвращалась уже в десятом часу вечера. И каждый раз спрашивала Светку:
— Ко мне кто-нибудь приходил?
Пару раз заходил Костя, но у него не хватило терпения меня дождаться. И это меня порадовало. Заходила Нелька. Естественно, я тут же отправилась к ней. Она встретила меня в своей любимой манере:
— Мать, ну тебя будто на должность назначили. Дома не застанешь. Тебе надо Светку в секретарши нанять, чтобы отвечала: «Анжела Владимировна будет позже».
— Нелька, я твоим курсовиком занималась.
— И поэтому ныкаешься от всех? У тебя вообще всё в порядке?
— Да в порядке, в порядке! Говорю же — программу писала. Вот текст, распечатать пока не получилось.
— А чего глаза такие грустные? Ладно-ладно, шучу я, не обращай внимания. Лекарство не требуется?
Она щёлкнула пальцем по горлу. Нет, лекарство тут не поможет. Потому что, со слов Светки, кроме Кости и Нельки, меня больше никто не спрашивал. Никто — значит, Лёшка не приходил. Я вспомнила, как тогда вечером глядела ему в спину. Почему я его не окликнула?
Почему, почему? Да потому, что подумала о больном ребёнке, о его Паркинсоне. И испугалась. И так было все эти пять дней. Вечером я думала — почему он не пришёл? Вспоминала его руки, когда он бинтовал мою больную ногу. Его голос, когда он делал своё нелепое предложение. И с этим засыпала. А утром вспоминала, как вот так же с утра пораньше годами таскала Вадика на занятия в разные центры. Или как муж пытается встать с кровати, опираясь на трясущиеся руки. И это всё было невыносимо.
Завтра последний рабочий день перед праздниками. А потом пять дней выходных. Я их не переживу. Я снова ощутила себя летящей с небоскрёба, и асфальт всё ближе… И тут меня взяло зло. Почему я всем должна? То не делай, этого неприлично… На людях целоваться неприлично. В джинсах ходить нельзя, девочка должна быть в платье, а то что люди скажут? Дальше — больше. Женщина должна быть хозяйкой в доме, стирать, убирать, готовить. Муж пришёл — она ему сразу тарелку борща. А потом таких баб сами же называют борщеварками. А уж если с твоим ребёнком что-то не так! Куда ты глядела?! Зачем ноги раздвигала?! Пила, гуляла — вот и догулялась! Как ты можешь думать о себе, если у тебя больной ребёнок?!
А что, если я перестану причёсываться и умываться, мой ребёнок выздоровеет? Или я, как биоинкубатор, нужна только для того, чтобы выносить здоровое потомство, а мои чувства никого не интересуют? Да пошли они все к чёрту, морализаторы хреновы! И я изо всех сил пнула стул, стоящий передо мной. Нелька подскочила от неожиданности, и даже её меланхоличная соседка подняла голову.
— Мать, ты чего?
— К чёрту, к чёрту! — я не могла остановиться.
— Это истерика, — спокойно констатировала соседка.
— Я тоже так думаю, — пропыхтела Нелька, пытаясь усадить меня на кровать. — Всё же без лекарства не обойтись.
Она позвала соседку.
— Помоги мне.
Вдвоём они меня быстро скрутили. Нелька плеснула немного виски в кружку, а соседка, не полагаясь на мою добрую волю, зажала мою голову и заставила открыть рот. Нелька быстро влила в него виски, отскочила и стала за мной наблюдать. Когда я слегка обмякла, она придвинулась ближе и спросила:
— Так в чём дело-то? Расскажи, полегчает.
— Влюбилась она, неужели не видишь, — объяснила ей соседка. — У всех влюбленных крыша едет.
— А чего беситься-то? — недовольно сказала Нелька.
— Может, он её бросил? — предположила соседка.
— Так всё было? — повернулась ко мне Нелька.
— Нет, не бросил. Это я должна его бросить.
— Вот это номер! — удивилась соседка. — Женатый, что ли?
— В том-то и дело, что нет.
— А чего тогда? Не любит?
— Любит, и предложение уже сделал!
— Так чего же тебе тогда надо? — спросила Нелька.
— Боюсь я! А вдруг у нас больной ребёнок будет?
— Значит — не любишь! — вдруг заявила соседка. — Если бы действительно любила — мозги бы отключились, и вообще ни о чём не думала.
— Так не бывает! — возразила Нелька.
— А ты на неё погляди! — соседка кивнула на меня. — Это ещё не самый тяжёлый случай, некоторые вообще в окно сигают.
— Мать, ты в окно не сиганёшь? — поинтересовалась Нелька.
Я уже немного успокоилась — виски подействовало. Поэтому я просто молча помотала головой.
— Ну раз не сиганёшь, то пойдём, я тебя домой отведу.
И опять я лежу в кровати и смотрю в потолок, как будто смогу увидеть там ответ. А где смогу увидеть — в окне, что ли? В окне… Я вскочила и побежала на кухню. Телебашня! Она всегда давала мне подсказки, и сегодня это тоже сработало.
Как сказала Нелькина соседка? «Если бы любила — мозги отключились». Надо отключить все эти комплексы, которые тянутся за мной, как хвост. Начать сначала, как будто ничего не было. Потому что знание того, что может случиться когда-то, отравляет жизнь. Нельзя жить прошлым, но нельзя и жить только будущим. Жить надо сегодня, сейчас! Потому что, как говаривал старина Кейнс (привет Альбине и её лекциям по экономике): «В долгосрочной перспективе мы все покойники». И я буду жить здесь и сейчас, и причём так, как считаю нужным! Тут я заметила, что девки на кухне как-то странно на меня косятся. Блин! Я сижу на кухонном подоконнике в футболке и трусах! Хорошо хоть, никто из парней не успел зайти. Слезла с подоконника и не спеша пошла в комнату, как будто так всё и должно быть. Зато теперь я знаю, что мне надо делать!
Я встала рано, и сразу поехала в институт. В троллейбусе я ещё раз достала из сумки бумажку, на которой записывала расписание Лёшкиной группы. Сегодня предпраздничный день, но занятия есть. Зачётная неделя начнётся уже после праздников, поэтому сегодня у меня есть шанс. Я встала на подходе к аудитории, где у Лёшкиной группы будут занятия, и стала ждать. Проходящий мимо народ косится на меня — видели меня с Лёшкой, вот и запомнили. Главное, чтобы сам Лёшка не откосил сегодня от занятий.
Нет, вот он показался из-за поворота коридора. Увидел меня — заторопился. Я тоже пошла ему навстречу. Народ из его группы уже собрался перед аудиторией, и теперь глазеет на нас. А плевать! Я обняла Лёшку и поцеловала. В губы. По-моему, он офигел от неожиданности. Разговоры в толпе его однокурсников стихли, теперь уж точно все пялились на нас.
— Ты давно не заходил к нам в общагу.
— Я подумал, что тебе нужно время, чтобы подумать.
Я засмеялась — какое-то масло масляное!
— Я подумала.
— И?
— Давай встретимся после твоих занятий и не спеша поговорим.
— У нас сегодня две пары.
— У меня есть твоё расписание, я подойду к концу второй пары. Пока.
И я снова поцеловала его. И снова в губы. Пусть смотрят и завидуют. Молча!
Прозвенел звонок на пару. Я тоже пошла в лабораторию. Виктор с ходу стал вводить меня в курс дела:
— Андрей заходил, сказал, что после праздников будет большая партия компьютеров, надо готовиться ударно потрудиться.
— А в выходные приезжать не надо? — у меня на эти пять дней уже были планы.
— Нет, не надо. Всё будет после девятого.
Это радует. Вдвоём не спеша прибрались в комнате, расставили столы, чтобы освободить угол под коробки. Я с нетерпением ждала полдня, когда закончится вторая пара. И всё равно пришла заранее — пришлось ждать минут десять, пока прозвенел звонок. Почти сразу из аудитории стали выбегать парни из Лёшкиной группы — тоже предвкушают длинные выходные. Один из парней заметил меня, вернулся в аудиторию и крикнул:
— Лёшка, чего копаешься? Тебя там уже ждут.
И, проходя мимо меня, игриво подмигнул. На ходу застёгивая сумку, вышел Лёшка. Я не удержалась, снова обняла его и поцеловала. Потом взяла его под руку и потащила на улицу. Короче, всячески демонстрировала свои права на него.
Да, я уже приняла решение. Я люблю Лёшку и буду с ним, чего бы мне это ни стоило. Даже если бы мне сейчас сказали — ты умрёшь через пять дней, я отвечу — всё равно эти пять дней я проведу с Лёшкой.
---
Анжела Огурцова