Среди множества уникальных документов, которые хранятся в Музее МХАТ, есть и личные дневники. Причем не всегда они принадлежат известным деятелям театра. Бывает, что их авторы люди совсем не знаменитые и даже не творческих профессий. Например, милиционер Алексей Гаврилов, дежуривший на спектаклях МХАТа во второй половине 1920-х годов.
В чем же ценность его дневника, почему он хранится в музее и был опубликован отдельной книгой?
Оказывается, для того чтобы войти в историю театра, вовсе не обязательно быть режиссером, актером или драматургом. Надо просто страстно любить этот вид искусства, служить ему и разбираться в нем так же хорошо, как разбирался милиционер Гаврилов. Неслучайно ему в театре дали прозвище Князь, а Михаил Булгаков и Леонид Леонов выслушивали его соображения по поводу собственных пьес. Спектакль «Дни Турбиных» Гаврилов смотрел более 150-ти раз и по памяти записал эту пьесу Булгакова (она тогда еще не была опубликована). В своих дневниках он отмечал нюансы актерской игры, рассказывал, какие накладки случались на спектаклях, сравнивал между собой исполнителей отдельных ролей. Особое внимание уделял игре Аллы Тарасовой, к которой явно был неравнодушен.
Гаврилов оставил бесценные свидетельства о том, как была устроена жизнь МХАТа в двадцатые годы: работа «конторы», то есть административных служб театра, и гардероба, билетеров и рабочих сцены, экскурсии, которые вели в театре, как проходили юбилеи, – все это было им детально описано. А публика! В зрительный зал Гаврилов всматривался столь же внимательно, как и в происходящее на сцене. Это был профессиональный интерес: Гаврилов следил за порядком, а потому его занимали случающиеся на спектаклях происшествия. Но одновременно это был интерес и человеческий. Внимательный глаз Гаврилова отмечал парочки, целующиеся в полумраке фойе, детей, которых родители привели на вечерний спектакль, но вынуждены были оставить «в конторе», кавалеров, помогающих переодеть боты плачущим дамам – намокшая под снегом обувь за время спектакля высохла и съежилась, так что иногда даже приходилось разрезать голенище ножом.
Вот несколько его записей – таких живых, что, читая их, мы будто оказываемся в зрительном зале конца двадцатых годов:
Сезон 1927/1928 гг.
«Из вечерних происшествий:
Перед началом спектакля в контору является какой-то военный, командир с четырьмя квадратиками, и заявляет, что он приобрел в кассе три билета, причем один из них у него украден. Точно называет номер и ряд – в 5-м ряду середина амфитеатра. На указанных местах сидят подряд три гражданки; одну из них приглашают в контору и оказывается – это его жена. Командир купил три билета, два из них отдал двум накрашенным девицам, а один оставил себе, чтобы идти вместе с ними, а жена его выследила, вытащила билет и пришла сама посмотреть на разлучниц. В конторе произошло бурное объяснение, закончившееся истерикой жены. Отпаивали валерьянкой. Командир был очень расстроен: просил передать девицам, что он вызван по делам службы, и смылся. Его жена еще поплакала, погрозила покончить с собой и тоже смылась. Девицы были страшно поражены и бесконечно удивлены исчезновением их кавалера.
***
Вредное влияние кино. Кино развратило зрителей уже тем, что приучило их разговаривать во время действия, громко есть фрукты, шуршать разворачиваемыми конфетами. Очень часто слышны вопросы про спектакль в “киновой” форме:
– какая сегодня идет картина?
– сколько частей?
– когда сеанс оканчивается?
Ежедневные стычки билетеров с опоздавшими. Несмотря на надпись на билетах – “Вход в зрительный зал во время действия не допускается» – много опоздавших пытается проникнуть в зал: тут и униженные просьбы, и ругань, и жалобы администрации. Но все напрасно. Удивительно, как люди не могут попасть на спектакль вовремя. В массе – в театр ходят, в особенности в Художественный – редко, дорого, да и билеты трудно достать: и все же так копаются и задерживаются где-то, что опаздывают, т.е. не принимают мер, чтобы попасть вовремя, не дорожат спектаклем. В прежние годы в Художественный театр забирались чуть ли не за час; а по 1-му звонку сидели уже на местах; после 2-го звонка – дружное шипение и все разговоры прекращались.
***
В сезон 1926–27 гг., когда “Дни Турбиных” шли первый сезон, на каждом спектакле были случаи истерик, иногда сразу по несколько. А в сезон 1927–28 гг. истерики уже были редки, три или четыре случая. Причем один раз была истерика с дамой пудов на девять весом, сидевшей в середине партера. Пять человек с трудом извлекли ее из зала и вытащили в фойе».
Как известно, для публики того времени «Дни Турбиных» были особой постановкой – неслучайно в вечер спектакля у здания театра дежурили кареты скорой помощи: люди видели на сцене свою прошлую жизнь, возврат к которой был невозможен.
Целиком дневники милиционера Гаврилова опубликованы в издании: «Художественный театр после революции. Дневники и записи. Федор Михальский. 1920–1924. Алексей Гаврилов. 1927–1932» (М.: АРТ, 2019).
Фото из фондов Музея МХАТ
