— Да, осенью у нас, конечно, красиво, — рассказывает Иван Дмитриевич, водитель из заповедника, пока мы петляем живописными поворотами дороги вдоль извилистых берегов Имандры. — А зимой! Зимой ещё лучше, на деревьях иней, всё белое, как в сказке!
Немного погодя, когда мы проехали очередные вспышки лимонных осин вдоль трассы, подсвеченных как раз в этот момент лучами солнца, Иван Дмитриевич добавляет, — Вообще, у нас всегда красиво.
Не успела я рассказать своему проводнику о том, что сама здесь выросла и хорошо знаю, как красиво бывает на Кольском полуострове в любое время года. А потом было уже как-то не к месту, и мне даже нравилось это — воображать себя туристом, представлять, будто я вижу всё это впервые, и слушать рассказы местного старожила, напитанные такой искренней любовью к родному, красивому и всё же суровому Заполярью.
Когда-то на эту неприветливую землю пришёл человек. Пришёл, чтобы обуздать север, найти и достать из-под земли его богатства, пронзить низкое небо фабричными трубами, возвести многоэтажные дома, посадить на холодной земле картофель и дать начало многим поколениям переселенцев, пленённых романтикой севера.
Удивительно, но, может, и закономерно, что тогда же, к началу 30-х годов прошлого века, в разгаре большой северной стройки, учёные, вдохновлённые местной природой, решили сохранить нетронутое сердце этой земли и создали один из старейших заповедников страны.
На его территории никогда не было цивилизации. Ни дорог, ни городов, ни предприятий. Только саамы когда-то кочевали вслед за дикими северными оленями, переходя от одного пастбища к другому. Именно для защиты этих краснокнижных зверей и создавался заповедник, в названии которого навсегда сохранилась память о Русской Лапландии — волшебной стране лопарей, как называли саамов русские, и их рогатых «дикарей».
Сейчас заповедник — единственное место в северной Европе, где обитает западная популяция дикого северного оленя, возросшая от ста особей в начале заповедного пути до тысячи особей сейчас.
Путь от аэропорта «Хибины» до Чунозерской усадьбы заповедника занимает чуть менее часа. И всё это время северное небо лихорадило под порывами ветра. Он гонял рваные лоскуты облаков, то открывая пятна ослепительных насыщенных красок на склонах гор и в лесных массивах, то заволакивал всё вокруг бело-серой влажной мглой, внутри которой осенний мир несколько гаснет, но пока не исчезает.
Это непостоянное небо, пятна направленного света, танцы неопрятных облаков — характерные приметы заполярной осени. Она переменчива и мимолётна, и я запомнила её именно такой — будто убегающей, быстро сменяющей декорации под натиском ветра. В детстве мне хотелось её догнать, подобрать яркие опавшие листья, дольше любоваться теплом леса, но заполярная осень скоротечна.
Пройдёт несколько дней, и ударит ночной заморозок. В это время тем, кто не спит в поздний час, откроются в небе сполохи сентябрьского северного сияния. Директор заповедника Сергей Владимирович Шестаков и мой коллега по проекту, ради которого мы здесь оказались, орнитолог Владимир Архипов на утро будут обсуждать эти зелёные сполохи на чёрном северном небе, которые я благополучно проспала.
После заморозка станет холоднее, снова задует ветер, разгоняясь по склонам тундр, облетит вся осенняя листва, погаснут краски, а вершины плоских гор припорошит снег, отчего они станут похожи на покрытый сахарной пудрой турецкий рахат-лукум. Но пока у нас есть эти дни, надо проживать их, впитывая без остатка.
Мы доехали до усадьбы, я выгрузила свои вещи, заселилась в один из старых деревянных домиков и встретилась там с коллегами — командой студии документального кино LESFILM. Именно здесь, в Лапландском заповеднике, начинаются съёмки фильма о лесах.
Полчаса на приветствия и сборы, и вот мы уже мчим на катере в дальний угол вытянутого с востока на запад Чунозера — в Кокоринскую избушку. Жившего там несколько дней орнитолога и биоакустика Владимира, который записывал голоса птиц, сменит оператор Павел, а мы едем за компанию, чтобы осмотреть местность и просто вдохнуть тишину дальних заповедных уголков. Путь в одну сторону — около часа.
Облака продолжают свои неугомонные танцы, из-за которых окружающие озеро горы то темнеют, то светлеют. Где-то на середине пути мы сначала останавливаемся, а потом идём аккуратно и тихо, оглядываясь по сторонам — здесь Чунозеро такое мелкое, что при желании его можно перейти пешком, и для катера это мелководье может быть опасным.
В тот момент, подняв взгляд на пёстрый прибрежный пейзаж, я подумала о том, что осень в Заполярье не золотая. Сказать так — значит ограничить все разнообразие оттенков северной природы одной монохромной палитрой и подшить удивительную красочность и неоднородность ландшафта под одно хрестоматийное впечатление.
Но волшебная и разноцветная заполярная осень этого не заслуживает. Она заслуживает обстоятельного и подробного о себе повествования.
Все заметки о моём родном Заполярье — в рубрике «Мой Кольский».
