Новый год я не люблю. Грустно каждый раз осознавать, что в моей жизни опять ничего не поменялось. Что не сменила работу, не переехала, не выполнила и половины обещанного в прошлый раз.
А с недавних пор я его еще и боюсь.
На прошлое тридцать первое декабря я оказалась в коммуналке, где из четырех комнат три принадлежали многодетной семье. Четвертую же меня попросили посторожить друзья, пока уезжали на море. Я только рада была на пару недель сменить обстановку. Да и халявному жилью в столице на новый год в зубы не смотрят, хотя ничего праздновать я не собиралась.
В соседней комнате ревела девочка-подросток.
– Что у вас там происходит? – спросила я.
– Ирку ругают, – отмахнулась женщина.
Плач перекрыл грубый мужской голос. До моих ушей донеслось что-то бессвязное вроде: «Я твой отец: делай, как говорю, ты – позор и разочарование, и книги твои – дрянь». Потом раздался треск бумаги и отчаянный крик: «Папа, не надо, ну пожалуйста!».
– Нормальные книги читать будешь, – мужчина засмеялся. – Я тебя породил, так что делай, как велено!
– Мам, – мальчик лет шести дернул женщину за рукав, – скажи папе, что Ирка не виновата. Дима в мультике услышал, как ругаются, вот и повторил.
– Иди с братьями поиграй, – шикнула мать и закурила. – Будешь? – она протянула мне сигарету.
Я отмахнулась. Мать семейства была немногим старше меня, но казалась глубокой старухой. Она носила длинную юбку в пол и платок, даже дома. Одежда была вроде бы новой, но какой-то неухоженной и помятой.
Мужчина же вместо того, чтобы понемногу успокоиться, только сильнее распалился. Ирка не следит за братьями и сестрами. Ирка слушает непотребную музыку. Ирка ведет себя, как черт знает что, не уважает старших, плохо учится и вообще помощи от нее никакой. Произнеся последнее слово, отец сделал паузу и разошелся по новой, стуча по столу и ломая, как мне показалось, карандаши. Девочка уже не ревела, а тихо всхлипывала.
Потом дверь открылась, и на пороге появился грузный мужчина с длинной окладистой бородой, как у священника, но в коротких рваных шортах и растянутой футболке с выцветшей надписью «Пивозавр». Вид у отца семейства был довольный и счастливый. Вслед за ним вышла худенькая заплаканная Ира.
Отец вымыл руки, словно смывая грязь, а потом ласково обнял дочь, мол, ну ничего страшного же. Та вздрогнула и резко дернула плечами, отталкивая родителя.
Женщина подорвалась с места.
– Быстро перед отцом извинилась! – она замахнулась для оплеухи, но, вспомнив о постороннем на кухне, напустила на себя благоговейный вид.
– У тебя дети есть? – с вызовом спросил меня мужчина. – Елена, – добавил он, словно выплюнув.
– Нет, – я хотела добавить «и не планирую», но решила, что раз уж новый год приходится встречать в таком педагогическом дурдоме, лучше лишний раз не отсвечивать.
– Вот и не пялься. Читает дрянь всякую, слушает, а мелкие от нее набираются, – с этими словами глава семейства вышел из кухни. Через секунду хлопнула входная дверь.
– Ты зря это, – сказала мать, буравя меня взглядом. – Рожать надо обязательно. Если твое поколение детей не заведет, нас китайцы завоюют. Вот у меня пятеро, и еще планируем, – она провела рукой по животу, не выпуская из руки сигарету.
Ира стояла молча, будто на кухне не было ни матери, ни меня, а потом задрала правый рукав и принялась царапать кожу.
– Быстро убралась в комнате, – приказала мать, не смотря на Иру.
– Слушайте, это не мое дело, – начала я, когда Ира ушла, – но ее бы психологу показать.
– Еще чего, – отрезала женщина, – психологи детей зомбируют. И терапевты. Сажают на психотропы, потом девочки детей не рожают. Мы ее в церковь сводим, пусть там мозги вправят.
«Вам бы кто мозги вправил», – подумала я.
В телевизоре Евгений Леонов дежурно воспитывал уголовников. На улице громыхал салют. Сообщения в мессенджере пестрели поздравлениями, а я только и думала о том, как бы лечь спать. Как только на улицах загорались первые декорации, как только в сетке вещания появлялись голубые огоньки, а в соцсетях запускались зимние флэшмобы, я с ужасом осознавала, что прошел еще один год, а у меня ничего не изменилось. Что не выполнила даже половины обещанного в прошлый раз. Что не сменила работу. Не сходила в горы. Не перебралась на море.
Моя временная соседка собрала детей и грубо наказала Ирке накрыть на ужин. Только тогда я заметила, что в квартире почти нет праздничных атрибутов, только облысевшая елка стоит в углу коридора. Даже гирлянды отсутствовали, не говоря уже о чем-то более явном.
Как только галдящая семья исчезла в подъезде, я постучалась в дверь, за которой пряталась Ирка. Девочка сидела на полу среди разорванных книг и рисунков и тихо всхлипывала.
– Ты как? – спросила я.
– Нормально, – огрызнулась Ира. – Ты Лена, да?
Я кивнула.
– Про тебя соседи рассказывали, спрашивали у папы, можно ли пустить пожить. Сказал, что можно, если ты, – она скривилась, – «приличная женщина».
Я усмехнулась. С одной стороны, почти не пью, не курю, ни с кем не тусуюсь, недавно закончила абсолютно бесполезную магистратуру по социальной антропологии и защитила диплом по рождественским чудовищам. Но с другой, у меня четыре татуировки и сомнительные политико-религиозные взгляды, увлекаюсь язычеством и не планирую выходить замуж. Так что тут на чей вкус.
– А они сказали, что я Ленка-Сатанистка?
Девочка уставилась на меня. Кажется, в ее окружении на такие темы не шутили.
– Нет…
– Ну, не сатанистка, а язычница. Так сказать, верю в старых богов. Пошли, поболтаем, – я поманила Ирку за собой в подъезд, к общему балкону.
Холодный воздух обжег лицо. Девочка положила руки на бетонную поверхность ограждения и посмотрела вниз, где подростки кидались петардами. Капюшон она надвинула на глаза, и мне показалось, что я стою рядом с ростовой куклой, а не с живым человеком.
Ирка рассказала про семью, про родителей. Братьев и сестер она любила, заботилась о них, читала книжки на ночь. Но истории про драконов и единорогов цензуру отца не проходили. Мать таскала в церковь и никогда не защищала от отцовского произвола. К тому же постоянно колотила.
В этих словах Иры не было ни злобы, ни ненависти. Только жгучая обида. Но глубоко затаенный гнев пожирал девочку изнутри, напитывая кровь ядом и сознание тьмой. И хуже всего, что гнев был направлен на нее саму, а не на окружающих. В конце концов, если каждый день говорить человеку, что он грешен и виноват во всем: от плохого настроения родителей до разбитых коленок младших сестер – то внутри появится черная зловонная бездна. И однажды она убьет либо носителя, либо окружающих.
– Знаешь, сейчас время необычное, – сказала я. – Йоль, середина зимы. По улицам бродит нечисть из иного мира, все чудовища, которых твои богобоязненные родители так опасаются.
Девочка искренне улыбнулась.
– Загадай желание, – подбодрила ее я. – Что-то такое, о чем ты не попросишь у цензурного Деда Мороза.
– Или в церкви, –добавила Ира.
Мы какое-то время стояли молча. Девочка перестала плакать, а потом резко втянула голову в плечи, а на лице появился такой ужас, будто она увидела чудовище.
– Идиотка!! – заорал снизу отец. – Ну держись!!
Девочка заткнула уши, а из глаз потекли слезы.
– Мне нельзя выходить без спроса из дома, – прошептала она. Краем уха я уловила тихий шепот, сорвавшийся с ее губ, а потом Ира исчезла в квартире. На лестнице раздались грузные шаги разгневанного отца.
Я на всякий случай нырнула в противоположный предбанник. Дверь была приоткрыта, и там новый год отмечали подвыпившие студенты. Я не собиралась ничего праздновать, но как-то сама собой оказалась в квартире среди дюжины молодых людей. Меня накормили салатами, напоили дешевым шампанским. Алкоголик из меня как из Жени Лукашина, так что пьяные тосты за здравие я начала читать после первого же бокала. Я орала под караоке на ютубе, травила баянистые советские анекдоты, которые всегда кажутся смешнее после трех бутылок пива.
А еще рассказывала про ветви современного неоязычества и о новогодних монстрах, что наказывают плохих людей и тех, кто не празднует. Публика оказалась благодарной – все же студенты истфака.
И впервые с детства осознала, что действительно жду боя курантов. И верю, что следующий год будет совсем другим.
Часа в три ночи я, пошатываясь, вышла из квартиры. Мой интровертный мозг был перегружен общением, от выпитого клонило в сон, и я искренне надеялась, что смогу добраться до комнаты, не разбудив богобоязненных соседей.
Дверь на балкон оказалась открыта, и оттуда тянуло зимним морозом. Там стоял знакомый силуэт.
– Ир, ты чего тут делаешь? Что-то случилось?
Девочка отвернулась.
– Ир? – пошатываясь, я преодолела площадку с лифтами и подошла к балкону.
Позади меня раздался тяжелый скрип. Дверь в квартиру Ириной семьи распахнулась – и оттуда полился красный свет.
Алкоголь моментально выветрился. Я потянула руку к девочке, не в силах оторвать взгляд от дверного проема. Послышались тяжелые шаги и гулкое дыхание. Зазвенели бубенцы. В нос ударил запах дыма и солярки, и я прижала к груди телефон, как оберег.
В глубине коридора появилась бесформенная фигура. Сначала мне показалось, что это крупный человек идет ко мне спиной, но потом осознала, что человеком это нечто было в последнюю очередь.
Оно походило на бесформенный комок шевелящейся плоти. Чудовище сипело, хрипело, а бубенцы звенели в такт шагам. Меня парализовало, телефон выпал из рук. Существо медленно вылезало в подъезд. Поверх него был накинут красный балахон, по полу волочились цепи, а из мешка на спине сочилась кровь.
В полумраке подъезда на меня уставились три пары красных глаз. Чудовище засопело и поползло к балкону. Рядом со мной оно остановилось и потянуло уродливым носом воздух. Потом, словно уловив запах дешевого шампанского, тварь одобрительно причмокнула.
Ирка протянула существу руки, словно желая обнять. Оно завыло, схватило девочку, как котенка за шкирку, подпрыгнуло в воздух и исчезло во тьме.
И я явственно вспомнила, что именно шептала Ирка, прячась от отца.
"Заберите меня отсюда!"
Автор: Анастасия Шалункова
Больше рассказов в группе БОЛЬШОЙ ПРОИГРЫВАТЕЛЬ
#рассказ #фантастическийрассказ #хоррор