Изящество накрытого к ужину стола было непривычным, Борис Михайлович вообще-то изысков не любил, раздражался от сложностей сервировки, поэтому они всегда “принимали пищу” (любимое выражение мужа) просто, грубо и зримо. Борис ко всем кулинарным проискам повара относился скептически, предпочитал холодец и сало, а без борща и щей обеда не представлял. Чем вызывал тоску и депрессию у Марка, мужик учился поварскому делу во Франции, проработал у Бориса Михайловича много лет, считал себя почти гением, и борщи были просто ниже его профессионального достоинства.
И вот тут уж он оторвался. Белоснежный тончайший фарфор нежно гармонировал с богемским стеклом, почти незаметная золотая нитка-искра по краю посуды лишь угадывалась, но придавала всем приборам единство, гармонию и теплое солнечное свечение. У каждого прибора стояла широкая низкая золотистая вазочка с белой пышной розой, такая же роза была вышита на батистовой салфетке, все остальные штучки - солонки, перечницы, горчичницы тоже светились легкой позолотой, и казалось, что стол освещало солнце. Лиза, даже немного ошалев от этого великолепия (она так и не успела проверить готовность), пропустила гостью вперед, Андрей, официант, отодвинул стул и Ираида села. Лиза вдруг почувствовала, что она ждет ее разрешения и не садится, потом чуть потрясла головой, отгоняя наваждение, кивнула благодарно Андрею, села сама. Ираида чуть тронула губами соломенную гладкость вина, которое плеснул ей для пробы официант, согласно кивнула и отломила крошечный кусочек ржаной гренки. Потом с отвращением глянула на белоснежное блюдо, установленное в подносе со льдом, дернула плечом и хрипло каркнула
- Макар! Иди сюда ….
Неприличная фраза повисла в воздухе, вызвав столбняк у Андрея и Нелли, его помощницы, Марк пулей влетел в столовую и, побледнев, встал перед Ираидой.
- У тебя что? Склероз? Рано, вроде. Я что, должна есть эту пакость? Я ем устрицы только запеченные. С миньонетте. Идиот!
Марк одним прыжком подскочил к столу, схватил блюдо, да так, что прилипшие к его дну льдинки градом просыпались на стол и вылетел в кухню. Ираида насмешливо проводила его взглядом, положила себе на тарелку приличную порцию омара, хмыкнула.
- Мааарк… Ишь, матерый стал. А был-то щуплый мерзавец, Макарка сопливый. Борис его из дерьма достал, обмыл и к делу приставил. А служить не умеет, нет-нет, а напакостит. Хотя, куда тебе понять, вы ж одни щи хлебаете.
Закинув в рот кусок омара, хорошо вывалянный в икре, она подмигнула Лизе, кивнув на бокал.
- Ладно, дорогая. Не теряйся, давай выпьем что ли. Нам с тобой долго вместе куковать, надо общий язык находить. А ты изменилась, детка. Постарела прилично.
Она протянула бокал, приглашая чокнуться, потом залпом выпила вино, по-мужицки крякнув.
- Ты Лизавета, много не жри, дождись устриц. Он дурак-то дурак, а устрицы готовит, как Бог. Особо соус ему удается. мы с тобой шампанского под них хряпнем. Как тебе?
Лиза кивнула, улыбнулась. Тетка, несмотря на свое нахрапистое поведение, почему-то не вызывала у нее антипатии, а так - легкое беспокойство.
Устрицы, и правда, оказались волшебными. А вот шампанское это Лизе никогда не нравилось - слишком плотное, слишком много “тела”. Да и пьянела она от него как-то уж слишком быстро, а кайф был тяжелый и сонный. Вот и теперь после пары бокалов и приличной порции устриц она затяжелела, сонно поднимала падающие веки, и Ираида в ей казалась то маленькой, как птичка, то огромной, как слон.
- Ладно, племянница. Или кто ты там мне, не знаю. Иди-ка спи, что-то ты мутная какая-то. А завтра к деткам твоим поедем, навестим. Придешь, чаю попроси покрепче, с сахаром. А я тоже пойду, устала с дороги. Макар! Макарка!
Марк снова выскочил из кухни, как чертик из коробочки, как будто сидел под дверью и ждал
- Террин сделаешь без бекона, фисташек побольше. На десерт клубничное суфле. Иди. Марк…
Лиза поплелась к двери, и уже у выхода столкнулась с Виктором. Тот было посторонился, но властный окрик тетки его остановил
- Проводи хозяйку, да побережнее. Вишь, на ногах не стоит. Пьянчужка.
Лиза почти не помнила, как она дошла до своей спальни, в какой момент горячие руки Виктора сменились вечно ледяными ладонями, горничной, и только после второй чашки шикарного чая с лимоном и медом, опьянение прошло, и она немного вернулась к реальности…
…
- Дорогая Лизочка, беспокоится вам не стоит, но необходимо пройти в кабинет доктора, Владимир уже вас ждет. Поторопитесь, пожалуйста, это важно.
Елейное выражение лисьего личика медсестры, похожей на лису-карлика, было скользко-лживым, но Лиза уже привыкла к увертливости местного персонала, не обратила внимания и, накинув, свободную куртку больничного костюма пошла за сестрой. Владимир был не просто Владимир, он оказался целым профессором, невысоким, слегка сутулым, совершенно седым и, почему-то, плохо выбритым. Кивнул Лизе на стул, он, почти не отрывая глаз от монитора, листал ее историю болезни, щелкая мышкой, потом, наконец, глянул, вздохнул, плотно прикрыл круглой ладонью мышь, как будто она хотела убежать.
- Вам нужна операция Елизавета Андреевна! Очень несложная, малотравматичная и совершенно безопасная. Почти амбулаторное вмешательство, но оно необходимо. С мужем вашим мы все обсудили, оплата уже проведена. Через недельку сделаем, и на следующий день, максимум через день вы будете совершенно свободны. Я вас не расстроил?
Лиза растерялась. Вроде ж здорова была и вот - нате! Но, раз доктор говорит, ничего не поделаешь, надо так надо.
- Нет, доктор. Я вам верю.