ВСУ несут тяжелые потери в Донбассе и уступают территорию под натиском российской армии, рассказал корреспонденту NYT украинский солдат, сражающийся на передовой. Но мирные жители отказываются эвакуироваться, так как не доверяют Киеву.
Часов Яр, Украина — Ясным весенним утром восемь лет назад Александр Гайнус вышел из своего дома, чтобы пойти на работу на завод, когда заметил новое граффити, выведенное на его заборе. "Слава России", — написали вандалы черной краской из баллончика. "Путин", — говорила другая надпись.
Гайнус был озадачен. Действительно, Часов Яр, город, похожий на "Ржавый пояс" Америки, где он провел всю свою жизнь в регионе под названием Донбасс, долгое время содержал множество противоречивых мнений о своей принадлежности. Географически Донбасс, без сомнения, был частью Украины, но он был так близок к России и так исторически связан с ней, что многие утверждали, что их настоящий дом в действительности находится на востоке.
"Это было из ряда тех вещей, о которых можно было спорить за обеденным столом, — говорит Александр. — Но не то, из-за чего кто-то мог бы по-настоящему обозлиться".
Тогда оптимизм Гайнуса показался ему уже почти нереальным.
В следующие несколько месяцев 2014 года в регионе вспыхнули пророссийские протесты. Были провозглашены две так называемые Народные республики.
Российский лидер Владимир Путин превратил этот клочок Восточной Европы в свой проект, который приведет к самому масштабному военному конфликту за многие поколения. Именно Донбасс стал для Путина поводом для полномасштабного вмешательства в дела Украины. И вот снова ситуация накаляется.
Украинцы только что осуществили наступление в Харьковской области, на северо-востоке Украины, где город за городом падал без единого выстрела. Теперь они направляются на юг. Колонны темно-зеленых военных грузовиков и ракетных установок американского производства с грохотом мчатся по длинным прямым шоссе в сторону Донбасса. Но впереди им предстоят гораздо более тяжелые сражения.
<...>
"Наши стены теперь каждый день содрогаются от обстрелов", — сказал один украинский солдат на передовой, личность которого мы обозначать не можем из-за уязвимости его положения. Он добавил, что украинские военные несут в Донбассе ужасные потери и что "русские штурмуют нас каждый день и медленно занимают нашу территорию".
В Соледаре, старом городке, известном добычей соли, со всех сторон раздаются оглушительные взрывы. Черный дым наполняет густой воздух. Мирные жители отказываются эвакуироваться, не подчиняясь прямому приказу украинских властей уйти с пути приближающихся войск. Такие места превратились в "змеиное гнездо". Войска не доверяют народу. Народ не доверяет войскам. Никто никому не доверяет.
"Я никуда не поеду", — заявляет одна женщина, держась за стену своего изрешеченного осколками дома. Ее голос дрожит на грани срыва. У нее дикий ужас в глазах. "Я живу здесь уже 40 лет, — кричит она сквозь звуки взрывов. — Здесь похоронены мои предки. Где наши ребята, чтобы защитить нас? Почему их нет?"
Чтобы понять Донбасс и то, как он стал заброшенным куском территории, который так сильно хочет Путин, нужно рассматривать его как неотъемлемую часть большой стратегии по возрождению советского мира. Некоторые люди, живущие здесь, приветствуют это. Другие не могут представить себе ничего хуже.
Регион полон таких противоречий как в деревнях, так и индустриальных поселках и городках, красивых и пропитанных кровью, чрезвычайно важных для национальной экономики, но находящихся в полной разрухе.
"Дикое поле"
Раньше Донбасс был частью того, что русские называли "Диким полем". Даже сегодня, когда едешь по Донбассу мимо миллионов подсолнухов, следящих за солнцем, двигающимся по огромному голубому небу, то наполняешься эпическим ощущением простора.
На протяжении веков "Дикое Поле" находилось под достаточно условной властью азиатских племен и казачьих формирований. Но в конце 1700-х годов Екатерина Великая, российская императрица, колонизировала его, населив русскими переселенцами со всей империи. В 1800-х годах русские создали здесь мощную сталелитейную промышленность, преобразив весь местный ландшафт. Они оставили на горизонте огромные горы шлака и вырыли ямы для добычи глины, такие большие и глубокие, что со временем они наполнились дождем и превратились в озера.
Часов Яр стал родиной крупного кирпичного завода. Он вырос в типичный промышленный город Донбасса, в котором воплотились все противоречия этого региона. Александр Гайнус, у которого темно-зеленые глаза и вечно взлохмаченные волосы, устроился здесь на свою первую работу 23 года назад на сортировку кирпичей. "Это было утомительно, — говорит он. — Но мои руки стали очень сильными".
Господин Гайнус оказался не тем, кого я ожидал найти в Донбассе. До моего приезда сюда в июле многие говорили мне, что единственные люди, которые все еще живут здесь, — это те, кто симпатизирует России, которых насмешливо называли "ожидантами", поскольку считалось, что они с нетерпением ждут прихода русских.
Александр, который вырос, разговаривая на русском (как и многие здесь), и в этой части Украины жили несколько поколений его семьи, стал местным представителем партии "Сила людей", либеральной политической партии. Он ушел с кирпичного завода, который закрылся несколько лет назад. Теперь он занимается выращиванием подсолнухов.
Через дорогу от его дома стоит здание из желтого кирпича, в котором, по словам других горожан, живет ярый пророссийский житель. Я постучал в ворота.
Вышел пожилой мужчина. Когда моя переводчица Александра сказала ему, что я американский журналист, его лицо просияло. "Американский!" — выпалил он и крепко обнял меня. Он был без рубашки, было жарко, а кожа его была влажной от пота.
Он представился Владимиром Цыганковым. Он говорил быстро, с широкой улыбкой на лице, и сказал, что когда-то был чемпионом по спринту и лучшим армрестлером Часова Яра. У него широкая грудь и мощные бицепсы. В 70 лет он выглядит так, будто все еще может серьезно дать сдачи.
Цыганков тоже работал на кирпичном заводе водителем самосвала и теперь явно скучает по тем временам. "У нас была хорошая работа, достойная зарплата", — сказал он.
Он и его жена Людмила сказали, что хорошо устроились Часовом Яре. Ловили щуку, окуня и сома в рукотворном озере за домом, выращивали виноград, яблоки, свеклу и сливы на приусадебном участке, консервировали плоды на долгую зиму, воспитывали детей и внуков.
"Жизнь в Советском Союзе могла быть не слишком шикарной, — сказала Цыганкова, глядя в глаза мужу в поисках подтверждения. — Но она была стабильной".
Здесь я слышал такое много раз.
Когда в 1991 году распался Советский Союз, Украина стала независимой страной. Для молодых людей это означало новые возможности. Но для поколения Цыганкова это было похоже на крах всей жизни.
Распутывание узлов
В феврале 2014 года протестующие в Киеве, столице Украины, выгнали Виктора Януковича, пророссийского президента Украины. Янукович был как раз выходцем из большого сталелитейного города Донбасса. Одним ударом Россия потеряла своего союзника, а элита Донбасса — своего покровителя и "крестного отца". Вот тогда и начались проблемы.
Люди заполонили улицы Донбасса, размахивая российскими флагами. Сначала, по словам Алисы Соповой, которая тогда работала журналисткой донбасской газеты, "мы были уверены, что это подставные люди, которых специально привезли из России, чтобы создавать картинку для российского телевидения".
"Но когда мы вышли и поговорили с ними, — сказала она, — мы поняли, что это местные жители, в основном люди из рабочего класса. И именно это расстраивало. Они просто попадались на манипуляции, и мы знали, что они за это пострадают".
Госпожа Сопова, которая сейчас изучает антропологию в Принстоне, пыталась образумить некоторых из них, включая и свою бабушку. "Я сказала ей: „Ты пользуешься банками. Ты получаешь свою пенсию. Ты понимаешь, что то, что вы поддерживаете, разрушит все это?“
Но они не слушали.
"Они не знали, что так получится, — сказала она. — А теперь уже слишком поздно".
В Часовом Яре будто в кровь города ввели яд. Языковой вопрос внезапно стал водоразделом общества. Украинцы спорили о том, правильно ли так много говорить по-русски. Важнейшим аспектом независимости Украины стало возрождение украинского языка, маргинализированного в советское время. Но до этого момента эти аргументы, как правило, ограничивались постами в социальных сетях или интеллектуальными дебатами.
"Я зашел в магазин, чтобы купить мяса, а продавец мне говорит: „Если ты не говоришь по-украински, я не продам тебе мяса“, — сказал Цыганков. — Но я же всю жизнь говорю по-русски. Как ты думаешь, что я тогда чувствовал?"
Он посмотрел на свои руки, явно испытывая унижение даже от воспоминания об этом.
<...>
Стратегия Путина заключалась в том, чтобы превратить значимые части бывшего Советского Союза в очаги сепаратизма, чтобы сковывать молодые страны, такие как Грузия, Молдова и Украина, которые изо всех сил пытались освободиться от Москвы и приблизиться к Европе.
Под крылом Кремля на Донбассе захватили территории и провозгласили Донецкую Народную Республику и Луганскую Народную Республику. Когда украинские войска прибыли для подавления восстания, некоторые жители увидели в них оккупантов. Они говорили на другом языке, были родом из другого региона, исповедовали другую культуру — по крайней мере, так гласил пророссийский нарратив. По словам офицеров, в некоторых селах бабушки лежали на дорогах, блокируя украинские танки, а в одном особо хитрая бабка воровала солдатские каски.
"Это было неприятно, — сказал Анатолий Могила, украинский офицер. — Мы пришли их освободить, а они показали нам средний палец".
Путин направил тысячи российских военнослужащих для поддержки этих людей, позже заявив, что он был "вынужден защищать" русскоязычное население. Такие города, как Часов Яр, были взяты мятежниками, но через несколько месяцев освобождены украинскими войсками. К 2015 году ожесточенные бои стихли. Но это не значило, что Путин забыл о Донбассе.
В 2021 году он повысил ставки, заявив: "Киеву просто не нужен Донбасс". А 21 февраля этого года, за три дня до начала российской военной спецоперации на Украине, Путин обвинил украинское правительство в совершении "геноцида". Таким образом он оправдывал самый страшный военный конфликт за последние десятилетия, ссылаясь на ту самую напряженность, которую сам разжигал.
"Корректировщики"
В начале апреля начали оттаивать сельскохозяйственные угодья вокруг Часова Яра. Александр Гайнус, проукраинский фермер, выехал проверить свое поле подсолнечника. Подъехала украинская военная машина. Солдат высунулся из окна и выстрелил из автомата, пули взрезали грязь. Гайнус ударил по тормозам.
Выскочил украинский командир, которого Гайнус узнал. Это был человек, на которого, по словам Александра, он жаловался раньше. Командир "поприветствовал" его ударом по голове, сказал Гайнус, а затем ударил прикладом по лицу.
После этого Александр мало что помнит. Он поделился фотографиями, на которых он лежит на больничной койке с двумя огромными синяками под глазами. Военные и правоохранительные органы от комментариев отказались.
Но Гайнус все равно остается сторонником украинских военных, говоря: "Один глупый человек не представляет армию".
Однако добавляет с иронией: "Одно дело быть патриотом в Киеве. Другое дело быть патриотом в Донбассе".
В 21:00 9 июля четыре крылатые ракеты попали в общежитие бывшего кирпичного завода. Здания рухнули, как будто они были сделаны из песка. Сотрудник службы экстренной помощи Вячеслав Бойцов заявил, что "военных объектов поблизости не было".
Но, по словам украинских офицеров Анатолия Могилы и Александра Невидомского, в этом здании находились украинские солдаты. Накануне вечером, по их словам, незнакомый мужчина был замечен стоящим снаружи и подающим световые сигналы, скорее всего, подтверждая местонахождение объекта.
Военные называют таких шпионов "корректировщиками". Они передают навигационную информацию для повышения точности ракетных и артиллерийских ударов. Украинские власти арестовали более 20 подозреваемых и говорят, что им обычно платят несколько сотен долларов после того, как цель была поражена. Удар в Часовом Яре стал одним из самых смертоносных: погибло 48 человек, в том числе 18 военнослужащих, сообщили офицеры.
"Наверняка в этом городе есть российские агенты, — сказал Могила. — Шпионы могут быть даже в нашем подразделении".
Что впереди?
Мало кто в Часовом Яре уверен, что город останется в руках Украины.
Александр Гайнус сказал, что русские неуклонно приближаются к его полям подсолнечника. Около недели назад они обстреляли дом его друга. Днем позже в соцсети повстанцев сказали, что Гайнус должен быть следующим, назвав его "героем" — и сопроводив это слово соответствующим эпитетом.
Александр боится?
"Почему я должен бояться? — спрашивает он. — Да они никто".
Цыганков, бывший водитель самосвала на пенсии, испытывающий ностальгию по советским временам, кажется, переживает по поводу кровопролития, но не обвиняет ни русских, ни повстанцев. "Они поступают правильно, — говорит он. — Они борются за русский язык и свою территорию".
Прощаясь, он настоял на том, чтобы мы как его гости взяли с собой банку его домашнего яблочного сока и немного свежего зеленого винограда. При этом Цыганков покачал головой. "Почему мы не можем дружить с вами, ребята, с американцами? — спросил он. — Политика держит всех нас в заложниках".
Каждую ночь горизонт в Часовом Яре озаряется взрывами. Украинские солдаты действуют здесь так, как если бы они находились на вражеской территории, прячась от людей, прикрывая свои спины, передвигаясь по ночам длинными колоннами машин с выключенными фарами и водителями в очках ночного видения. Что касается Соледара, то сейчас он закрыт для журналистов, но волонтеры, пытающиеся спасти мирных жителей, говорят, что обстановка в нем по-прежнему ужасная.
Здесь привыкли описывать Донбасс простыми словами: "красивый", "гордый", "нерушимый" и "свободный".
Сейчас он разрушенный, обезлюдевший, унылый и пустынный.
"Донбасс похож на американский Ржавый Пояс, — говорит Алиса Сопова. — Он больше не нужен. Вся его промышленность устарела".
В Донбассе в свое время появились бесчисленные городки и поселки. Многие сейчас умирают. Сопова смотрит в не столь далекое будущее, в котором Донбасс возвращается в то, чем он когда-то был: в "Дикое Поле".
Автор: Джеффри Геттлмен (Jeffrey Gettleman) — лауреат Пулитцеровской премии.
