В СССР джаз был под запретом. Но в Баку джазменам отчего-то досталось немного свободы. С середины 1940-х здесь цвела настоящая джазовая жизнь – Баку стал кузницей кадров для лучших джазовых и эстрадных оркестров страны. Как так вышло, журналу рассказали бакинские джазмены разных поколений.
ВЛАДИМИР ТАРТАКОВСКИЙ
«С нас в Баку джаз и начался, – говорит пожилой мужчина в белом свитере и для верности чуть наклоняется вперед. – Мы это все и затеяли. Но сейчас, конечно, мало кто остался. Музыканты – дело такое... Поумирали многие».
Трубачу Владимиру Тартаковскому никак не дашь его 82 – выглядит он исключительно бодро и всегда готов с ходу прочитать часовую лекцию о джазе вообще и искусстве игры на трубе в частности. Что время от времени и происходит. «Вот недавно давал урок молодым кадетам. Один кадет играл этюд, и я не знал, куда деваться. У него элементарное звукоизвлечение не поставлено! Труба – это сложный инструмент, тут надо азы сперва освоить, понять, как звук идет».
В начале 1940-х, когда Тартаковский начинал в Баку играть джаз, люди с таким отношением к делу ему почти не попадались – те, кто тогда увлекался модной музыкой, ради нее были готовы на все. «Было западное радио, где мы и услышали первые джазовые вещи. И был Эдди Рознер, который свалился как снег на голову – буквально из ниоткуда. До 1939 года его никто не знал. Он был мирового уровня музыкант. Именно Рознер многих из нас подвигнул заняться джазом. Мы могли репетировать круглые сутки, – вспоминает Тартаковский. – В одном ансамбле я семь месяцев играл бесплатно, просто ради музыки. И музыканты встречались настоящие, от Бога. Тофик Ахмедов, например. А прежде всего Парвиз Рустамбеков. Я долгую жизнь прожил, но такого саксофониста больше не встречал».
Баку тех времен, по словам Тартаковского, – это город прогулок, танцплощадок и регулярных джазовых выступлений. «В кинотеатрах мы играли между сеансами, минут 40–50, – вспоминает он. – И на нас ходила своя публика. Нельзя сказать, чтобы очень много, но поклонники были. После нашего выступления они шли гулять на бульвар. И мы, отыграв, тоже шли – это же Баку, красивый город, променад у моря, как без этого. Тогда еще замечательное пиво продавали. Брали пиво, к нему вареный горох в бумажном кулечке. И отправлялись гулять».
Оркестры, в которых работал Тартаковский, исполняли добротный свинг в духе Гленна Миллера. Главным их пристанищем были кинотеатры и танцплощадки, и всегда, приложив некоторые усилия, можно было найти организацию, готовую записать джазовый оркестр на свой баланс. «Организовать оркестр в Баку труда не составляло – музыкантов много было хороших, – говорит Тартаковский. – Как-то раз мы даже были оркестром пожарных, можете себе представить? Тофик Кулиев им руководил. И ездили в Москву на конкурс. То есть мы как бы были пожарными, играющими джаз. Конечно, это смешно, но нам было неважно, пожарный так пожарный. Всем просто в Москву хотелось попасть. А играли мы хорошо. И американский джаз играли, и сочинения Кулиева – он тогда специально для меня «Лезгинку» написал: соло для трубы с оркестром. Конечно, найти организацию, которая бы нас кормила, было непросто. Это же целое дело – содержать оркестр! Музыкантов надо одеть, потратиться на оркестровки, на инструменты, если у кого нет, на микрофоны. Не все были готовы к такому. К счастью, у нас администратор был очень хороший. А так-то – ну зачем пожарным джаз? Или железнодорожникам? В Москве у железнодорожников был оркестр очень неплохой. Но все же мы играли. И хорошо играли».
Не меньшей проблемой было достать оригинальные ноты – снять на слух не все получалось. Тартаковскому повезло – в 1943 году, когда он работал в джазе Каспийской флотилии, оркестр пригласили в Иран. «Мы играли в американской зоне, и вместе с нами выступал американский джаз-бенд. Они отдали нам колоссальное количество нот – ну просто царский подарок! Мы все это сразу стали исполнять на танцах. Имели большой успех. Одну из композиций, довольно симпатичную, почему-то отложили в сторону, а когда показали «Серенаду солнечной долины», выяснилось, что эта тема оттуда! Мы стали первыми, кто эту музыку играл в Баку!»
Американский джаз-бенд стал одним из самых ярких музыкальных впечатлений Тартаковского: эта встреча повлияла на него как ничто другое – ни чужие записи, ни даже привезенные из-за границы пластинки. «Понимаете, это был простой солдатский оркестр. Когда нас привезли в казарму, мы даже поначалу скривились: наплевано, накурено, музыканты играют в карты, дисциплины никакой... Американцы взяли инструменты, стали полушутливо что-то квакать, так мы даже обиделись: к кому нас привели?! А потом они заиграли – и вот тут-то у нас челюсти отвисли. И ведь это были никакие не звезды – вообще никому не известные парни. Я потом спрашивал одного, он сказал, что учился играть на свадьбах. То есть это обычный, рядовой уровень. А играли феноменально! Тогда я впервые понял, что есть люди, у которых эта музыка в крови. Знаете, у меня есть знакомый трубач, который исполняет молдавскую музыку. Это настолько технически сложные вещи, что я как-то не выдержал и спросил: «Коля, как ты такое играешь? Покажи, как пальцы ставишь». А он мне говорит: «Не знаю. Играю, и все». Вот и американцы так же».
Борьба с космополитами и вредной западной музыкой, охватившая весь СССР, Баку затронула меньше, говорит Тартаковский, замечая, однако, что идеализировать то время не стоит: Парвиза Рустамбекова в 1949 году арестовали именно за «низкопоклонство Западу», и из тюрьмы он уже не вышел. Самого же Тартаковского пригласил к себе Леонид Утесов – слухи о замечательном бакинском трубаче дошли до него. Тартаковский перебрался в Москву и навсегда покинул Баку. «Утесов для меня очень много сделал, – рассказывает он. – Даже прописал в своей квартире: вопрос прописки тогда очень остро стоял. Я был первым трубачом в оркестре, это было очень престижно». Но, переехав, Тартаковский обнаружил, что оркестр Утесова к джазу имеет лишь косвенное отношение: «Понимаете, Утесов от джаза был очень далек. Он пел свои песни, это было его делом. И публика, конечно, шла на Утесова, а не на джаз. К тому же тогда началась борьба с западной музыкой. Джаз играть стало невозможно, но мы его пропихивали под разными соусами. Репетировали американские вещи, давились на высоких нотах, старались... А потом наши ребята разучили мелодию из «Бродяги» – помните этот фильм с Раджем Капуром? И вот когда аккордеонист заводил музыку из «Бродяги», в зале стоял стон. Публике все равно, ей индийское кино подавай, а не джаз. Обидно было!»
Дальнейшая карьера Тартаковского непосредственно с джазом связана мало – он работал с невероятным количеством исполнителей и коллективов, полагая, что профессионал должен уметь все: «Я ведь еще в Баку играл с симфоническим оркестром». После Утесова была многолетняя работа в ансамбле песни и пляски под управлением Александрова и оркестре Силантьева. Он много записывался, сопровождал в турах западных исполнителей, от греческих певиц до бразильских коллективов, и с удовольствием играл как в санаториях города Сочи, так и в Московской консерватории. Да и сегодня Тартаковский уверен, что может сыграть что угодно. «Чуть-чуть потренироваться – и я в порядке, – улыбается он. – Для трубача, для правильного звука зубы важны – а у меня все свои, все на месте. Труба – вон она лежит, не запылилась. Активно я лет пятнадцать уже не играю, но могу хоть сейчас взять инструмент в руки – и вы даже не подумаете, что я давно не у дел».
ПАРВИЗ РУСТАМБЕКОВ
Парвиз Рустамбеков (1922–1949) – легендарный саксофонист, в буквальном смысле слова отдавший жизнь за право играть джаз. Он родился в хорошей бакинской семье с традициями, с детства занимался музыкой – играл на кларнете. В 1940 году тогда еще мало кому известного 18-летнего музыканта заметил и пригласил к себе в оркестр Тофик Кулиев. А в 1944-м его переманил к себе гастролировавший в Баку Эдди Рознер – безусловно, звезда номер один тогдашнего советского джаза. Для Баку это было маленькой сенсацией. В его оркестре Парвиз стал первым саксофонистом и кларнетистом. Его даже называли советским Бенни Гудманом.
После возвращения через два года в Баку Рустамбеков, уже известный музыкант, организовал джазовый оркестр, выступавший сперва в кинотеатре «Красный Восток», затем в кинотеатре «Низами».
В 1949 году Парвиз Рустамбеков был арестован органами госбезопасности с формулировкой «за преклонение перед тлетворным западным искусством» и осужден на 15 лет, однако умер в тюрьме при невыясненных обстоятельствах в том же 1949 году.
ТОФИК КУЛИЕВ
Если бы не было Тофика Кулиева (1917–2000), не было бы и азербайджанского джаза, говорят бакинские джазмены. И это совершенно справедливо. Кулиев известен прежде всего как эстрадный композитор – это он сочинил легендарные «Необыкновенные глаза» и «Зибейду». Он написал множество саундтреков к кинофильмам и одним из первых сделал нотную запись мугамов. Четыре тома его изысканий – «Азербайджанские народные танцы», «15 азербайджанских народных танцев» и двухтомник «Азербайджанские песни», – составленных по результатам экспедиций, являются важнейшими вехами в истории исследования народной музыки. Тем удивительнее факт, что с Кулиева начинается и история азербайджанского джаза: он создал в Баку первый джазовый ансамбль, с выступления которого 7 сентября 1941 года принято вести хронологию национального джаза.
Кулиев был великолепным пианистом с консерваторским образованием. Его наставником был легендарный Гаджибейли, создатель азербайджанской симфонической музыки. Кулиев произвел на своих преподавателей столь сильное впечатление, что его отправили учиться в Московскую консерваторию, где он занимался в классе Нейгауза. Кулиев с ходу мог запомнить и повторить любую мелодию, он блестяще импровизировал. Молодого бакинского пианиста очень быстро сманили в легендарный джазовый оркестр Цфасмана – на тот момент главный в СССР.
Вернувшись в Баку, Кулиев создал эстрадно-джазовый ансамбль. Правда, просуществовал тот недолго – помешала сначала война, а потом борьба с космополитами и западной музыкой. Во время войны оркестр Тофика Кулиева входил в состав 402-й стрелковой дивизии, сам он познакомился и плодотворно сотрудничал со знаменитым Эдди Рознером, но после победы начал заниматься другими вещами: он заканчивает учебу в консерватории, едет в турне с Бейбутовым, становится директором Азербайджанской государственной филармонии, много пишет для театра и кино, преподает. Но история бакинского джаза без него немыслима.
РАУФ ГАДЖИЕВ
Рауф Солтан оглу Гаджиев (1922–1995) – олицетворение истории о том, как джаз в Азербайджане получил господдержку и признание.
Рауф Гаджиев, пианист и композитор, выпускник двух консерваторий, Азербайджанской и Московской, начал интересоваться джазом еще до войны. После победы он становится руководителем эстрадного ансамбля УПО МВД Азербайджанской ССР, где постигает трудное искусство маскировки традиций классического американского биг-бенда под жизнерадостную советскую эстраду. Дело пошло живее, когда Гаджиев возглавил джазовый оркестр при кинотеатре «Вэтэн», – здесь идеологический контроль был не таким строгим, да и публика поотзывчивее. На основе этого коллектива он в середине 1950-х создает большой джазовый оркестр при Азербайджанской филармонии – и тот долгие годы является ковчегом для многих бакинских джазменов: любимую музыку можно было играть официально. Со временем оркестр стал Государственным эстрадным оркестром Азербайджана, а сам Гаджиев в 1965 году получил пост министра культуры республики. И хотя ограничения, накладываемые на главный эстрадный оркестр республики, очевидны, записи, дошедшие до нас, демонстрируют высокий эстрадный стиль, сделавший бы честь и Гленну Миллеру. Гаджиеву удавалось сочинять удивительно жизнерадостные композиции.
РАФИК БАБАЕВ
«Некоторые склонны недооценивать вклад Бабаева (1937–1994) в историю азербайджанского джаза, – говорит Джамиль Амиров, руководитель ансамбля «Саваб». – А ведь он, так же как Вагиф Мустафазаде, искал путь к новому азербайджанскому джазу». Рафик Бабаев начинал со штудирования записей Билла Эванса (он даже играл одну из его композиций на выпускном экзамене в музучилище), потом долго ездил по Союзу в качестве руководителя джазово-эстрадной группы. «Пианист он был сказочный, – вспоминал Муслим Магомаев. – Яркий солист и чуткий аккомпаниатор, прекрасно игравший и классику, и джаз». В 1967 году Бабаев становится музыкальным руководителем Театра песни Рашида Бейбутова. С Бейбутовым Бабаева связывает многолетнее сотрудничество – он автор многих хитов певца, его аранжировки определяют лицо Театра песни. Позже Бабаева назначают художественным руководителем и дирижером Эстрадно-симфонического оркестра радио и телевидения, однако джаз волнует его по-прежнему – не зря он дважды уходит из Театра песни в ансамбль «Гая», где больше свободы. На базе оркестра радио и телевидения Бабаев организует джазовый ансамбль, в котором играли лучшие бакинские (и не только) музыканты, высоко ценившие своего руководителя. «Я счастлив, что мне довелось работать с Бабаевым, – говорит Джамиль Амиров, игравший в его ансамбле на клавишных. – Это была лучшая школа, которую только можно представить. Больше, чем Бабаев, мне, пожалуй, никто не дал». В 1991 году Рафик Бабаев создает фольклорно-джазовый коллектив «Джанги» и собственную студию звукозаписи. К сожалению, он трагически погиб в 1994 году.
«ГАЯ»
Про вокальный квартет «Гая» слышали даже те, кто про бакинский джаз не знает вовсе. «Гая» – мощный азербайджанский бренд, успешно раскрученный до всесоюзной славы вскоре после своего появления в 1961 году. Четыре студента из бакинского музучилища им. Зейналлы впервые собрались вместе в 1956-м – они пели джаз на английском, назывались «Бакинский квартет» и, как сейчас понятно, были первым вокальным джазовым квартетом в СССР. Примерно то же самое, но, конечно, уже без всякого английского они продолжили делать в «Гае» – исполняя и джазовые стандарты, и переработанные азербайджанские народные песни, и вещи, написанные специально для них. Со временем «Гая» стал гордостью республики – «Мелодия» выпускала пластинки квартета миллионными тиражами, они побывали в более чем 40 странах и в 1972 году превратились в Государственный эстрадный оркестр «Гая», несколько подрастеряв очарование. В 1986-м, когда слово «джаз» уже никого не пугало, «Гая» стал Государственным джазо-симфоническим оркестром и снова вошел в историю бакинского джаза – как биг-бенд, в котором играли лучшие джазмены: Рафик Бабаев, Вагиф Садыхов, Тофик Мирзоев, Раин Султанов.
ВАГИФ МУСТАФАЗАДЕ
Вагиф Мустафазаде (1940–1979) – возможно, вершина азербайджанского джаза. Это самый известный бакинский джазмен, ставший уже легендой, – его гениальность не оспаривают даже самые самолюбивые музыканты. Прежде всего он был блистательным джазовым пианистом и в других условиях, вероятно, мог бы соперничать в славе и известности с Биллом Эвансом.
Шестнадцатилетний выпускник музыкальной школы впервые выступает на сцене Бакинской филармонии, и услышавший его композитор Ниязи уже тогда предрекает Вагифу большое будущее. Главным же достижением Вагифа Мустафазаде становится изобретение джаз-мугама – удивительного сплетения классического джаза и азербайджанской народной музыки, которую Вагиф любил с детства. «Он был невероятным, просто невероятным пианистом, – говорит о нем его коллега Вагиф Садыхов. – И был очень разносторонним музыкантом – его эксперименты не ограничивались джаз-мугамом, как сейчас пытаются представить. Он много чем интересовался и много что играл». Но именно джаз-мугам сделал Вагифу Мустафазаде имя и громкую славу. Его манера игры с лиричным опеванием нот, повторяющим прихотливые извивы мугамов, создала подлинно национальный, оригинальный джаз, которому впоследствии многие пытались следовать. «Просто механически скрестить джаз и мугам недостаточно, – говорит пианист Салман Гусейнов. – Нужно очень глубоко знать и понимать обе традиции. Вагифу это удавалось. Я слушаю его записи – и просто не понимаю, как он это делал».
«Это был очень обаятельный человек, неунывающий, увлекающийся, – говорит Вагиф Садыхов. – Он так много мог бы сделать, но не успел». Вагиф Мустафазаде умер, не дожив до 40.
ТОФИК АХМЕДОВ
Молодой бакинский саксофонист Тофик Ахмедов (1924–1981), выходец из оркестра Тофика Кулиева, в начале 1950-х совершил трюк, который не удался больше никому: он поработал и в оркестре Рознера, и в оркестре Цфасмана – двух главных джазовых оркестрах Советского Союза. Ахмедов начинал как кларнетист. Позже стал совмещать игру на кларнете с игрой на альт-саксофоне, уехал в Москву. Здесь в одном из кафе Ахмедова заметил и позвал в свой джаз-оркестр Цфасман, а вскоре после этого его переманил Рознер.
После этой стажировки в 1955 году Ахмедов возвращается в Баку и организовывает джаз-квартет, который со временем разрастется и станет Эстрадным оркестром радио и телевидения. Разумеется, играл оркестр в основном традиционный советский репертуар – патриотические песни и легкую эстраду, но кое-какой замаскированный джаз все-таки удавалось протащить – например, джазовые обработки азербайджанских мелодий и эксперименты с фольклором. В оркестре под управлением Ахмедова начинал вокальный квартет «Гая», здесь играл пианист Вагиф Мустафазаде, а солистом оркестра был никому не известный юноша по фамилии Магомаев. «Свой успех, – напишет потом Муслим Магомаев, – я не отделял от Тофика Ахмедова, человека сердечного, добродушного, ироничного».
Статья опубликована в журнале «Баку» № 13 в 2009 году.
Текст: Алексей Мунипов
Фото: Из архива журнала Jazz Dunyasi и Государственного музея музыкальной культуры Азербайджана
