Закончив свои вокально-музыкальные страдания, Нелька снова обратила на меня внимание.
— Ну что, товарищ комсомолка Огурцова, задумалась над своим поведением? Когда ждать чистосердечного раскаяния?
Эдак она меня сегодня до истерики доведёт! Из последних сил попыталась ей ответить.
— А ты что, в народной дружине состоишь? Или репетируешь речь на комсомольском собрании?
— В народной дружине ты тоже состоишь, нас туда оптом ещё на первом курсе записали, забыла? А последнее комсомольское собрание наша Анка-комиссар пыталась собрать ещё год назад. С тех пор только взносы собирает. Мать, чего-то ты напряглась не по делу. Лучше скажи — ты программирование знаешь так же, как научный коммунизм?
Мне её подколки стали надоедать.
— Нелька, ты прямо скажи — чего хочешь?
— Ну вот, хоть по-человечески заговорила. А хочу я, девочка из будущего, вот чего…
Откуда она знает, что я из будущего?! Я же ей не говорила. Сама догадалась?
— Анжелка, ты чего побледнела? — заволновалась Нелька. — Нет, мать, ты точно головой приложилась. Надо тебя в поликлинику для опытов сдать.
— Почему я — девочка из будущего? — спросила я.
— Ты чего, кино про Алису не смотрела? Она там тоже всем будущее предсказывала. Короче, как я понимаю, на свой курсач по программированию ты уже забила? Тогда мне помоги. Я отработаю, не беспокойся.
— Прямо сейчас?
— А чего откладывать? Сейчас я тетрадку притащу. Светка, ты нам пока место для драки освободи, — Нелька показала на посуду, которую Светка помыла, но ещё не убрала.
Я любила программирование ещё в институте, но по полной отрывалась, когда в 92-м муж притащил домой первый компьютер. Конечно, по нынешним меркам это было полное убожество, но Бейсик на нём работал успешно. Вот сказала «по нынешним меркам» — всё никак не привыкну, что я не дома, а в 87-м году. Здесь о такой технике можно только мечтать. Вот странно — на Западе уже вовсю шли персональные компьютеры, а в институте нам их даже на картинке не показывали. Потом пришлось до всего самим доходить — от устройства персонального компьютера до программного обеспечения. А ведь после института прошёл всего лишь год! Мне тогда очень нравилось программировать в системе управления базами данных «Ребус», даже пыталась какую-то простенькую бухгалтерию написать. Лёшка умудрился её кому-то продать, и на полученные деньги купил мне кожаную куртку. Это было круто!
Нелька притащила свою тетрадку и стала переводить мне свои каракули. Светка с интересом прислушивалась — ей тоже предстояло делать этот курсовик. Я сразу стала набрасывать блок-схему алгоритма программы. Нелька глядела уважительно и больше свои шуточки не отпускала. Наконец у меня стало что-то получаться. Спрашиваю:
— А где отладить? В общаге у кого-нибудь комп есть?
Нелька со Светкой посмотрели так, как будто я попросила вызвать персональный вертолёт.
— Нет, завтра будут лабы на машинах, там можно будет попробовать.
— Тогда я за ночь саму программу напишу, а завтра прогоним на машине, — я стала выпроваживать Нельку — спать уже пора.
Первый день в своём старом, то есть молодом, теле дался мне тяжело. Только молодость и выносливость этого самого тела и выручили, а то бы я давно лежала пластом. В нашей комнате темно — Светка не может спать при свете. А мне всё равно. Я лежу под одеялом и думаю. Первое, до чего я додумалась: кровать с растянутой сеткой — жутко неудобно, лежишь как в гамаке, и спина выгибается колесом. Надо будет где-нибудь найти досок и фанеры и положить под сетку, чтобы не прогибалась.
Вторая мысль была даже скорее приятной. Я подумала, что мне повезло: в двадцатилетнее молодое здоровое тело вселилось пятидесятилетнее уже опытное, но ещё не выжившее из ума сознание. Если бы получилось наоборот — двадцатилетнее сознание в пятидесятилетнем теле, — то было бы гораздо хуже. Для меня это давно забытое чувство — когда бодрая и подтянутая, и ничего не болит. Даже сегодняшние метания пищи и обнимашки с белым другом прошли без последствий. Нет, всё-таки молодость — это здорово!
Потом я задумалась об обратной стороне молодости — молодёжной тупости. Когда ничего не знаешь, ничего не умеешь, всего боишься и при этом умудряешься постоянно влипать в дурацкие истории. Ведь получилось, что сегодня, спекулируя кроссовками, ходила под реальной статьёй. Вот ведь глупость какая: сейчас это уголовное преступление, а через пять лет вся страна будет так жить. С юридической точки зрения, наверное, такая ситуация выглядит логично.
Только я — не юрист! Я знаю, что всю эту дурь через пять лет отменят, и я не собираюсь играть в законопослушную гражданку СССР. Причём играть безо всякой пользы, исключительно себе во вред. Хватит с меня, я уже это проходила: не высовывайся, будь как все, береги честь смолоду, терпение и труд всё перетрут… А кому всё это нужно? Когда моему сыну поставили психиатрический диагноз, все вокруг шушукались: «Это их Бог наказал!» И за что же? За то, что как дураки терпели до свадьбы?
Короче — рассуждая таким образом, изрядно себя завела, эмоции выгорели, и уснула довольно быстро. Спала мёртвым сном. Утром проснулась — что такое?! Шея не болит, поясница сгибается, голова не кружится. Такое ощущение, что подскочи — и полетишь по воздуху, как воздушный шарик. Когда я вернулась из умывальника, Светка уже раскочегарила утюг и гладила свою юбку. Свою, что ли, погладить? Вот ещё! Пойду в трениках, мне так удобнее. И к новым кроссовкам они больше подходят.
— Чё, так и пойдёшь? — удивилась Светка.
— А что? — с вызовом ответила я.
— Я обычно в спортивных штанах хожу, только когда у меня месячные, — призналась Светка. — Чтобы если протечёшь — не очень заметно было.
Тоже мне откровение! В кроссовках идти гораздо удобнее, чем в дубовых босоножках.
— На тебя смотрят! — толкнула локтём Светка.
— Кто?
— Вон те парни.
Действительно, у остановки двое парней откровенно пялятся, разве что пальцем не показывают. Светка попыталась сделать морду кирпичом — мол, ничего не замечаю. Но я-то знаю, что в таких случаях надо делать. Улыбаясь до ушей, делаю мальчикам ручкой. Тут уже на их физиономиях буря эмоций, не знают, как себя дальше вести. На их счастье, подъехал троллейбус.
У нас сегодня первая пара — лаба на ЭВМ. Нелька уже у дверей лаборатории, меня увидела — ручками замахала: сюда, мол, скорее!
— Ну что, написала? — ещё издали спрашивает у меня. Да чего там — полчаса вечером посидела, и всего делов. Сейчас на машине поглядим, как я Бейсик помню.
Зазвенел звонок на пару. Как только дверь открылась, Нелька сразу ломанулась занимать место — так ей не терпится свой курсач сделать. Когда я подошла, она мне и стул выдвинула, и сумку мою взяла.
— Прошу, маэстро!
Машина — «Искра-226», но не с кассетным магнитофоном, а с восьмидюймовыми дисководами. В первом кармане системная дискета с Бейсиком, второй пустой. Я оглянулась на лаборанта — вроде далеко, и достала свою личную дискету. Да, у меня к концу четвёртого курса была личная дискета, и не спрашивайте, где я её достала. Уж не в магазине купила. В магазинах тогда такие вещи не продавались. Да, я уже тогда была себе на уме.
Тут к нам подошла Анка-комиссар.
— Анжел, бюро курса будет послезавтра, тебе надо прийти. Будет решаться твой вопрос
— Арсений настучал? — сообразила я. Анка кивнула.
— Так, стоп! — возмутилась Нелька. Она взяла Анку под руку и потащила от нашей машины. — Анечка, если ты ещё раз вмешаешься в опыты академика и встанешь на пути технического прогресса… Анжела, не отвлекайся!
Но наш комиссар не сдаётся.
— Неля, а ты за тот месяц взносы не сдала.
Нелька полезла в карман джинсов.
— Сколько с меня? Вот, теперь комсомол у меня на дотации!
Наконец интерпретатор Бейсика загрузился. Я достала свои листки и стала набивать текст программы. И как-то у меня хорошо пошло, стучу по клавишам, на экран не гляжу. Тут меня Нелька в спину тычет.
— Мать, ты чего делаешь-то?
Подняла взгляд с клавиатуры на экран, а там сплошная абракадабра. Ничего не понимаю, как такое получилось? Тупо смотрю на клавиатуру, и тут до меня доходит — английская раскладка клавы нестандартная. Русская такая же, как и у нас — ЙЦУКЕН. А английская вместо общемировой QWERTY чисто совковая — JCUKEN. А я по привычке по клавишам на ощупь стучу. Вот интересно, какой урод до этого додумался? Пришлось всё набивать заново.
Нелька с уважением глядит, как я клавиатуру топчу.
— Мать, ты где так научилась? Ты в прошлой жизни машинисткой не работала?
Я ей отвечаю:
— Ты лучше скажи, как тут засевиться? А то третий раз одно и то же набивать утомительно.
Нелька смутилась.
— Чего сказала? Не, я по вашему инопланетному не понимаю.
— Тогда методичку найди. А то тут всё как-то странно устроено, на моём компе всё гораздо удобнее.
— На твоём что?
А я в кнопки пальцами тычу и бдительность утратила. По простоте душевной отвечаю:
— На моём домашнем компе.
У Нельки глаза по пять копеек стали.
— У вас дома свой компьютер? Родители к сараю машинный зал пристроили? А за огородом космический корабль припаркован. Вместо "Жигулей". Анжелка, ты бы всё же голову проверила.
Меня это достало. Сгоряча бросила ей в рожу свои листки.
— Дальше сама делай!
Наш народ сразу про лабы забыл и на нас уставился. Наверное, подумали, что мы прямо здесь драться начнём. А что, я готова, как раз в трениках пришла. И Нелька, похоже, это поняла и дала задний ход. Да и курсач ей самой не потянуть. Собрала с пола листки, мне протягивает, и всё со своими шуточками:
— И ещё в лицо мне плюнула, чтобы я освежилась.
Я её юмор не оценила.
— Не было такого!
— Да я понимаю, у вас в созвездии Кин-Дза-Дза так принято.
Короче, к концу первого часа я основные ошибки в программе отловила, а к концу пары окончательная распечатка программы и результатов были готовы. После звонка вышли в коридор, Нелька взяла меня под руку.
— Мать, не сердись. Ну не могу я без шуток своих дурацких. Спасибо за курсач. Я же хочу сессию досрочно сдать, чтобы домой успеть съездить перед летней практикой. Пойдём, сейчас семинар по экономике, это в другом корпусе. А вечером я к вам в комнату зайду.
Прозвучало многообещающе. Опять, что ли, на гитаре играть будет? Но сейчас меня распирало от гордости — ещё что-то помню и умею! Я в нашей группе считалась самым тонким знатоком программирования. Вот лишний раз и подтвердила свой статус. Только после института мне это не особенно пригодилось.
---
Анжела Огурцова