Жечь было наслаждением. В такие моменты я понимал Монтега, это его особое удовольствие: видеть, как огонь пожирает вещи, как они чернеют и меняются.
Это была моя первая более или менее официальная работа. Нет, я не сжигал книги. Я сжигал мусор. Процентов на восемьдесят он состоял из картона, и, конечно, не хлопал крыльями, и не выпускал огненно-жёлтых светляков. Но жечь всё равно было наслаждением.
Здравствуйте, я Серёжа, и я пироман, бывший. После поджога кухонных занавесок (случайного) и болезненного ожога (горящий напальчник вздумал полетать и прилипнуть к левой части груди) пришлось завязать. Это было во втором классе, кажется. Но долгие месяцы перед этим мир сосредоточивался на конце горящей спички. Я и ещё два юных маньяка прятались под лестницей в библиотеку имени Чехова и жгли, жгли, жгли. Нора, ведущая в этот оплот огня, взрослых не пропускала, а крики возмущённых чёрным дымом тёток нас только веселили. Мы бесконечно заглядывали огню в лицо и слушали, как свирепо шипит полиэтилен, сбрасывая капли, сочащиеся синим пламенем.
– Чем занят? – оторвал меня от воспоминаний начальник.
В нём было больше двух метров роста, и я, со своими метр семьдесят три, опять почувствовал себя учеником младших классов.
– Значит, так, – ему не очень-то и нужен был мой ответ, – всё, что ты вокруг забора накрошил, уже засохло, – это было моим первым заданием, вековые заросли чилиги и тополиной поросли. – Берёшь в большую коробку и сжигаешь. Ясно?
– Ясно.
Насвистывая, босс удалился. Сейчас эта моя работа называлась бы «менеджер по клинингу территории» или «ассистент по общим вопросам», но тогда я был просто разнорабочим. Низко оплачиваемым и находящимся под присмотром бати, который, кстати, и сосватал меня на это место. Правда, присмотр был весьма условным, работал я только до обеда и на пространстве оптовой базы размером в несколько гектаров встречал отца чуть чаще, чем никогда.
Днём база вымирала: грузовики, набитые под завязку продуктами, алкоголем и химией, мчали на встречу магазинам, грузчики играли в бесконечные «пятнашки» внутри складов, мой шеф вместе со спецбригадой решал неотложные дела, а офисные акулы уходили на дно бумажной волокиты. Никому не было дела ни до меня, ни до сухих веток, которым предстояло огненное погребение.
Я взял самую большую коробку, искренне недоумевая зачем (можно же было обойтись и маленькой), поджог и отправил к обречённому валежнику. «Огонь, с которого всё началось и которым мы всё заканчиваем», – проговорил в моей голове Азазелло.
Пламя робко лизнуло первую веточку, качнулось из стороны в сторону – так, разминая шею, качает головой спортсмен – и вдруг, бросилось вперёд. Мгновение – и вот уже свирепый жёлто-красный зверь с рокотом и шипением качается над трубами отопления, фыркает и плюётся искрами. И я качаюсь ему в такт, заворожённый, как бандерлоги пляской удава Каа. Огонь танцует. Огонь прекрасен и свиреп.
– Ты что творишь? – запыхавшийся охранник дёрнул меня за плечо. – Ты это… Ты что, твою мать, делаешь? – ему не хватает ни слов, ни воздуха, он стар, и не понимает, и потому только вращает глазами и топорщит седые усы.
– Жгу. Мне так начальник сказал.
– Не может быть!
– Спросите у него.
Ещё пять минут я наслаждаюсь рукотворным пожаром. А потом вижу, как они бегут ко мне оба. Мой шеф прекрасен. Огромный и грациозный, он бежит на два корпуса впереди охранника, похожий на молодого гиппопотама. Я всерьёз опасаюсь за асфальт под его сильными ногами. Брань его течёт причудливой рекой, из которой ясно: нужно срочно тушить. Пожав плечами, я бегу за подмогой.
Подмогой может быть только водитель погрузчика – дядя Саша. Через неделю он приведёт мне в усиление своего сына, и это будет впечатляющая встреча. Пока отцы будут говорить о своём, мы станем рассматривать друг друга. Ощупывать глазами. Я его широченные штаны с накладными карманами и панамку, он мои «расово правильные» высокие ботинки и отвороты прямых джинсов. Я, с влитым в ухо ядом неонацизма, и он, одержимый свободой. И все-таки, я протяну ему руку первым потому, что до очередного витка войны бритоголовых и рэперов будет ещё два летних месяца, и потому, что это не совсем моя война. А он пожмёт её Бог весть почему. Мы не станем друзьями, но и врагами не станем.
Но это будет после. А сейчас, придерживая бочку с водой, я стою на клыках погрузчика, он рычит, как разъярённый мамонт, и тащит меня к огню, понукаемый дядей Сашей. Но мы опоздали. Зверь умер. Осталась только куча пепла.
– И чо меня звали? – сердито спрашивает дядя Саша, прикуривая беломорину.
– Данилыч… – объясняю я, показывая на охранника.
– А, – дядя Саша кивает и выпускает облако дыма. – Ясно. Чего, старый, инфаркт микарда? Вот такой рубец? – он вскидывает четыре пальца и, лихо закрутив руль, уводит погрузчик обратно в сторону складов, вместе со мной и бочкой.
– Я тебе что сказал? – шеф ждал меня всё там же, на месте преступления.
– Сжечь. Взять большую коробку и …
– Я сказал в большую коробку! – проорал он. – Отнести сухие ветки в большую железную коробку… – огромная рука начальника ткнула в сторону большого металлического бака, почерневшего от копоти. – И там сжечь.
– Ну я не понял, – виновато потупился я.
– А если бы трубы загорелись?
– Не загорелись бы. Я от них на полтора метра ветки отгрёб и от забора на всякий пожарный. Огонь не страшен сам по себе.
– Что?
– Для чего тебе огонь – сварить ужин или сжечь целый город? – с важным видом я процитировал Хемингуэя и на всякий случай уточнил: – Это из «По ком звонит колокол».
Шеф посмотрел на меня долгим и каким-то диким взглядом.
– Яблоко от яблоньки, – фыркнул он, явно намекая на моего батю, и ушёл, махнув на меня рукой.
Спустя неделю мы перестали жечь картон. Мне выдали личный склад и позволили собирать макулатуру. Огня в моей жизни стало меньше, а денег больше. Через годы мы встретились с шефом уже на другой моей работе. Он был в качестве клиента и, прежде чем начать сотрудничество, мучительно о чём-то думал, рассматривая меня всё тем же долгим и диким взглядом.
Автор: Сергей Макаров
Больше рассказов в группе БОЛЬШОЙ ПРОИГРЫВАТЕЛЬ
#рассказ #жизненнаяистория