Смотри, Нина, здесь пустим волан, у меня ещё есть ткань- будет шикарно, -
говорила Елена Кирилловна не вынимая изо рта булавки.
Перед ней неподвижно стояла Нинина дочка расставив руки широко, как самолётик.
-все снимай! - я все поняла, дошью на той неделе.
Елена Кирилловна встряхнула платиновой кудрявой головой и стала снимать с внучатой племянницы нежно розовое шерстяное платье.
Она поднялась с колен, вынула булавки изо рта. Аккуратно сложила шитьё и отряхнула колени.
Выглядела она сама шикарно: брючный костюм в клетку, шелковая блузка с бантом и чёрные лакированные туфли. Всю эту красоту венчал платиновый парик, бог знает где купленный.
Елена Кирилловна была на пенсии, но чтоб подзаработать, управляла бухгалтерией академии наук. Когда она шла на работу, из окон старого особняка на Солянке, где размещалась бухгалтерия, выглядывали женщины и восхищенно рассматривали новый наряд Елены.
Она вообще была женщиной яркой: громко хохотала, громко ссорилась с мужем и разговаривала громко, как полковник на плацу. Ее шутки были на грани, когда она что-то громко выдавала, родственники, как по команде, поворачивали головы на детей, поняли они что-то?
Дети начали рано понимать казарменный юмор эксцентричной тетушки, точнее бабушки.
Елена была одной из четырёх сестёр, который держались поближе друг к другу всю жизнь. Если одна сестра получала перевод в Ленинград или Нальчик, то туда и оттуда начинали летать письма, телеграммы и посылки в обитых мешковиной коробках.
В Нальчик ездили весной, когда цветут абрикосы и акация, когда улица украшены цветущими, как свечки каштанами. Осенью, чтоб помочь с заготовками.
Потом некоторое время сёстры жили в Ленинграде, самую старшую перевели командовать отделом на крупное производство.
Родом они были из Вятки, там родились, оттуда переехали с заболевшей матерью в тёплые края.
Пожив в Нальчике, где умерла их мать, они потянулись в Москву.
По-очереди, сначала средняя сестра обосновалась в Москве, потом к ней потянулись остальные.
Старшая сестра умерла вскоре после матери, заслуженная работница, орденоносица, всю жизнь прожила с мамой, два раза сбегала из под венца. Не хотела уходить из родного дома. С годами сильно располнела и умерла от сердца, не смогла пережить потерю.
Остальные сёстры начали перебираться ко второй сестре в Москву. Сложными обменами, переводами им удалось опять оказаться вместе.
Из четырёх сестёр только две вышли замуж.
Елена Кирилловна за горного инженера. Он был красавец, балагур и пьяница.
Когда он запивала, то Елена не могла молчать, а вступала с ним в споры, они выдирали друг у друга рыдающего сына и весь скандал выкатывался в коридор огромной коммуналки.
От инженера осталась красивая фамилия, да сын, смуглый и кудрявый, как цыганёнок. Всю неуемную любовь Елена обрушила на него.
Елена научилась шить и шила всем, сёстрам, племяннице, ее детям.
Главное, выглядеть шикарно, - говорила она.
Она шила костюмы, платья,
Нарядные блузки и халаты.
Всегда, когда к ней приходили гости, она была в шелковом халате с кружевной отделкой или в домашних широких брюках и блузке.
Никто и никогда бы не догадался, что в маленьком деревянном домике барачного типа живет ЭльзаСкипарелли или Кристиан Диор в юбке.
Она выходила из дома и шла по улице и все оборачивались, настолько хорошо она была одета. Пальто дополняли шляпки, чалмы и береты, сумочка в цвет.
Где она доставала эти сумочки в суровые советские годы, одному богу известно.
В рукоделии она прятала свои горести: неудачную личную жизнь, отношения с периодически запивавшим сыном, с обиженными невестками, невозможностью видеть внуков.
Она и в академию-то пошла работать, чтоб очаровать какого-нибудь академика вдовца.
Академики строем ходили за зарплатой, шутили с Еленой, смеялись ее перченым шуткам, но жениться не спешили.
Она доставала билеты в Большой, на премьеры и кинофестивали, на ипподром.
Она везде присматривала себе принца, пусть не молодого, но шикарного.
На ипподром она привела сестёр посмотреть на хорошо одетую публику, они расселись по местам в ресторане, откуда хорошо видно все происходящее, шили шампанское. Проезжающая мимо окон лошадь подняла хвост и выкинула довольно объемную дымную кучу.
Елена громко захохотала:
Какой пассаж - лошадь -то как навалила!
Ресторан грохнул.
Завсегдатаи долго смеялись, потом прислали пожилым дамам на стол бутылку шампанского и конфеты, в знак уважения и благодарности.
Три сёстры, как парижские светские львицы расположились у окон ипподрома в ошеломительных нарядах.
Елена была в этом вся. Сёстры шептали за ее спиной, что она слишком шумная, эксцентричная, что у неё все напоказ. Да, она была такой. Но ничего не могла с собой поделать.
Через неделю она принесла внучатой племяннице платье.
Розовая шерсть нежно облегала детский стан, уходила вниз и пенилась воланами на уровне колен. По подолу шла вышивка, коричневые розы лежали рассыпанным веером. Лиф украшала коричневая жилетка со шнуровкой.
Шея и рукава были узенькие, чтоб подчеркнуть хрупкость девочки.
Она стояла у зеркала представляла, что ещё не хватает коричневого бархатного капора и коротенькой шубки, чтоб завершить образ. Чтоб толкнуть дверь панельной девятиэтажки и вдруг очутиться на Елисейских полях, прогуливающейся под руку с мамой, рассматривающей огни кондитерских и магазинов.
Шурша ботиночками по листьям.
Но все же воротник надо было сделать чуть свободнее….