12 сентября 1993 года. У входа в Консерваторию им. Н. А. Римского-Корсакова столпились недовольные. «Руки прочь от нашего гения», — выкрикивали протестующие и требовали отменить премьеру нового спектакля Бориса Эйфмана «Чайковский». В это же время в переполненном зале Оперной студии зрители ожидали начала представления балета, который, по словам хореографа, стал главным итогом многолетнего творческого развития труппы.
«Это самое лучшее, можно сказать, этапное произведение нашего театра, в нем сконцентрировались все наши искания, которые мы провели за годы работы. Этот спектакль — наша зрелость, — рассказывал Борис Эйфман в интервью в 1994 году. — Нам захотелось показать другого Чайковского, постараться понять, почему человек, окруженный при жизни такой славой, имеющий, казалось бы, все, что нужно для счастья, писал такую трагическую музыку».
Сексуальная революция в России 1990-х годов позволила многим художникам поднять в своих произведениях запрещенные в советское время темы. Потому публика ожидала от спектакля, в первую очередь, интимных подробностей из биографии великого композитора. Однако хореограф не искал скандальной славы и не планировал эпатировать общественность историей сексуальных пристрастий Чайковского. Его главным стремлением стало исследование внутреннего мира гения, его конфликта с внешним миром.
Главным источником вдохновения для постановщика стала, конечно же, музыка, а именно: Симфонии №5 и №6, Серенада для струнного оркестра, Итальянское каприччио и фрагменты из «Литургии Святого Иоанна Златоуста».
«Когда слушаешь музыку Чайковского, понимаешь, что в ней воплотились трагедии и страдания, которые пережил человек, создавший ее. Меня интересовала не частная жизнь композитора, а источник его творчества, — уточнил Борис Эйфман. — Мой балет, конечно же, не биография Чайковского. Скорее — это материализация его музыки, симфония его страстей, воплощенных в пластике».
Воплотить страсти композитора в премьерный вечер предстояло Альберту Галичанину (Петр Ильич Чайковский), Игорю Маркову (Чайковский, Двойник), Валентине Морозовой (Надежда Филаретовна фон Мекк), Ирине Зыряновой (Антонина Ивановна Милюкова, жена Чайковского), Сергею Зимину (Принц, Юноша, Джокер) и Оксане Твердохлебовой (Девушка).
Исполнитель главной роли Альберт Галичанин вспоминает, что поначалу не мог представить себя в образе Чайковского:
«Я два раза отказывался от роли, потому что я всю жизнь считал себя артистом брутального характера. Герои и патетические темы — это мое. Здесь же очень нежная, очень тонкая организация, психологизм, невероятная интеллигентность во всем… И как это все передать?».
Танцовщик провел невероятную работу над собой: он изучал биографию своего персонажа, искал движения, походку, взгляд — и в результате добился громкого успеха. Его образ стал вдохновением для следующих поколений исполнителей:
«Как бы я хорошо ни танцевал, я не стану Галичаниным, я не смогу передать ту энергию, которую заложил он в образ» (Юрий Смекалов).
«Станцевать главную партию в этой постановке — неимоверная высота для артиста балета. Глядя на Альберта Галичанина, я подумал, что выше уже не прыгнуть. Он исполнял Чайковского идеально» (Олег Марков).
Не менее яркий образ создала Валентина Морозова, станцевавшая партию Надежды Филаретовны фон Мекк. В юности солистка побывала в музее Чайковского в Клину, где узнала историю композитора и меценатки, и была поражена трагедией их взаимоотношений:
«Фон Мекк была мне близка, ведь она любила Чайковского безответной любовью… Когда я работала над партией, меня не покидало ощущение сопричастности, созвучности. И даже сейчас, когда я с девочками репетирую фон Мекк, я по-особому чувствую этот персонаж».
Спектакль о Чайковском требовал от артистов не только безупречного исполнения и физической подготовки, но и актерского перевоплощения:
«Для меня было важно, как и для любого драматического артиста, найти положительные стороны своего героя, — вспоминает Елена Кузьмина, исполнительница партии Антонины Ивановны Милюковой. — Она предстает женщиной, которая мучила Чайковского, и я должна была войти в этот образ и понять ее. Она была мещанкой, но тем не менее была ученицей композитора, смотрела на него, как на бога. У нее была любовь, искренняя любовь. И что она получила? Понятно, что она не была способна от природы на жертвенность, чтобы быть рядом с этим человеком. Но она все равно несчастный человек. Поэтому мне было важно, чтобы зрителям было ее жалко, ведь она не виновна в этой ситуации».
Балет «Чайковский» отметил начало нового этапа развития хореографа и его труппы. Борис Эйфман впервые в своей творческой биографии создал спектакль об исторической личности, будучи одновременно и постановщиком, и либретистом, изучившим монографии, дневники, воспоминания и письма — более сотни разнообразных источников. Он впервые за долгие годы обратился к классическому танцу и поставил большой материал для кордебалета на пуантах. В преддверии премьеры — выступил на первой в истории Театра пресс-конференции.
С «Чайковского» началось многолетнее сотрудничество Театра с художником Вячеславом Окуневым, который позднее создаст сценографию к балетам «Карамазовы», «Русский Гамлет», «Мой Иерусалим», «Анна Каренина», «Дон Жуан и Мольер» и многим другим.
«Первое мое знакомство с Борисом Яковлевичем... Он пригласил меня к себе и рассказал о замысле своего балета. До этого я видел «Реквием», «Мастера и Маргариту», другие спектакли, и мне он показался очень интересным. Это было еще такое время — перестройка — новые возможности, отсутствие идеологических ограничений, отсутствие репертуарного сдерживания, которое было раньше. Мне показалось, что все это вместе позволяло создать новый тип спектакля — можно было свободно придумывать новые сценические формы, использовать новый свет, придумывать новые фактуры, театральные ткани, — вспоминает художник. — «Чайковский» — любопытный опыт, потому что я начал работать над сценографией, когда балет был уже поставлен. До этого я принимал участие над постановкой с самого начала работы, при его рождении. Но здесь я пришел, когда балет был поставлен, я видел, как танцуют артисты и придумывал, как можно их одеть, чтобы подчеркнуть танец и выразить эмоциональное впечатление, что дало мне очень полезный опыт».
Мучительный труд хореографа и его коллектива был вознагражден. В 1995 году балет «Чайковский» получил Почетную премию мэра Санкт-Петербурга А. А. Собчака в области литературы, искусства и архитектуры, а также был удостоен премии «Золотой софит» в номинациях «Лучшая постановка балетмейстера» и «Лучшая сценография в музыкальном театре» и премии «Золотая маска» в категориях «Лучший балетный спектакль» и «Лучшая мужская роль в балете» (ее получил Альберт Галичанин).
Но главной наградой стало всеобщее признание и оглушительные овации по всему миру. Спектаклю рукоплескали во Франции, Германии, Австрии, Швейцарии, Польше, Южной Корее, Японии, Испании, Латвии, Нидерландах, Чили, Бразилии, Греции, Израиле, Португалии, Великобритании, Венгрии, Китае, Казахстане, на Кипре и, конечно же, в Штатах. Труппа представила балет «Чайковский» американской публике во время исторических гастролей в Нью-Йорке в апреле 1998 года.
«Чайковский» произвел неизгладимое впечатление в наши самые первые гастроли, — поделился Альберт Галичанин. — Американцы сначала пришли, посмотрели, потом все больше и больше интереса… Как нас хватали, как нас «носили на руках» и потом, в конце концов, стали узнавать на Бродвее! Это когда пошли американцы, не русские с Брайтон-бич. Когда афроамериканка говорит: «Я тебя видела в «Чайковском».
23 года спустя, в 2016 году Борис Эйфман представил новый балет о великом композиторе — спектакль «Чайковский. PRO et CONTRA».
