Было тихое утро. Солнце зашло за тучи. Дул легкий ветерок. По Севастопольской набережной Корнилова прогуливались отдыхающие. У стайки голубей суетился мальчуган.
— Зачем ты пугаешь голубей! — спросил я его.
Мальчишка поднял на меня ясные глаза.
— Я не пугаю. Хочу только погладить. Я еще никогда не гладил голубей.
Он подкрадывался к голубям, вытянув вперед руки, и на лице его было столько восторга и отчаянного желания провести ладошкой по гладким перышкам, что я невольно улыбнулся. Вспомнилась песня далеких военных лет о ростовском парнишке Вите Черевичкине, который был расстрелян фашистами.
Песню, неизвестно кем сочиненную, пели и на фронте, и в тылу. Позже, много лет спустя, я увидел мальчишку, которому посвящалась эта песня. В Ростове-на-Дону. В музее. На снимке. Он был в телогрейке и шапке-ушанке. Лицо изуродовано до неузнаваемости. Мертвый мальчик полулежал, прислонившись к стволу дерева и зажав в руке голубя. Это о нем, Вите Черевичкине, пионере из Нахичевани, упоминалось в ноте Наркоминдела СССР о зверствах фашистских захватчиков в Ростове. О нем говорили на Нюрнбергском процессе, когда судили людоедов двадцатого века. А снимок был предъявлен как обвинительный акт.
Витя любил голубей. Когда началась война, он вместе со всеми ростовчанами ушел на строительство оборонительных сооружений. Больше месяца войска Клейста не могли прорвать нашу оборону. Только вечером 21 ноября 1941 года гитлеровцы оккупировали Ростов. Начались массовые расстрелы. В тот же день гитлеровский комендант издал приказ уничтожить всех голубей, а тех, кто будет их держать, грозил расстрелять.
Витя разобрал голубятню и надежно спрятал голубей на чердаке.
Прошло пять дней со дня оккупации Ростова. Выпал снег. Из-за Дона подул сильный ветер. Доносился гул артиллерийской канонады: приближались наши войска.
Гитлеровцы зверски расстреливали жителей во дворе комендатуры. Без суда и следствия.
Утро 28 ноября Витя встретил на чердаке своего дома, где кормил голубей. Когда над улицей пронеслись самолеты с красными звездами на крыльях, он запустил в небо голубя. Немцы это увидели и открыли по мальчику огонь из автоматов. Одна из пуль попала ему в голову. Он потерял сознание. Очнулся только в комендатуре. Его избили до полусмерти, требуя признания. Витя молчал, цепко зажав в руке любимого почтовика.
Витю расстреляли в саду.
А вскоре в город вошли наши войска. Витю похоронили в братской могиле. С воинскими почестями. Вот тогда и была сложена песня.
Улица, на которой жил Витя, и пионерский отряд 78-й школы, где он учился, названы его именем. А в парке пионеров на высоком постаменте возвышается бронзовая скульптура Вити Черевичкина.
...На севастопольской набережной Корнилова тихо. Так тихо, что слышно, как воркуют голуби, которых никак не может поймать мальчуган.
Я смотрю на него, на его загорелые руки, с мольбой, лаской, нежностью протянутые к сизарям, и вспоминаю Витю Черевичкина.
С. МОТУЗ (1970)