12 сентября 1919 года умер Леонид Николаевич Андреев - один из самых ярких прозаиков Серебряного века. Он не принадлежал ни к одному литературному течению, но сближался со многими одновременно: в этом он видел настоящую творческую свободу. Совпадая с реалистами в интересе к социальной проблематике и кризису времени, он одновременно тяготел к мифологичности и метафизике символистов. Андреев с недоверием относился к разделяемому многими друзьями историческому оптимизму, но видел будущее скорее в образах Апокалипсиса.
Проза Андреева всегда нервная, на пределе: ему интересны пороговые ситуации, человеческое сознание в критические моменты. Можно было бы сказать, что здесь он ближе всего к Достоевскому, если бы не одно главное различие: отсутствие веры. Вместо Бога в мире Андреева - пустота, главный конфликт - противостояние человека враждебному миру, в котором не от кого ждать спасения. Ощущение тревоги и ужас неопределённости - главные эмоции его прозы.
Мир его жуткий, нелогичный. Как хороший фильм ужасов он пугает, не показывая ничего конкретного. Яркий пример этого качества андреевской прозы - рассказ “Молчание”. История полного бессилия простого человека перед всеобщим молчанием.
Его герой иногда бунтует, за что Андреева временами записывали в оппозицию, но даже в случае действительно героев-революционеров (вроде “Рассказа о семи повешенных”) этот бунт выходит далеко за пределы политики: речь здесь о личном бунте каждого перед лицом смерти.
В “Жизни Василия Фивейского” бунт иного плана. Главный герой - священник (в его истории есть явная отсылка к Иову) раз за разом терпит череду несчастий, продолжая молиться, но в насмешку мир отвечает на его просьбы с новой издёвкой. Вместо Бога перед ним открывается пустота.
Если говорить об обращении Андреева к библейским историям, то здесь стоит вспомнить ещё два текста. Первый - “Елеазар” - альтернативное прочтение истории о воскрешении Лазаря. Завязка совпадает с первоисточником, но герой возвращается из мёртвых другим человеком. От него веет смертью, а его взгляд, видевший что-то иное, не выдерживает никто из живых. Кстати, в письмах Андреев сравнивал себя с Елеазаром, так как главной своей миссией видел нести знание о разрушении, смерти.
Второй - “Иуда Искариот” - евангельская история, написанная с точки зрения Иуды. Довольно неоднозначная, но с литературной точки зрения очень любопытная история о трусости апостолов и странном поклонении Иуды перед учителем. Традиционно любимый русскими писателями приём двойничества прилагается.
Для тех читателей, которым хочется чего-то менее метафизического, я смело могу порекомендовать тексты другого типа. Я сама особенно люблю истории, в которых автор не даёт чётких ответов “что же произошло”, где с каждым прочтением кажется, что находишь новые намёки, и вот теперь-то точно всё понятно. И каждый раз это не так.
Рассказ “Мысль” - записки убийцы, который идёт на преступление ради испытания “мысли” (опять вспоминаем Достоевского), решает симулировать сумасшествие, но настолько теряется в себе, что никто не может точно сказать, гениальный ли он актёр, либо настоящий сумасшедший. Открытый финал прилагается.
Повесть “Мои записки” - схожий по форме текст. Дневник заключённого, несправедливо (?) осуждённого за убийство отца. Всю жизнь он проводит в камере, из чего строит целую философскую систему о любви к решётке и её необходимости. Главное развлечение во время чтения - попытка разгадать, что же на самом деле произошло в ночь убийства. Прямого ответа, естественно, в тексте нет.
Немного отойдя от криминала, хочу отметить повесть “Иго войны” - один из самых чисто реалистических текстов Андреева. Возможно, именно с него стоит начинать неподготовленному читателю. Опять же в форме дневника, автор прослеживает изменения в психике человека после начала войны (здесь - Первая мировая) от начальной паники через воодушевление к отчаянию.
Помимо малой прозы, Андреев много писал для театра. Самыми известными текстами из этой группы считаются “Жизнь Человека” и “Анатэма”, но, как я знаю, читать драматургию мало кто любит.
А Андреева, конечно, нужно именно читать. Никакие пересказы и рецензии не передадут довольно странной, часто жуткой атмосферы его повестей и рассказов. При всех творческих разногласиях, их особый эффект на себе отмечали такие разные и такие опытные авторы как Лев Толстой, Чехов, Горький, Вячеслав Иванов, Брюсов, Блок, Короленко и другие. Уверена, что кому-то из читателей тексты понравятся, а у других могут вызвать ужас или отвращение. Но Леонид Андреев представляет как раз тот тип автора, к которому труднее всего остаться равнодушным.
