Ко дню рождения русского писателя Андрея Платонова (1899-1951)
Иосиф Бродский сравнивал Андрея Платонова с Достоевским и одновременно – с Францем Кафкой, Джеймсом Джойсом и Робертом Музилем. Гений в прозе ХХ века, называвший рабочий класс своей родиной, но исторгнутый партией и обозначенный осторожными коллегами по перу классовым врагом пролетариата; старший сын в огромной семье слесаря железнодорожных мастерских в Воронеже, от рождения имеющий незаурядные способности к любому ремеслу – работал мелиоратором, машинистом паровоза, электриком, строителем. Как у героя его самого известного романа «Чевенгур» - «Любое изделие, от сковородки до будильника, не миновало на своём веку рук этого человека».
Если бы Андрей Климентов, печатавшийся под псевдонимом Платонов, посвятил себя исключительно инженерным разработкам, наверное, был бы исключительно счастлив. Сколько нужных и полезных изобретений запатентовал талантливый «технарь»: «Устройство для поддержания напряжения в сети постоянным при переменном числе оборотов генератора», «Прибор для нанесения плана по данным тахиметрической съёмки», «Дальномер», «Приспособление для подвода электрического тока к электрическому нагревательному элементу» и «Компенсационное устройство к весам, у которых вес тела уравновешивается электромагнитной силой», «Шестерня», «Электрический сверхъёмкий аккумулятор на принципе сверхпроводимости». Какая музыка! Гуманитарии, не поняв ничего, кроме слова «шестерня», почтительно восхищаются молча. Он и персонажей своих произведений частенько идентифицировал с механизмами, а механизмы представлял живыми существами.
Но страсть к писательству не отпускала, причем, как и в профессии инженера, в литературе Платонов – точно такой же умелец: обрабатывает сказки для детей, пишет производственные очерки и статьи, стихи и пьесы на заказ; во время Гражданской и Отечественной служит военкором. И каким! Корреспондент газеты «Красная звезда», капитан Платонов участвует в битве за Москву, сражается на Курской дуге, партизанит в лесах под Гомелем, постоянно рискуя жизнью, так как понимает, что «заниматься одною лишь литературой преступно в такое время». С потрясающим и одновременно страшным юмором пишет жене: «Я под Курском. Наблюдаю и переживаю сильнейшие воздушные бои. Однажды попал в приключение. На одну станцию немцы совершили налёт. Все вышли из эшелона, я тоже. Почти все легли, я не успел и смотрел стоя на осветительные ракеты. Потом я лечь не успел, меня ударило головой о дерево, но голова уцелела. Дело окончилось тем, что два дня болела голова, которая у меня никогда не болит, и шла кровь из носа. Теперь всё это прошло; взрывная волна была слаба для моей гибели. Меня убьёт только прямое попадание по башке».
Но «по башке» писателю попадало неоднократно вовсе не от вражеских гаубиц. Его новаторские фантастические произведения «Котлован» и «Чевенгур», написанные в конце 20-х годов, опубликуют только на заре перестройки, ведь строительство социалистического общества не может быть описано языком абсурда. С большим уважением относящийся к Платонову Максим Горький, отечески утешал писателя: «В психике вашей, — как я воспринимаю её, — есть сродство с Гоголем. Поэтому: попробуйте себя на комедии, а не на драме. Не сердитесь. Не горюйте… Всё — минется, одна правда останется». Сталин был более категоричен, развенчав сатирическую повесть Платонова «Впрок»: «Рассказ агента наших врагов, написанный с целью развенчания колхозного движения и опубликованный головотяпами-коммунистами с целью продемонстрировать свою непревзойденную слепоту. Надо бы наказать и автора, и головотяпов так, чтобы наказание пошло им «впрок». И еще: «Талантливый писатель, но сволочь». Литературная судьба Андрея Платонова была решена…
В 1932 году, после роспуска всячески гнобившей Платонова Российской Ассоциации пролетарских писателей, наступила краткая передышка – прозаик получил возможность публиковаться: напечатали рассказы «Фро», «Бессмертие», «Глиняный дом в уездном саду», «Третий сын», «Семён», повесть «Река Потудань». Но сразу же после Великой Отечественной Платонов замолчал окончательно: за свой рассказ «Возвращение» был обвинён в «гнуснейшей клевете на советских людей, на советскую семью, на воинов-победителей, возвращавшихся домой».
… Существует предание: один из литераторов-современников однажды долго убеждал писателя, что его творения намного лучше платоновских. Всегда обладающий выдержкой и терпением Платонов в конце концов не выдержал: «Давайте условимся раз и навсегда, — воскликнул он: — вы пишете лучше. Лучше. Но только чернилами. А я пишу кровью».
📖 Из книг Андрея Платонова:
✍🏻 Искусство есть процесс прохождения сил природы через существо человека.
✍🏻 Бывают времена, когда люди живут лишь надеждами и ожиданием перемены своей судьбы; бывает время, когда только воспоминание о прошлом утешает живущее поколение, и бывает счастливое время, когда историческое развитие мира совпадает в людях с движением их сердец.
✍🏻 Единственное, что могло утешить и развлечь сердце человека, было сердце другого человека.
✍🏻 Не обязательно близко владеть человеком и радоваться лишь возле него — достаточно бывает чувствовать любимого человека постоянным жителем своего сердца.
✍🏻 Никто не смотрит на спящих людей, но только у них бывают настоящие любимые лица; наяву же лицо у человека искажается памятью, чувством и нуждой.
✍🏻 В тайном замысле каждого человека есть желание уйти со своего двора, из своего одиночества, чтобы увидеть и пережить всю вселенную.
✍🏻 В старости душа не заживает, она долго мучается памятью...
✍🏻 Решающие жизнь истины существуют тайно в заброшенных книгах.
✍🏻 Беседовать самому с собой — это искусство, беседовать с другими людьми — забава.
✍🏻 Люди умирают потому, что они болеют одни и некому их любить.
***
В моём сердце песня вечная
И вселенная в глазах,
Кровь поёт по телу речкою,
Ветер в тихих волосах.
Я родня траве и зверю
И сгорающей звезде,
Твоему дыханью верю
И вечерней высоте.
Я не мудрый, а влюблённый,
Не надеюсь, а молю.
Я теперь за все прощённый,
Я не знаю, а люблю.
Спасибо, что дочитали до конца! Подписывайтесь на наш канал и читайте хорошие книги!
