«Если ты когда-нибудь пойдёшь через лес, окружающий большой город, и увидишь там на маленькой полянке серый домик и густую берёзу, то знай — это как раз и есть тот самый дом, в который переехали папа, мама, бабушка и восемь детей...»
(А.-К. Вестли. «Папа, мама, бабушка и восемь детей в лесу»)
На новогодних каникулах мне пришло по электронной почте письмо от молодого норвежского художника-иллюстратора Матиаса. Он неплохо знал русский язык и написал мне, что прочитал в соцсети моё интервью о романе «Лучьян Смолоз», который я собирался издать, и нашёл мой сайт, а на нём — электронную почту. Его очень заинтересовало произведение, и он предложил стать художником-оформителем будущей книги. Но я ещё не отредактировал роман после написания, не подготовил его для издательства. Когда сообщил об этом Матиасу, он написал, что всё равно сейчас делает иллюстрации к другой книге, но позже освободится, и попросил меня подумать над его предложением.
Позже я нашёл его работы в Интернете. Он делал иллюстрации к книгам Ш. Перро, Х. К. Андерсена, Г. Ибсена, А. Линдгрен, А.-К. Вестли, С. Лагерлёф, Т. Янссона и других авторов. Такую большую галерею успел создать в своём молодом возрасте! Его рисунки были очень красивы, в них чувствовалось тепло и уют, и мне вспоминались годы детства, когда я впервые читал эти произведения...
Прошла зима, началась весна, а мы всё не могли договориться о встрече — оба были сильно заняты, жили в разных странах, да ещё эта пандемия... У меня была работа, редактирование романа «Лучьян Смолоз», английский язык, курсы вождения, подготовка племянника Никиты к школе... Мы с ним изучили окружающий мир, математику, чтение, письмо, английский язык, и во всём он показал отличные способности.
В начале апреля Матиас в письме рассказал мне о домике в пригороде Осло, где живёт его семья, и пригласил к себе в гости, обещал рыбалку и отдых на лоне природы. Мы договорились, что я приеду в мае, и Матиас прислал мне приглашение для визы, в котором была названа цель моего визита — заключение договора о художественном оформлении книги.
Узнав, куда я собрался ехать, Никита очень захотел отправиться со мной. Он ездил в Норвегию в двухлетнем возрасте вместе с нашими родными, сам не помнил уже того путешествия, но ему много рассказывали об этой стране и читали произведения норвежских авторов. Однако Виола категорически отказалась отпускать его в эту поездку, напомнив о свирепствовавшем в Европе коронавирусе. Он обиделся и перестал с ней разговаривать, стал вялым и угрюмым, не хотел ни есть, ни играть, ни учиться. В первый раз у него случился такой разрыв с матерью. Мне не хотелось вмешиваться в их ссору — всё-таки Виола права, жизнь и здоровье Никиты для нас важнее прочего. Но Никита становится очень упрямым, когда чего-нибудь хочет, и в этот раз он добился своего. Виола купила ему несколько масок и один респиратор и строго-настрого велела нам соблюдать гигиену. Я заверил её, что всё будет в порядке.
Заполнив визовую анкету в виртуальном формате, я отправил её по электронной почте в консульство. Бумажный бланк после распечатки подписал от руки и вложил в общий конверт документов. Все страницы загранпаспорта с информацией и старыми визами копировал и заверил у нотариуса. Сделал копию российского паспорта с переводом на норвежский язык. Позаботился также о фотографиях для визы, справке о размере заработной платы, социальной документации и медицинской страховке.
В начале мая нас с другом Валеркой отправили на неделю в командировку в Берлин. Мы должны были заключить договор с компанией-партнёром и разместить на её сайте товары нашей компании, мне ещё поручили написать рекламные тексты товаров. Мы успешно справились с этим, товары начали активно покупать, и дела в компаниях пошли значительно лучше. Только-только мы вернулись из командировки, как пришло время отлёта в Норвегию...
***
Погода в Норвегии сильно менялась, часто шли дожди, и мы с Никитой положили в дорожную сумку непромокаемый плащ, зонт и резиновые сапоги.
Накануне вылета мне пришло сообщение от Матиаса: он рассказал, что уехал в незапланированную командировку в Эльверум, но скоро вернётся, извинялся и писал, что нас встретит в аэропорту и сопроводит до дома его родственник.
Благополучно добравшись до Осло, мы разместились в зале ожидания аэропорта и стали высматривать человека, который должен был нас встретить: Матиас писал, что это брат его дедушки, старик в очках и с белой бородой. И он вскоре появился — один старичок с тросточкой бродил по залу и тоже высматривал кого-то. Подойдя к нему, мы поздоровались и спросили, не он ли родственник Матиаса?
— Да, это я, друзья мои, — ответил старик по-русски с акцентом и улыбнулся. — Меня зовут Мортен.
Мы тоже представились и пожали ему руку.
— Никитушка, это ты! — сказал он Никите. — Мы же виделись, когда вы с мамой были в Норвегии, ты был совсем маленький...
— Да, мама много рассказывала мне о вас, — улыбнулся Никита.
Мы вышли на улицу, и Мортен спросил:
— Вы устали? Хотите отдохнуть?
— Нет, мы совсем не устали, — ответил я. — Никита вот хочет ещё гулять...
— Тогда поедемте в центр Осло, — предложил Мортен. — Я с удовольствием покажу вам город и сам прогуляюсь. Давно здесь не был... Живу в Гримстаде один, у детей давно уже свои семьи. Теперь вот получил отпуск и поехал погостить к родственникам, в домик, где провёл детство...
Мы сели на автобус и ехали до центра Осло около часа.
Прибыв в Старый город, мы посетили крепость Акерсхус, откуда открывался великолепный вид на город и порт. Побывали в Норвежском музее обороны, в Музее Народного фронта, осмотрели Национальный монумент на площади. В крепости устраивались правительственные приёмы, в её часовне были захоронены члены королевской семьи.
Потом мы прошли квартал со старинными зданиями, некоторым было уже два-три века. И оказались на улице Редхусдата, где была очень старая ратуша, ей было почти четыре века, из тёмно-красного кирпича и с мощными угловыми башнями; здесь заседала городская администрация.
Оттуда мы попали на Карл Йоханс дате — пешеходную улицу, где теперь было мало народа. Мортен сказал, что раньше здесь было много торговцев, художников, толпы народа, но теперь из-за пандемии город словно вымер.
Из какого-то магазина вышел пожилой мужчина, они с Мортеном обрадовались друг другу, пожали руки, и нас познакомили с ним — это был театральный режиссёр Ю Вестли, сын известной писательницы Анне-Катрине Вестли.
— Мы с детства дружим, — сказал Мортен, — и наши мамы были лучшими подругами.
Они долго разговаривали, и я, прислушавшись к их беседе, заметил, что норвежский язык чем-то напоминает немецкий. Когда мы попрощались и Ю Вестли пошёл по своим делам, Мортен рассказал о его проблеме: театр бедствует, из-за пандемии зрители почти не ходят туда, и его вот-вот закроют...
Мы пришли к Королевскому дворцу, обошли его кругом, прогулялись по площади, осмотрели памятник королю Карлу XIV Юхану.
— Может быть, прервёмся на обед? — спросил Мортен. — Вы, должно быть, уже сильно проголодались...
— Да, пойдёмте поедим, — согласился я. — Спасибо, господин Мортен, вы нам такую чудесную экскурсию устроили! Всё очень интересно...
— Мне и самому хотелось прогуляться, — ответил Мортен. — Люблю бродить по улицам, думать о жизни, мечтать...
Мы пришли в порт. Здесь у причала были пришвартованы парусники, а на территории бывшей верфи расположены многочисленные ресторанчики, кафе, бары. Придя в один ресторанчик, мы заказали обед: Мортен — блюдо из трески, я — котлеты с гороховым пюре Никите и лефсе (блины с картофельным пюре) себе. Мы хорошо поели, отдохнули, выпили чаю. Мортен рассказал о своих внуках, которые учатся в школе, а мы — о нашей подготовке к школе.
Пообедав, мы посетили Интернациональный музей детского творчества, где были работы детей из 180 стран: рисунки, поделки, скульптура, игрушки и т.д. На полу были расстелены ковры, стены покрашены в приятные цвета, в общем, уютно, как в детском саду. Никита с большим интересом рассматривал экспонаты, брал в руки игрушки, пытался угадать, что изображено на картинах, какой смысл они несут.
Пришёл вечер, мы устали и решили ехать на ночёвку в загородный дом. Сели на трамвай и доехали до конечной остановки «Тириллтопен». Она находилась на пологом холме, заросшем деревьями и кустарниками, и здесь был жилой массив из старых домов и новостроек. В окнах домов уже зажглись огоньки, загорелись уличные фонари, осветились витрины. Мортен повёл нас к шоссе, которое шло к его дому. Нам попался указатель, на одной из стрелок которого было написано: «Bestemors vei» («Бабушкина дорога»). Дойдя до дороги, мы зашагали по её обочине под гору. Она извивалась как лента, и мы сделали несколько поворотов, прежде чем дошли до низины холма. Далее потянулся какой-то посёлок — дома с дворами, садами, огородами, окружённые лесом.
— Сейчас здесь очень много людей поселилось, — сказал Мортен. — А когда я был ребёнком, в лесу был только наш дом. Когда мы с братьями и сёстрами задерживались допоздна у друзей в Тириллтопене, страшновато было идти через тёмный лес домой, и папа выходил встречать нас...
Дома стали попадаться реже. Мы свернули на просёлочную дорогу, и я включил фонарик на своём телефоне и стал освещать путь. Подул ветер, и лес зашумел, зашуршал; Никита весь сжался и тревожно оглядывался вокруг. Мы шли и шли, и вот наконец впереди показались огоньки окон дома. Двор был огорожен невысоким забором. Мортен открыл калитку, и мы зашли внутрь. Пока шли к дому, я успел всё рассмотреть: дом был облицован пластиком, со спутниковой антенной; кроме него, здесь были сарай, хлев, гараж, туалет, закрытый колодец и небольшой огород.
Мы вошли в дом, были встречены большой и весёлой семьёй, и Мортен стал знакомить нас: главой семьи был его племянник Тормод, полноватый седой мужчина, его женой была Фрея — худенькая, с виду неприметная женщина, державшая в подчинении всю семью, и у них было пятеро детей — Матиас, который сейчас был в отъезде, мальчик Магнус, девочки Мила и Мария и малыш Маркус, совсем ещё грудничок. Мы поздоровались со всеми, и Тормод провёл нас в комнату на втором этаже, где нам приготовили место — большой мягкий диван, а рядом на кровати расположился Мортен. Мы поблагодарили хозяина, умылись с дороги. В доме было очень уютно — деревянные полы и стены, много мягкой мебели, всюду ковры, картины на стенах, гошки с цветами на подоконниках...
Тормод сообщил Мортену новость из Нарвика: Мадс, переболевший коронавирусом, долго лежал в больнице, привился там и теперь наконец вернулся домой.
— У Мадса двое сыновей — Тормод и Гутфрит, — сказал нам с Никитой Мортен. — Он много лет живёт в Нарвике, там основал торговую компанию, давно уже вышел на пенсию, передал компанию Гутфриту и находится на его попечении. У него теперь уже слабое здоровье, и я очень переживал за брата, когда узнал, что и до него добралась эта болезнь, но, слава Богу, всё обошлось...
Тормод собрался ехать в Тириллтопен за продуктами, и я предложил ему свою помощь. Он выгнал из гаража автомобиль, открыл ворота, и мы поехали. Тириллтопен жил вечерней жизнью, на улицах было много людей. Поставив машину, мы зашли в один супермаркет, взяли корзинки и стали ходить по залу, выбирая товар. Тормод набирал всё по списку, написанному женой. Я взял хлеб, картошку, яйца, огурцы, помидоры и другую провизию. Рассчитавшись на кассе, мы двинулись обратно. Прибыв домой к хозяевам, отдали продукты Фрее, она пожарила картошку, и все славно поужинали. На время выполнения домашних заданий и ужина дети отдавали матери свои мобильные телефоны, потом получали их обратно, но Фрея следила, чтобы они не сидели долго в Интернете и ложились спать вовремя.
После ужина все разбрелись по своим комнатам. Мы с Никитой позвонили по «Скайпу» Виоле, расспросили о её делах, рассказали о сегодняшем дне, пожелали спокойной ночи и отключились. Мортен смотрел какой-то фильм по телевизору, а мы с Никитой — разные смешные видео на «YouTube». Потом всё в доме затихло, все легли спать. Никита долго шёпотом делился со мной впечатлениями от нашей сегодняшней экскурсии, особенно от детского музея, а после забормотал что-то невнятное и засопел, уткнувшись лицом в мою рубашку.
***
Утром все позавтракали яичницей, и Тормод с Магнусом, Милой и Марией собрались и ушли — отец отвозил детей в школу, потом ехал на работу. В доме стало тихо. Фрея в одной из комнат зашивала детскую одежду и приглядывала за Маркусом, игравшим с мягкими игрушками на ковре.
Мортен повёл нас с Никитой в хлев, где была светло-коричневая корова по имени Бесси. Поставив ведро под вымя, Мортен стал доить её. Он по-доброму обращался с ней, гладил по бокам, говорил что-то ласковое по-норвежски.
— Все любят ласку, а коровы чувствуют её особенно, — сказал Мортен. — И дают много молока.
Он надоил где-то две трети ведра, отправил Никиту в дом за кружкой и дал нам попробовать молоко. Оно было таким тёплым, вкусным, немного сладковатым... Потом Мортен и Никита кормили Бесси сеном, и Никита смеялся, когда она слизывала у него охапки сена с ладони.
Мы принесли молоко в дом, и Мортен, поговорив с Фреей, сказал нам:
— Колодец здесь засорился, хозяева в родник за водой ходят. И сейчас нужна вода. Сходим?
— Конечно, давайте сам принесу, — ответил я.
Взяв вёдра, мы с Мортеном и Никитой отправились в родник через лес. Пройдя метров двести от двора, Мортен остановился перед высокой елью, выглядевшей великаном среди окружавших её деревьев.
— Знаете, что это за дерево? — спросил он. — Когда-то я вырастил эту ель... Когда наша семья только переехала сюда, мои братья и сёстры захотели, чтобы у каждого было своё деревце, за которым можно ухаживать. Ребята выбрали себе по дереву быстро, а я всё ходил по лесу и никак не мог выбрать — мне нравились все деревья. На одном деревце для отметки оставил свою варежку, на другом — шарф, на третьем — шапку... Потом эту шапку утащила белка. Сам я не помню этого, но ребята рассказывали, что она сидела на высоком дереве с моим головным убором, а я стоял внизу и упрашивал отдать его, потом стал грозить, что позову папу... Но шапку белка унесла. А мне бабушка сшила новую... Мне ребята выбрали подходящую ёлочку, она была совсем маленькой, а теперь посмотрите какая стала!
— С её вершины, наверное, центр Осло можно увидеть, — сказал я.
— А Москву? — спросил Никита. — Давай влезем и передадим маме привет!
Мы посмеялись и двинулись дальше. Хорошо было прогуляться по утреннему лесу: прохладно, дует свежий ветерок, пахнет хвоей... От дома до родника было где-то полкилометра; добравшись до него, я набрал вёдра и понёс обратно. Потом сходил за водой ещё раз.
Вернувшись в дом, Мортен стал разбирать вещи в шкафу и нашёл старый семейный фотоальбом. Он стал показывать нам с Никитой фотографии и вспоминать своих родных. На одной из фотографий была большая и дружная семья: папа, мама, бабушка, три мальчика, пять девочек и такса. Детских фотографий Мортена, его братьев и сестёр было мало, на большинстве фото они были уже взрослыми, со своими семьями. На одном снимке трое молодых мужчин чокаются бокалами на фоне горного пейзажа; на обратной стороне было написано: «Martin, Mads og Morten. 1968».
— Это мы на мальчишнике перед свадьбой Мадса, — объяснил Мортен.
А вот на фотографии счастливые молодожёны: жених в чёрном костюме и невеста в белом платье с фатой; на обратной стороне было написано: «Morten og Aurora. 1975». Почти все фотографии были из прошлого века, одна была сделана в 2007 году: на ней в каком-то ресторане или кафе сидят пожилые женщина и двое мужчин.
— Это Мона, Мадс и Уле-Александр, — сказал Мортен.
И одна фотография, попавшаяся нам в конце альбома, была ещё довоенного времени: на ней были пожилые мужчина и женщина.
— Это мои дедушка и бабушка, — поведал Мортен. — Дедушка был саамом, занимался оленеводством и рыбной ловлей, а бабушка с детства пасла коров, и на каком-то пастбище в горах они встретились... Много лет прожили душа в душу. Он прежде говорил на своём языке, но ради бабушки выучил норвежский, забросил свои промыслы и переселился к ней в деревню. Во время войны они попали в оккупацию. Дедушка был сторожем в школе, там разместился военный штаб, и он по просьбе партизан выкрал важные документы, но не успел передать им — гитлеровцы застрелили его. Бабушка осталась одна, и после войны, когда мы переехали в этот домик, родители взяли её к себе. Мы все очень любили её и заботились о ней, она была счастлива и прожила долгую жизнь...
Мортен перевернул страницу, и из альбома выпала какая-то бумажка. Мы подняли её — это была очень старая газетная заметка «Norwegian Mountain Fairy» («Норвежская Горная Фея») на английском языке с фотографией старушки в белом платочке и маленького мальчика.
— О, эта заметка сделала меня известным! — засмеялся Мортен. — Неужели она сохранилась... Мы с женой много путешествовали после свадьбы, и в Соединённых Штатах знакомые принесли нам газету с этой заметкой, узнав меня на фотографии, хотя прошло уже много лет...
— А про что эта заметка? — спросил Никита.
И я перевёл ему публикацию на русский язык:
«Норвежцы не перестают удивлять туристов своим бесстрашием и стремлением к здоровому образу жизни в любом возрасте!
Необычное событие произошло возле отеля «Норд-Пик» 14 апреля. Утром, когда туристы после завтрака вышли на лыжную прогулку, они заметили странное сооружение, съезжавшее с вершины горы. Когда оно приблизилось, все разглядели большой ящик на лыжах, и в нём сидели люди. Он едва не сбил с ног группу американских лыжниц, они успели отскочить в сторону. Когда ящик, замедляя скорость, подъехал к отелю, туристы вытащили из него пожилую женщину и маленького мальчика. Их провели в отель и угостили ленчем. Мальчик ел с большим аппетитом, а женщина почти не притронулась к еде, лишь выпила две чашки кофе. Она призналась, что катание на таких «санях» — её любимый вид отдыха и что ей ничуть не страшно ездить с горы на огромной скорости. Журналисты долго общались с ней, и во время разговора в зале появилась длинная чёрно-коричневая собака и подбежала к женщине. Это была её питомица, и звали её весьма необычно — Самоварная Труба».
В обед мы вышли прогуляться до Тириллтопена — зайти за продуктами и встретить детей из школы. Когда мы были в супермаркете, мне позвонил Матиас, спросил, как у нас с Никитой дела. Я рассказал вкратце о вчерашнем и сегодняшнем днях и спросил о его делах.
— Я застрял в Эльверуме... — вздохнул он. — Ещё позавчера должна была состояться деловая встреча, но её перенесли на три дня. Извини, что так получилось, меня самого это сильно напрягает...
Выйдя из супермаркета, мы двинулись к школе — это было красивое пятиэтажное здание из красного кирпича.
— В этой школе учились мы с братьями и сёстрами, — сказал Мортен. — Здание старое, но внутри недавно сделали хороший ремонт...
Во дворе дети играли в разные подвижные игры. Мы зашли в вестибюль и увидели Марию, сидевшую на скамейке — она ждала Магнуса и Милу. Вскоре они появились, все трое переобулись и надели куртки, и мы двинулись в обратный путь.
Вечером, вернувшись с работы, Тормод решил почистить колодец. Он надел водоотталкивающий плащ, обвязался тросом и спустился вниз, а мы с мальчиками страховали его вверху. Мы вычерпали воду вёдрами из колодца, Тормод очистил внутреннюю поверхность от грязи скребком и металлической щёткой, потом поменял песок и гравий и обработал всё дезинфицирующим раствором. Когда мы вытащили его, он был весь в грязи и сразу пошёл отмываться. А колодец был теперь как новенький. Мортен сказал, что за те семьдесят лет, что его семейство живёт здесь, колодец засорился только второй раз, а так обычно он очень хорошо работает.
Мне позвонил Матиас и сообщил, что встречу перенесли ещё на день.
— Никита, приезжайте ко мне, — сказал он. — До Эльверума недалеко, всего два часа на автобусе. Мы с тобой сразу же всё обговорим насчёт книги и потом поедем на рыбалку.
Мортен попросил меня включить громкую связь, о чём-то переговорил с Матиасом по-норвежски, и мы разъединились.
— Я уже чувствовал, что он там надолго застрянет... — вздохнул Мортен. — У него со всеми командировками так... Он живёт сейчас у моей сватьи Анны-Офелии, и я попросил предупредить её, что мы можем приехать в гости. Вы хотите ехать в Эльверум?
Мы с Никитой переглянулись и кивнули.
— Тогда завтра поедем, — сказал Мортен.
После ужина мы все смотрели по телевизору фильм «Юхан-скиталец». В нём рассказывалось о том, как в конце XIX века дети из бедных семей шли трудиться на чужие фермы, чтобы не умереть от голода.
— Вот так и моя бабушка, тогда ещё маленькая девочка Матеа, пришла пасти коров на чью-то ферму... — сказал Мортен. — Ей попались хорошие хозяева, и она любила вспоминать то время, хотя оно и было очень трудным...
***
Тормод хотел подвезти нас до автовокзала, но Мортен поблагодарил его и велел спокойно доставить детей в школу и ехать на работу, уверив, что мы сами втроём быстро доберёмся на трамвае. И после завтрака Тормод с детьми уехали на машине, а мы с Никитой и Мортеном двинулись пешком в Тириллтопен, там сели на трамвай и доехали до автовокзала.
Дорога в Эльверум заняла около двух часов. За окном автобуса пробегали берёзы и ели, луга с прекрасными цветами, горы и холмы, озёра и реки, городки и деревушки. Мы проехали мимо Йессхейма, Рохольта, Эйдсволля, Тангена и Лётена, любовались большим озером Мьёса, гладким, как зеркало.
И вот мы прибыли в маленький городок Эльверум. На автовокзале нас ждал Матиас — высокий русоволосый парень. Пожав нам руки, он сказал:
— Молодцы, что приехали.
— Как там Анна-Офелия? — спросил Мортен. — Не тоскует? Она так долго в депрессии была после смерти родных...
— Сейчас уже оправилась, ведёт уроки дистанционно, но всё равно страдает от одиночества... — ответил Матиас. — Она была очень рада, что вы приедете, хоть ненадолго избавим её от тоски...
— Анна-Офелия — учитель в начальных классах, — сказал Мортен нам с Никитой. — Наши отцы долго работали вместе на грузовике, потом их семья переехала в Эльверум, но мы переписывались и перезванивались. А несколько лет назад стали роднёй — мой сын женился на её дочери.
— Никита, мне очень хотелось встретиться и поговорить с тобой, — сказал Матиас. — Твой роман заинтересовал сильно. Пойдёмте в кафе, поедим и побеседуем.
Мы пришли в кафе и заказали бутерброды с тёмным овечьим сыром и бараньей колбасой салями. Я нашёл в телефоне синопсис романа «Лучьян Смолоз» и в поисковике перевёл его на норвежский язык. Матиас прочитал его, и мы поговорили о главных событиях романа, которые нужно было проиллюстрировать: первый космический полёт Лучьяна, колонизация Солнечной системы жителями Юпитера и Сатурна, великая освободительная война против алгольцев, полёты Лучьяна в другие звёздные системы, его президентство над Солнечной системой... Обсуждали иллюстрацию для обложки книги: хотели изобразить Лучьяна во время его президентства — в пурпурном плаще, со всеми регалиями. У Матиаса прямо загорелись глаза — он очень любил рисовать фантастику, космические пейзажи...
— Ещё неизвестно, согласится ли кто-нибудь издать этот роман... — вздохнул я.
— Да ты что, издательства ещё будут бороться между собой, чтобы выпустить такой роман! — воскликнул Матиас.
— Ты шутишь! — покачал головой я.
— Нет, правда, произведение масштабное, — сказал Мортен. — И главный герой — прекрасный пример для подражания. В современном мире такие герои очень нужны, чтобы люди под их влиянием стали добрее, справедливее, мужественнее. Так что не сомневайся, издавай роман и рекламируй его повсюду.
— Спасибо, — ответил я обоим собеседникам.
— Никит, вот что ещё... — сказал Матиас. — Меня вчера пригласили в Москву работать над одним проектом, на три месяца — точно, а потом — как пойдёт... Если дам согласие, приеду уже в июне. Мы с тобой будем видеться хоть каждый день, все иллюстрации и оформление подробно обсудим. И договор можем подписать тогда же. Подумай пока, в какие издательства предоставишь рукопись.
И мы решили заключить договор в июне.
Потом ещё прогулялись по улицам, зашли в один ресторан, взяли на ужин четыре пиццы и двинулись домой к учительнице.
Анна-Офелия жила на последнем этаже серого трёхэтажного здания с черепичной крышей на окраине городка. Мы поднялись по лестнице, и Матиас позвонил в дверь. Открыла её пожилая женщина небольшого роста, темноволосая, в очках. Они с Мортеном обнялись, поприветствовали друг друга на родном языке, и он представил ей нас с Никитой.
— God ettemiddag! — сказали мы ей.
— God ettemiddag! — кивнула она и пригласила нас в квартиру.
Мы все прошли на кухню, поставили на стол коробки с пиццей, Матиас открыл их и сказал:
— Hjelp dev selv, Anna-Ophelia! Угощайтесь все!
Хозяйка достала из шкафа тарелки, расставила их на столе и включила чайник. Все сели за стол и стали накладывать себе кусочки пиццы. Первое время, занявшись едой, молчали. Потом Мортен расспросил Анну-Офелию о жизни, рассказал о своих делах, а Матиас поведал о моём произведении и планируемых иллюстрациях к нему. Все были довольны — и потому что вот так собрались хорошей компанией, и потому что здорово поели. Всё-таки еда — прекрасный антидепрессант, с ней и настроение улучшается, и проблем и трудностей как не бывало! Анна-Офелия достала кружки, разлила всем чай, и мы переместились в зал.
Там стоял большой стол с компьютером, на котором Анна-Офелия проводила дистанционные занятия и проверяла работы, которые присылали ей ученики. Она рассказала, что дети на дистанционке стали хуже осваивать материал и много отвлекаются от занятий. И в классе во время самостоятельных работ можно было проследить, чтобы ученик не списывал, чтобы научился думать сам, а теперь они и списывают, и делают задания с помощью старших. Так что теперь она не может понять, какие знания остались у каждого. И мечтает, чтобы пандемия поскорее прекратилась и все стали учиться как прежде. Мортен рассказал ей, что его внуки и дети Тормода стали ходить в школу, но ситуация какая-то неопределённая, скорее всего, их опять переведут на дистанционку.
На стенах в зале висели фотографии — родители Анны-Офелии, она с мужем, их дочь, зять, внуки...
— Она в прошлом году потеряла мать и мужа, — сказал нам с Никитой Мортен. — Всё этот проклятый коронавирус... И откуда он взялся?
Матиасу позвонили, он поговорил с кем-то по телефону, потом объяснил что-то по-норвежски Мортену и Анне-Офелии и сказал нам с Никитой:
— Звонил тот самый тип, который переносил нашу встречу, спросил, точно ли я смогу с ним увидеться завтра. Как будто это я такой непунктуальный!
— А с кем ты встречаешься завтра? — спросил я.
— С одним графоманом, — ответил Матиас. — Пишет тоже фантастику, но у него такая чушь, что читать нельзя... С помощью каких-то связей пытается издать книгу и хочет, чтобы я её проиллюстрировал...
— И ты будешь иллюстрировать?
— Не знаю... Он переносит встречу, но часто мне названивает и требует проиллюстрировать книгу. Боюсь, как бы с помощью этих самых связей он не испортил мне репутацию...
— Ладно, не переживай. Поговори с ним откровенно, скажи, что не понимаешь его произведение.
— Он сам не поймёт этого. Скажет — как же так, не поняли его, гения норвежской, нет, мировой литературы!..
Пришло время ложиться спать. И всем нашлось место. Анна-Офелия и Мортен легли на диванах, Никита — на раскладушке, а мы с Матиасом — на матрасах, положенных рядом на полу.
***
Утром Матиас ушёл на встречу с клиентом. Анна-Офелия проводила дистанционно уроки в зале, а мы с Никитой и Мортеном пили чай на кухне.
Матиас вернулся очень расстроенный и сердитый, что-то возмущённо говорил по-норвежски, а Мортен его успокаивал.
— Он стал учить меня делать иллюстрации! — сказал потом Матиас нам с Никитой. — Сделал замечание, что у меня рисунки получаются слишком «карикатурными», и стал объяснять, как рисовать более реалистично! Ну, я не выдержал и сказал, что у него нет таланта и его книги невозможно читать. Как он разозлился! Просто побелел от злости! А я поскорее ушёл, пока мы не сцепились друг с другом...
— Ничего, ты скоро всё равно в Москву уедешь, — сказал Мортен. — Будешь там на постоянной занятости...
Матиасу налили чаю, он сел за стол, выпил немного и успокоился.
— Ну что, на рыбалку? — сказал он. — Поедемте. Мне нужно отвлечься, а рыбалка очень хорошо успокаивает...
Мы дождались, пока Анна-Офелия закончит уроки, поблагодарили её за гостеприимство и сообщили, что нам пора ехать. Мортен велел ей не скучать, а если нахлынет тоска, непременно звонить ему. Мы все надеялись, что работа с учениками отвлечёт её от грустных мыслей о недавнем горе.
За полчаса мы добрались на автобусе до города Хамара, расположенного на берегу озера Мьёса. Удочки у Матиаса были с собой, а в городке он арендовал лодку для рыбалки. Она была оборудована эхолотом, с помощью которого можно ориентироваться по сложному рельефу дна и искать предположительные места скопления рыбы. Мы отплыли на середину озера, насадили наживку на крючки, забросили удочки и, тихо переговариваясь, стали ждать улова... Гладкая поверхность воды кое-где рябилась, иногда мы видели под ней рыб; скалы, поросшие деревцами и кустарниками, выглядели грозными и неприступными, и над всем этим простиралось высокое голубое небо... Сначала всё было тихо, рыба проплывала мимо, потом мало-помалу начала ловиться... Мы стали вытаскивать одну рыбёшку за другой: форель, лосось, треска, окунь, щука... Матиас был очень доволен и говорил, что давно так не рыбачил. А солнце склонилось к горизонту и, краснея, стало заходить за него...
Ночевать мы пришли в кемпинг — на берегу располагались дачные домики и хижины, и в одну такую мы заселились. Здесь были двухъярусные кровати, грубая деревянная мебель, старомодная обстановка, простая плита и обогревательные батареи на стенах. Мортен и Матиас пожарили несколько рыбёшек и съели. Мы с Никитой не захотели рыбу и поели бутербродов, взятых с собой.
***
Вот так прошла наша поездка в Норвегию. На следующий день мы вернулись на автобусе в Осло, приехали вновь к родителям Матиаса. Мне подумалось: какой же «счастливый» их домик в лесу — очень давно в нём жила большая семья, потом дети выросли и разъехались, у стариков купила домик другая большая семья, потом и из неё дети разлетелись кто куда, и теперь снова здесь живёт такая же дружная и весёлая семья; да уж, «скучать» этому домику не приходится!
Мы с Никитой сердечно простились с хозяевами, поблагодарили их за гостеприимство и пожелали всего самого доброго. Мортен и Матиас проводили нас в аэропорт.
— Ну, теперь — до Москвы, друзья мои, — сказал Матиас, когда мы прощались. — Надеюсь, путешествие вам понравилось.
— Очень понравилось, — ответил я. — Спасибо вам огромное, что устроили такую чудесную прогулку по стране...
— Жду от тебя книгу с автографом, — сказал Мортен, пожимая мне руку.
— Обязательно пришлю, — улыбнулся я. — Приезжайте к нам в гости, устроим такую же поездку по России.
— Постараюсь выбраться, — кивнул Мортен. — Сорок лет назад я был в России, но видел только Москву и Петербург... Люблю эту страну и её жителей!
Простившись с норвежскими друзьями, мы с Никитой двинулись на регистрацию полёта. На сердце было очень радостно от посещения такой прекрасной страны с душевными, чуткими людьми…
Май 2021 г.
