Несколько ночей на новом месте Ольга переночевала без происшествий. Но вскоре и её разбудили странные звуки из-за стены. Лёжа с открытыми глазами в темноте, девушка вслушивалась в настойчивое шарканье и царапанье, пытаясь понять откуда именно оно доносится. Из соседней квартиры или из-за тонкой перегородки, что отделяла кладовку от комнаты. Звук был совершенно не похож на крысиную возню, в этом Настя была абсолютно права. Никаких повизгиваний и свиста, которые обычно сопровождают крыс, Оля не слышала. Разыгравшееся воображение рисовало ей бледного измождённого человека, который почему-то не может найти выход из той западни, в которую попал. И вынужден шарить по стенам в попытке найти лазейку, ковырять иногда стены ногтем в надежде расковырять хотя бы крошеное отверстие наружу.
Окончательно утратив надежду на сон, Ольга откинула одеяло и, не включая света, выскользнула из комнаты в прихожую. Постояла немного, прислушиваясь и пытаясь сориентироваться. Звук действительно стал чуть громче или это ей только кажется? Она подалась в сторону, к двери кладовки. Склонилась, прислушиваясь и испуганно вздрогнула, когда её руки что-то мягко коснулось. Но тут же рассердилась на себя за мнительность, осознав, что по руке просто скользнула прядь её собственных волос. Ольга дёрнула шпингалет, отпирая кладовку, потянула за дверную ручку. Раздался противный скрип дверных петель. Девушка щёлкнула выключателем, пробуждая тусклую лампу, свисающую с потолка как висельник. Та протестующе вспыхнула и лопнула с громким хлопком. Ольга вскрикнула и подскочила на месте, ногой задела что-то холодное, плеснувшееся ей на пальцы ног. А в следующее мгновение свет вспыхнул уже в прихожей.
‒ Ты чего бродишь в темноте? ‒ Настя сонно сощурилась на свою подругу. ‒ Меня разбудила. Что случилось?
‒ Я тоже услышала эти звуки, ‒ объяснила Оля. ‒ Но мне показалось, что они идут не из-за стены, а из кладовки. Решила проверить. И мне показалось… ‒ она склонилась вниз, разглядывая что-то в свете, проникающем из прихожей. ‒ Эй, а откуда здесь блюдце? С чем это оно? С молоком что ли?!
‒ Это я поставила, ‒ созналась Настя. ‒ Для домового. Я ж не думала, что ты ночью в кладовку решишь зайти.
‒ Да нет у нас никакого домового, ‒ сердито ответила Оля. ‒ Я знаешь, что подумала? Может, это животное какое-то? Ну, собака, например, которая спит в кладовке или рядом с ней. Или кошка. Вот она шебуршится там, за стенкой, а нам слышно.
‒ Мы бы слышали, как собака лает. Или кошка мяучит. И вообще, Олька, ты хоть раз за всё это время слышала хоть какие-то звуки от наших соседей? Ну, кроме шуршания по ночам, что-нибудь ты слышала? Разговоры там, музыку. Хоть что-то.
Ольга покачала головой и тут же заметила:
‒ Но мы же с тобой и не прислушиваемся. А ночью становится тихо, и слышны даже самые слабые звуки. Пошли лучше спать. Завтра попробуем поговорить с соседями и выяснить, что там такое ночами происходит.
*
Дверной звонок не работал, в этом девушки убедились, нажав несколько раз на круглую кнопку у соседской двери. Тогда Настя без церемоний постучала. Звук эхом разнёсся по подъезду, тревожа сырую затхлую тишину. Девушки подождали немного и постучали снова, надеясь, что хозяева просто не расслышали первый раз. С той стороны в ответ ни раздалось ни звука, зато щёлкнул замок двери напротив.
‒ Ну, чего шумите-то? ‒ прокаркала в едва приоткрытую дверь пожилая соседка. ‒ Нет там никого. Не стучите!
И тут же снова неприветливо захлопнула дверь.
‒ На работу ушли, наверное, ‒ пожала плечами Оля и потянула подругу к двери их собственного временного жилья.
‒ Эта бабка напротив, кажется, за всеми шпионит, ‒ предположила Настя, как только за девушками закрылась дверь. ‒ Делать ей нечего, вот она и отирается у собственной двери и подглядывает за всеми в глазок. Знает, кто и когда уходит и возвращается, с кем приходит, кого водит. Наверное, шпионкой в юности была.
‒ Сплетницей она была всю жизнь, ‒ усмехнулась в ответ Ольга. ‒ Надо ей глазок жвачкой залепить, чтобы не подсматривала.
Они попытали счастья снова перед уходом на работу, но им так никто и не открыл. А среди ночи Оля проснулась от тех же вкрадчивых и одновременно навязчивых звуков. Какое-то время она просто лежала в кровати, хмуро уставившись во мрак, слушая, как кто-то шарит и скребётся за стеной. Потом решительно откинула одеяло, закуталась в халат и направилась к выходу.
Запылённая лампа на лестничной клетке дважды мигнула, будто пыталась проморгаться после сна. Ольга подошла к соседней двери и постучала. Прислушалась, пытаясь расслышать хоть что-то. Вроде за дверью прошелестели чьи-то быстрые шаги. Девушка снова постучала, громче и настойчивей.
‒ Прекратите, пожалуйста! – крикнула она в закрытую дверь. ‒ Вы мешаете нам спать!
Голос отразился эхом от стен, покатился вниз по лестничному пролёту.
‒ Ну, чего? ‒ прокаркало у неё за спиной. ‒ Чего, а? Чего хулиганничаешь-то?!
Ольга оглянулась и впервые увидела жительницу квартиры напротив. Сухонькая, крючконосая старушка с острыми блеклыми глазами. Она стояла в дверном проёме своей квартиры и с прищуром разглядывала девушку.
‒ Это я должна прекратить хулиганить?! ‒ возмутилась Оля. ‒ Нам уже которую ночь мешают спать!
‒ Да хто мешает-то? ‒ хмыкнула старуха. ‒ Ну хто? Нет там никого! Уже лет пять как нет! Заполошные!
Она сплюнула себе под ноги и с хлопком закрыла свою дверь. Ольга зябко поёжилась, ещё раз кинула взгляд на дверь соседней квартиры и вернулась к себе. Скользнула под одеяло и прислушалась к шорохам. Со злостью стукнула кулаком по стене, закуталась плотнее в одеяло и прикрыла глаза.
Ей снились огромные крысы, ползающие по стенам, шлепающие хвостами и повизгивающие. Она кричала, тщетно пытаясь напугать их. Кричала до тех пор, пока сон не истончился, выпуская её из своих липких объятий.
Настя сидела на диване, хмуро кутаясь в одеяло.
‒ Привет! ‒ мрачно поздоровалась она с проснувшейся подругой. ‒ Как спалось?
‒ Не очень, ‒ Ольга поведала о своей вылазке среди ночи и постигшей её неудаче.
‒ А мне всю ночь снились кошмары. Снился тот мальчик, Алёшенька, только теперь он скрёбся в окно, пытался влезть. Наверное, мы ему просто не нравимся.
‒ Кому?!
‒ Алёшеньке, домовому нашему.
Ольга поморщилась с досадой, сказала с плохо скрываемым раздражением:
‒ Насть, если всё время думать о домовых и прочей чертовщине, то рано или поздно просто крыша поедет.
‒ А как ты тогда это всё объяснишь? Вот эти шорохи за стенкой в нежилой квартире. Ведь бабка же сказала тебе, что там пять лет никто не живёт.
‒ Не знаю. Может, бабка наврала. А может, звуки идут откуда-то ещё. Снизу, например, или вообще с чердака, а нам кажется, что из-за стенки.
‒ Пойду я, чайник что ли поставлю, ‒ Настя кинула обиженный взгляд на подругу и ушла на кухню.
*
Звуки каждую ночь настырно доносились из-за стены, и Ольга вдруг поймала себя на мысли, что они начинают действовать ей на нервы. Вопреки бабкиным словам она ещё несколько раз пыталась достучаться до жильцов соседней квартиры, но напрасно. Возможно, помещение действительно пустовало, и источник звуков был где-то ещё. На чердаке, например. Туда прямо с лестничной площадки вела узкая деревянная лесенка, а дверь частенько была приоткрыта, значит, кто угодно мог забраться туда.
Однажды утром девушка не выдержала. Очередной муторный кошмар разбудил её на рассвете. Ольга поморщилась, осознав, что сон не собирается возвращаться несмотря на усталость предыдущего дня. Совершенно разбитая, она встала, кинула взгляд на спящую подругу, закутавшуюся в одеяло как в кокон. На лице той утренние сумерки начертили глубокие тени, превратив его в скорбную маску. Стараясь не шуметь ‒ собственное недосыпание сделало её чувствительной к чужому покою ‒ Оля умылась, переоделась в удобную спортивную одежду и вышла из квартиры.
Ступени чердачной лестницы протестующе застонали под её шагами, низенькая дверь щербато улыбнулась чердачным сумраком и пустила гостью в пыльную обитель теней и сквозняков. Ольга постояла немного, привыкая к полумраку, а потом двинулась вперёд. Путь ей преградили протянутые верёвки, увешанные бельём. Она осторожно обогнула их и снова остановилась, пытаясь сориентироваться. Место, где она сейчас стоит, вероятно, находится как раз над их жилищем. Значит, если пойти влево, то она окажется над соседней квартирой. Осторожно переступая ногами скопившийся за долгие годы хлам, балки, трубы, девушка прошла несколько шагов и снова осмотрелась. Ничего и никого. Пыль, запустение, мусор. Старые доски натужно поскрипывают под тяжестью её тела, словно прогнили настолько, что готовы сломаться. Ничто не указывает на возможный источник звука. Да и ходить здесь довольно опасно. Всё такое ветхое, разве что отчаянный идиот будет бродить здесь ночами. Может, сюда пробирается какое-то животное? Кошка, например. Или тут прячутся крысы, разбежавшиеся при её появлении?
‒ Ну чего? Чего ты тут шастаешь-то? ‒ разразилась чердачная тишина знакомым хриплым карканьем. ‒ Чего тебе тут понадобилось? Белье мне запачкала поди!
Ольга оглянулась и увидела недружелюбную соседку, которая придирчиво в тусклом свете осматривала висящее на верёвке бельё.
‒ Доброе утро! ‒ решила всё же поздороваться с ней Оля. ‒ Мне показалось, что здесь кто-то бегает, и я вот…
Бабка будто и не услышала её, продолжала сетовать, раздражённо срывая бельё с верёвок:
‒ Уж и не знаешь, где и когда вешать-то. Во дворе ‒ то дождь, то своруют или запачкают. На чердаке ‒ так кого-нибудь принесёт нелёгкая. Вот и вешаешь в ночь-полночь, чтоб хоть к утру-то просохло.
Ольга даже рот открыла от внезапной догадки. Всё вдруг встало на свои места. Вот она ‒ причина беспокоящих их звуков ‒ шальная бабка, шастающая ночью по чердаку. Оля усмехнулась про себя, найдя ответы на свои вопросы и двинулась к выходу мимо соседки, складывающей пожитки в большой пластиковый таз.
‒ А к Филатовым не стучись больше! ‒ напутствовала её бабка в спину. ‒ Чего стучишь-то? Сказано, не живёт в этой квартире никто лет пять как. Как угорели они двое-то, так и не живёт там никто, поняла, что ли?
Оля замерла у чердачной двери и с удивлением воззрилась на собеседницу.
‒ Кто угорел?!
‒ Говорю ж, Филатовы, соседи-то ваши, лет пять как угорели. Насмерть. И отец, и сын его, Лёшка. Как мать-то у них померла от рака, так Филатов-то с горя пить начал. Нет бы, мальчонкой занялся, а он ‒ горькую хлестать. Бывало, и на Лёшку-то руку поднимал. А тот всё плакал да уговаривал: папка, не надо, не пей. Боялся он его пьяного-то. А Филатов-то, чтоб не мешал, бывало, его в кладовку запрёт и дрыхнуть завалится. Вот и тогда нажрался, как чёрт, мальца запер, а сам спать завалился. Обогреватель ещё включил, дурак пьяный. От него-то и пожар вышел. В дыму-то они оба и задохлись. А был бы мальчонка не заперт в кладовке-то, глядишь, оба живы остались. Позвать бы кого смог на помощь-то. Хороший мальчонка-то был. Ласковый. Глуповатый только. К мамке привязан очень был. Вот чай вместе теперь на небесах-то.
Ольга поёжилась, чувствуя, как под тканью толстовки по коже рук и по спине бегут противные мурашки. Может, и неправда всё это, бред чокнутой бабки, только всё равно жутко.
Насте она решила ничего не рассказывать. Хватит с неё и того, что она верит во всякую чертовщину. На пороге квартиры Ольгу встретил шум воды из ванной: Настя уже проснулась и приводила себя в порядок. Оля прошла на кухню, выдумывая на ходу, что бы такое сказать подруге о своём отсутствии. Потянулась за чайником, а в следующую секунду из ванной раздался дикий, полный ужаса визг Насти. Девушка выскочила в прихожую мокрая, бледная, неловко кутаясь в полотенце.
‒ Насть, ты чего? ‒ Ольга тут же подскочила к ней.
‒ Там… ‒ всхлипнула её подружка. ‒ Там… я мылась, и вдруг лампа лопнула. А потом до меня кто-то дотронулся. До спины.
Ольга заглянула в ванную, потом осторожно, чтобы не поскользнуться на мокром полу, вошла внутрь и выключила воду.
‒ Нет тут никого, ‒ ответила подруге. ‒ Тебе показалось, Насть.
‒ Это он был, ‒ та будто и не слышала Олю. ‒ Алёшенька. Он мне сегодня снова снился. В нашей кладовке. Только там почему-то всё чёрное было, словно сгоревшее. Олька, кажется, он сердится на нас.
Оля ощутила лёгкий холодок, вновь пробежавший по коже. Сон подруги будто вторил разговору с соседкой на чердаке.
‒ Ерунда! ‒ поспешила отмахнуться от Настиных слов Ольга. ‒ За что на нас сердиться-то? Да и вообще, Насть, чем больше ты обо всякой чертовщине думаешь, тем больше тебе кажется. Пойдём лучше позавтракаем и чаю попьём. Нам ещё перед работой надо успеть уборку сделать.
*
Хозяйка, как и обещала, явилась за платой в конце месяца. Придирчиво окинула взглядом квартиру, но не нашла ничего плохого и смягчилась. Ольга поспешила вручить ей плату за месяц, надеясь, что женщина после этого покинет их. Но та не спешила. Придирчиво пересчитала деньги, снова осмотрелась, будто хотела выцепить взглядом ранее ускользнувший от неё беспорядок. И только после этого двинулась к выходу. Замешкалась на пороге и неожиданно поинтересовалась:
‒ Ну, как вы здесь? Нормально обустроились?
‒ Да, ‒ ответила Оля.
‒ Только соседи у нас попались беспокойные, ‒ посетовала вдруг Настя.
‒ Соседи?! ‒ хозяйка удивлённо воззрилась на неё. ‒ Это кто же?
‒ А те, что за стенкой от нас. По ночам постоянно в стену скребут чем-то. Ремонт что ли делают?
Хозяйка окинула девушку странным взглядом и, передёрнув плечами, как бы нехотя сказала:
‒ В соседней квартире не живёт никто уже несколько лет. Жили там когда-то, действительно, беспокойные соседи. Мальчишка ‒ шалопай такой, и отец его ‒ алкоголик. Как напьётся ‒ либо песни горланит под магнитофон, либо пацана своего гоняет. Запрёт в кладовку, и тот в ней ревёт или стучится. Мне даже случалось участковому жаловаться. Да толку-то… А потом они нас совсем чуть не уморили. Филатов напился и уснул, а сына в кладовку посадил. Обогреватель у них включённый был. Закоротил, видать, заискрил рядом с кроватью. Ну, у него кровать и начала тлеть. Пожара, к счастью, сильного не случилось, иначе весь дом сгорел бы. А вот дым такой едкий шёл ‒ мы все на этаже чуть не задохнулись. Ну, а Филатовы-то, ясное дело, насмерть надышались. И сам отец по пьяни не проснулся, и мальчишку своего в кладовке уморил.
Настя стиснула руку своей подруги, услышав эту жуткую историю, а Ольга раздосадовано вздохнула, сетуя на то, что не смогла уберечь от этих знаний впечатлительную подругу.
‒ Ты слышала?! ‒ громким шёпотом сказала Настя, едва за хозяйкой закрылась дверь. ‒ Жуть какая! Это, наверное, и есть тот мальчик ‒ Алёшенька. Это он просит ему помочь.
Ольга снова почувствовала неприятный озноб, пробравшийся под одежду. Даже её, не шибко верящую в чертовщину, впечатлила эта история, услышанная уже от второго человека. Что уж говорить о Насте!
‒ А кто сказал, что мальчика Алёшей звали? ‒ возразила она подруге, припоминая, что сварливая бабка из квартиры напротив всё же назвала имя погибшего ребёнка, да только Насте знать его совсем необязательно.
‒ Я уверена, что это он! ‒ горячо заверила её Анастасия. ‒ И перемазан он сажей был. И снился мне в каком-то чёрном помещении. Теперь понятно, это после пожара всё сажей вымазано было. Он, наверное, так и остался там, в этой квартире. Его призрак, он там до сих пор. И ему нужна помощь.
‒ Какая помощь?! ‒ вспылила Оля. ‒ Ты о чём вообще? В охотников за привидениями всерьёз собралась играть то ли?
‒ Надо выяснить, чего он хочет, ‒ абсолютно серьёзно ответила Настя.
‒ Я в этом дурдоме не участвую, ‒ раздражённо кинула Оля подруге и ушла в комнату.
Она боялась признаться даже самой себе, что эта история не на шутку пугала её. Гнала от себя назойливые мысли, пробуждающие что-то тёмное, иррациональное в самых потаённых уголках души. Но чувствовала, что потихоньку проигрывает эту борьбу...
#хоррор #мистика #страшныйрассказ #страшнаяистория #страшнаяисториянаночь #страшное