Немного юмора, о любви и об огурцах. А как думаете легко живётся им? Вот и нет, тут целая история...
Из шуршащих недр меня выкинуло в тёплое, рыхлое, мягкое. Уцепился тщедушным тельцем за чёрные, пахнущие Родиной пенаты, ощущая тёплые струи воды. Хорошо-то как, думаю. Рядом ещё один собрат, уложенный заботливой рукой. Водичка приятная, размяк я и задремал ненадолго, пуская корни в новой обители.
***
– Нинк, а Нинк?
– Чаво?
– Что за чаво, полила грядки?!
– Да ещё вечером.
– Ну, дык не забудь с утреца ещё, да грабельками пройди.
Нинка опустила толстый зад на бордюр. Гулять охота, а тут мамка со своей рассадой, точно с малыми детьми возится. Зачем ей столько.
Матери перечить себе дороже, решила Нинка. Глянула на часы. Скоро подружка Надька явится, опят о своих ухажёрах разговор заведёт. Девушка вздохнула, посмотрела на обкусанные ногти, думая, какие же тут парни, когда в огороде пропадает её счастье.
***
В земле сыро, но уютно. Ножки вытянул, ручки вверх поднял. Там трещинка в земле, луч солнца пробивается в царство тьмы. Вздохнул и полез к теплу, как заворожённый. Гляжу, а рядом брат за братом, и все довольные такие. Прут, как бешеные. Погода отличная! Днём солнце, не палит сильно, а к вечеру можно послушать, как птички поют. Красота не жизнь, а сказка. Тебя тут поят, кормят, а ты расти на радость. На радость, потому что каждый день доброе слово, ласковые руки женщины и вода. Пить-пить, как же снова пить хочется.
***
– Ишь, зараза, намылилась уже куда-то!
– Мам, да я всё сделала, – буркнула Нинка, думая, что не мать у неё, а мачеха, раз работать вечно заставляет. Каникулы вообще-то, а она со своими огурцами и помидорами покоя не знает, и ей не даёт.
– Тёть Галь, так мы с Ниной пойдём? – Голос Надьки заискивающий, улыбающийся. Мамка любит её, хоть и ворчит, что опять поздно придёте, вертихвостки.
Девчонки, вырвавшись из плена сурового быта, направились в парк. Вот где свобода. Вот где нет мамкиного «Нинк, а Нинк, огород полила? Курей покормила? Иди траву прополи». Не лето, а каторга ворчала Нина.
Надька красивая худенькая, куда до неё. Скрывала, но всегда завидовала подруге Нина. У неё парней всегда как мотыльков у лампочки, а на неё никто не смотрит. Правда в весёлой компании мысли и комплексы сошли на нет. Выпили пива, кто-то анекдоты травил, кто-то истории рассказывал. Весёлый вечер. Мысли о ненавистном огороде сдулись, уступая место раздумьям о новом парне – друг одного из товарищей их компании. Его звали Дима – высокий, красивый. Сердце Нинкино забилось, подскочило, чуть не выпрыгнув из горла и рухнуло в живот, рассыпалось на порхающих бабочек. Разве он посмотрит на тебя? – проговорило внутри ворчливым голоском матери. Ну да ладно, отмахнулась Нинка, и так хорошо, главное отдохнуть с друзьями.
***
Ой, до чего же я красивый, зелёный. Столько веточек, листиков, цветочки жёлтые, точно наряд. Пчёлки жужжат, соседи кланяются. Хозяйка-то реже заходит, не то, как раньше, но и пить уже не так хотелось. Зайдёт, бывало, ручку отломит, аж больно, а потом уже три выросло, тоже хорошо. Не знаю, зачем она это делает со мной. Цепляюсь завитушками за сетку, переплетаюсь с одним братцем, с другим. Они тоже к солнцу тянутся, но молчаливые, не хотят поболтать о том - о сём. Нинка хозяйская дочка придёт, бывало и давай мне рассказывать о жизни своей. Видимо знает, что понимаю всё. Или думает, что раз братцы рядом молчат, то я её секреты не выдам никому. Я же не болтун, понимаю, что такое чувства, тем более человеческие.
Пчелу одну полюбил, она всегда на мои цветы садилась, а на соседские никогда. Прилетит, крылышки почистит, хоботком нектар пьёт, приятно так, я аж жмурился от удовольствия. Только этого никто не видел. Не замечал. Скучал, когда дождик шёл, пчёлка моя не прилетала. Не с руки, ой, не с крыла ей под каплями дождя летать. Промокнет бедолага, ещё бахнется с высоты в лужу и потонет. Мне даже страшно стало, вдруг не увижу её больше.
***
– Так и сказал? – спросила Надька.
– Так и сказал, – кивнула Нинка.
Довольная такая, даже ногти накрасила, причёску навела. Мамка глядь из кухни, со словами, куда это такая красивая? Нинка аж вздрогнула, а Надя по обыкновению ответила за неё. Тётя Галя улыбнулась и попросила поздно не возвращаться.
Шли по проторённой дороге к парку. Надька налево, к ребятам, а Нинка направо, в сторону, где под одиноким фонарём её ждала первая и самая настоящая любовь. Сердце заколотилось, снова подлетело зажжённой бумагой, как на Новый год случается, если салфетку зажигаешь, чтобы желание загадать. Рассыпалось в груди лепестками, растаяло. Дима ждал, за спиной пряча что-то. Букет, как же это мило, пронеслось в мыслях Нины голосом мамы, уже потеплевшим не въедливым.
– А не пора ли мне с мамой твоей познакомиться? – спросил после прогулки Дима.
Нина пожала плечами. Боялась она мамки, как охранника на работе дедушки. Тот щурился всегда и зачем-то двадцать пятый раз паспорт Нинкин спрашивал.
– А когда ты в гости к нам придёшь? – спросила Нина.
– Могу в понедельник, – ответил Дима, и нежно коснулся пальцами плеча девушки, которая ему очень нравилась.
***
Не приходила моя Ниночка. Я соскучился, что-то наверное случилось с ней. Вода и солнце, вода и солнце. Всё как всегда – одинаковое, грустное. Ни тебе поэзии, ни романтизма. Даже пчела больше не прилетала моя. Печальное одиночество, когда и поговорить не с кем. Впал я в депрессию. Ручки, ножки желтеют, чувствую, что скоро на бренной земле наступит осень. Тут и там детки мои, озорные, с пупырышками. Болтают без умолка, висят, наливаются силой, а я чувствую, как с как с каждым сорванным ребёночком уходит и часть моей души. Старею, наверное, пчёлам не интересен стал, какая-то белая мошка напала, грызёт, сосёт. Хорошо хозяйка вонючей водичкой полила. Подохли твари, стал я ворчливым на старости лет. Вроде всё так же, всё то же, но я не тот, что прежде.
***
– Какой хороший мальчик, – улыбалась мама.
Нинка кивала и уплетала борщ за обе щёки. На кухонном столе томились в кастрюлях огурцы.
– Мама, я засолю сама, не беспокойся. Вечером Дима придёт, ещё пирог хочу сделать.
Галя не нарадовалась на дочь. Рассуждала, неужели новый парень так изменил её. Ответственность появилась, аккуратность. Дима приезжал на машине, улыбчивый, всегда с каким-нибудь презентом – коробкой конфет, банкой кофе, палкой колбасы или треугольником сыра, который любила мама.
И Нинка, рассуждала Галя, готовить начала и печь. Похудела на десять килограмм и светилась счастьем. «Вот что любовь делала с человеком», – мама смотрела телевизор, слыша, как на кухне Нина возится с огурцами.
***
Да что же это. Ой! Холодно, захлебнусь сейчас, зачем вода холодная такая. Ой, мои пупырышки, с ними я был колючий, а сейчас точно голой! Караул!!! Были бы ручки, но нечем прикрыть наготу. Ох уж эта Нинка. Сунула меня и остальные огурчики в кастрюлю. Чеснока туда вонючего сунула, аж судорогой сводит остатки пупырышек. Укроп ароматный, уже лучше, хрен, лавр. Я немного успокоился, вода тоже согрелась чуток. Рядом тельца собратьев плавали. Соли-то зачем столько? Ух, засолимся же, как микро-мумии. Ты б ещё Ниночка формальдегида капнула, то навечно бы зелёными остались. Эй-эй, а это что? Опять в темноту, что же ты небушко-то нам закрываешь тряпкой. Где же свет белый, соли тебе и чеснока мало?
Темно стало, как подмышкой у негра. Я, честно говоря, не знаю, что это, но слышал. Наверняка место самое страшно в жизни. Нинка убийца, да и мамка её недалеко ушла. Придавила нас чем-то тяжёлым. Время идёт, а мы киснем. В голове какофония, словно поют тысячи птичек или пчёл. перепуталось в головушке – пчёлы не поют, а жужжат. Смешно-то как. Вокруг пузырьки и кисло-кисло.
***
– Сама солила, – нахваливала мама.
Димка уплетал огурцы, хрустел их тельцами. Картошечка отварная рассыпчатая, словно Бог её готовил. Нина раскраснелась, вынула из духовки пирог.
– Огурцы классные, – причмокивал Дима. Нинка довольная, первый раз делала соленья. А вот приготовление ужина уже вошло в привычку.
– женюсь точно, – улыбнулся парень, расхваливая стряпню любимой. – Чтобы каждый день вкусняшки такие были. А ты печёночный торт готовить можешь?
– Конечно, – невозмутимо ответила Нина, вопросительно глянув на маму, которая подмигивая, дала понять, что научит. Мама же не только ругать и заставлять что-то делать могла. Нина сейчас это понимала. И на мгновение ей стало стыдно. Неверного мнения она была в последнее время о женщине любившей её, учившей, как стать хорошей хозяйкой.
– Идите, пока дождь не пошёл, – кивнула на окно мама. – Я уберу со стола. Так и не спорь, иди. Дим, ты только проводи её…
– Конечно, тётя Галя.
– А я как раз пирог с собой тебе положу.
***
Пожрали всю братию, ну у них и аппетит у этих человеков. И как мне удалось не попасть в это страшное зубастое жерло. Хотя мне уже по барабану, видимо соль с чесноком сделали своё дело. Может это ещё не конец? Что ты в меня тыкаешь этой четырёхзубой палкой? Давай-давай, ещё попку отгрызи, а потом хвостик. Живодёры! Помогите! Огурец едят!!!