Жила-была некогда женщина, и был у нее сын. Пошла как-то весной женщина с мальчиком в Красный лес за сморчками и груздями,- а их в ту весну много уродило,- обрадовалась, зашла далеко в лес — и потеряла сына.
Заблудился мальчик и стал плакать. Плачет день, другой и встречает однажды деда:
— Чего плачешь, паренек?
— Так, мол, и так, дедушка,- и рассказал ему, что случилось.
— Как звать тебя?
— Петрей зовут.
Взял его дед на руки и принес домой.
— Мэй, старуха, смотри, я тебе мальчонку принес! Подои-ка рыжую козу, накормим его.
— Вот хорошо! — обрадовалась женщина.- Станет он нам сыном — будет кому на старости за нами присматривать.
Подоила она козу, вскипятила молоко, и когда мальчик выпил это молоко от рыжей козы — стал сразу как двадцатилетний, рослый да ладный.
— Пойду теперь коз пасти,- говорит.
— Сыночек, наши козы сами пасутся.
— Все равно, пойду с ними.
Сделал он себе дубинку, вскипятил кринку молока от рыжей козы и отправился.
— Дорогой ты наш, коли идешь с козами, смотри, не вступи ненароком во владения волка.
— Хорошо, отец, не вступлю.
Но только вышел парень за ворота, как попал прямо во владения волка — в поле с медной травой и медными деревьями. Только переступил границу, а навстречу ему уже мчится разъяренный волк.
— Э-хе-хе, Петря, вот я и съем сейчас твою козу, что тебя вырастила.
— Ты, волчище, только попробуй — шкуру с тебя спущу.
Волк, не долго думая, кинулся к козе, а Петря — хвать его за ногу, содрал с волка шкуру и отпустил восвояси.
Ждут его вечером баба с дедом за накрытым столом, с красным вином на окне. Приходит Петря домой со шкурой волка — вошел в сенцы и закинул ее на балку.
Увидела это старуха и говорит старику:
— Мэй, старый, парень-то наш шкуру волка принес.
— Да не волчья это шкура, содрал, верно, ее с барсука и зашвырнул на балку.
На другой день встала старуха рано утром и стряхнула шкуру вниз.
— Я что говорила — волчью шкуру мальчик принес! Гляди, дед, он избавил нас от волка и завладел медным лесом!
— Ну, коли так, чудо-парень у нас,- сказал старик и, отправляя его с козами в другой раз, предупредил:
— Ходи повсюду, только во владения медведя, смотри, не заглядывай.
— Хорошо, отец, не загляну.
Отправился Петря пасти коз по всем полям, по всем лугам и подошел к серебряному пастбищу,- в высокой траве ландыши сверкают, и никто траву не косит, никто не собирает. Только ступил Петря на это пастбище, как видит: несется ему навстречу медведь — морда перекошена от ярости.
— Съем я, Петря, рыжую козу, что выкормила тебя!
— Только посмей — шкуру с тебя спущу, без нее гулять пущу.
Медведь — будто бы и не слышал слов парня — кинулся на козу. А Петря схватил его за ногу да как рванул, так и содрал всю шкуру с медведя, а самого отпустил восвояси.
К вечеру нацепил Петря шкуру медведя на палку и воротился домой. Надоил коров, поел, кинул медвежью шкуру на балку и отправился спать.
Баба увидела шкуру и говорит старику:
— Дед, наш мальчик и медведя убил!
— Чудеса. Ну и храбрец! Этот, я думаю, не побоится даже самой Лесной Ведьмы.
А на другой день, утром, когда Петря собрался снова пасти коз, дед опять наставлял его:
— Не вздумай, сынок, ходить в Синие Кодры — там живет Лесная Ведьма.
— Не пойду, отец, не пойду,- ответил Петря и отправился с козами по тропкам хоженым, по местам неезженым, и достигает он границы царства, сказочного царства-государства,- хватило бы нам слов досказать эту сказку: гости-то уже у ворот толпятся — с жареными цыплятами, круглыми плациндами да кувшином вина в придачу.
Это и была граница владений Лесной Ведьмы. Вспомнил Петря слова старика и подошел поближе.
— А послушаюсь-ка я отца, чтобы со мной беды не приключилось,- подумал Петря, и правильно подумал, потому что, кто скажет, что лучше идти навстречу плохому, чем хорошему,- не верь ему.
Пока стоял Петря и думал, вышла откуда-то престрашная старуха, высохшая как щепка, прямо дьявольское отродье. Как увидела она Петрю с козами на границе своего царства, почернела, ровно смола, и забормотала:
Кой черт тебя сюда принес:
Мои ли тяжкие грехи,
Твои последние деньки,
Твои ли тяжкие грехи,
Мои последние деньки?
Надумала она отправить его на стеклянную гору, чтоб даже имя его забылось на свете. И сказала Петре хитрющая старуха, острая на язык:
— Красивый ты парень да ладный, а уж до чего хорош был бы рядом с девицей-красавицей Иляной-Косынзяной!
Сказала — и будто сдвинула сердце Петри. На другой день он снова пришел на межу, а злая старуха, чтоб он не приходил сюда больше с козами, снова ввернула:
— Красивый ты парень да ладный, но еще краше Иляна-Косынзяна: она цветок из косы кинет — редкий смельчак его поднимет, с годами дева не стареет, не вянет и не молодеет, а все шестнадцатилетней остается.
Пришел Петря домой и говорит деду и бабе:
— Послушайте, отец и мать, что мне сказала сегодня одна женщина…
— О-о, дорогой, недоброе она тебе сказала. Это была Лесная Ведьма, и хочет она погубить тебя. Куда ты пойдешь, где отыщешь Иляну-Косынзяну? Погоди, женишься еще, найдем тебе девушку красивую да проворную.
На другой день не, пошел Петря пасти коз на пастбище, сидел дома скучный да печальный, а в один прекрасный день говорит деду и бабе:
— Пойду я хоть на край света, хоть в глубь земли искать Иляну-Косынзяну. Она цветок из косы кинет — редкий смельчак его поднимет…
Заплакали дед и баба, но перечить ему не стали.
Отправился Петря в путь-дорогу и прошел много царств-государств,- не хватило бы нам слов рассказать обо всем, что он увидел. Однажды встретилась ему поваленная скала по дороге, а под скалой томилась змея — мучилась и стонала так, что можно было заплакать от жалости. Увидела змея путника, заговорила голосом человечьим:
— Приподними, добрый человек, надо мной скалу, помоги мне выбраться — доброе дело сделаешь.
Приподнял Петря скалу, и выползла из-под нее змея. Взглянул он на скалу и увидел надпись: «Если пойдешь, Петря, к Черному Царю и вызволишь из темницы Сугура-Мугура, он поможет тебе обручиться с Иляной-Косынзяной».
Пустился Петря-храбрец снова в путь-дорогу, подошел ко дворцу Черного Царя, постучал в ворота и спрашивает:
— Не нужен ли вам слуга?
— Нужен,- как не нужен? — нам как раз не хватает слуги. Нанялся он батрачить и проработал год на одном хлебе,- так исхудал, что остались от него только кожа да кости.
Ровно через год пошел он, как и договорился, к царю просить жалованье.
— Чего ты хочешь от меня? — спросил государь.
— Освободи из темницы Сугура-Мугура. Царь рассвирепел.
— Так для этого ты целый год батрачил? Ради этого злодея и преступника? Батрачь же еще год.
Проработал Петря еще год и снова пришел к царю.
— Чего желаешь? — спросил Черный Царь.
— Сугура-Мугура освободи.
— Не знаю, жив ли он еще — он ведь двадцать лет в темнице сидит на одном стакане воды и ломте хлеба. Густым лесом поросли с тех пор места, где он ходил.
— Если он умер, разреши хоть могилу его посмотреть.
Распорядился царь впрячь в телегу двенадцать пар волов, чтобы привезти ключ от темницы. Петря удивился такому диву и говорит:
— Оставь, государь, я и сам сумею принести его.
Царь испугался.
Пошел Петря, принес ключ, открыл темницу и крикнул:
— Сугур-Мугур, ты живой? Я пришел за тобой!
А тот отвечает из подземелья:
— Жив я еще, Петря, да только в чем душа держится — не знаю, опоздай ты на день-другой, не нашел бы меня в живых.
— Выходи, Сугур-Мугур.
— Не могу.
Пленник был связан двадцатью пятью цепями, в каждой цепи около двадцати пяти пудов веса. Петря развязал его, освободил и сказал:
— Знаешь, что я батрачил за тебя?
— Знаю, но лучше б уж не батрачил — тяжкие испытания я теперь должен пройти.
Когда Сугур-Мугур вышел из темницы царя, он еле ноги передвигал, так ослаб — кожа да кости.
Старость, как говорится, оседлала его, и он совсем уже стал никудышный. Что же тогда наш Петря? Уставил столы отборной говядиной и бочками вина. Три дня пил и ел Сугур-Мугур, а после вышел во двор да как гикнет — холмы окрест провалились, ясные воды замутились.
Снова сел за стол Сугур-Мугур и говорит:
— Давай, Петря, посидим еще три дня и три ночи — не силен я еще.
Сели они снова за стол, стали есть быков, копченых баранов, ягнят прямо с вертела и пить пиво из больших деревянных кружек на двенадцать кварт.
Через три дня вышел Сугур-Мугур во двор да как гикнет — седые горы загрохотали, скалы на море мелями стали.
Снова сел Сугур-Мугур за стол с яствами и вином и говорит:
— Нет у меня покуда тех сил, что были когда-то. Давай-ка еще три дня попьем и поедим.
Прошло еще три дня, вышел в третий раз во двор Сугур-Мугур, как гикнет — землю накренило, луну перекосило, леса поредели, реки обмелели.
— Вот теперь, Петря, давай собираться в дорогу – прибыло у меня силы.
Спустились они в каменные конюшни глубоко под землей и вывели оттуда пару тощих лошаденок — ветру впору их сдуть было.
— На что нам такие никудышные кони? — спрашивает Петря.
А Сугур-Мугур дал им по бадейке жара, поели кони, встряхнулись — задрожала земля под ними, и превратились они в пару трехлеток с пышными гривами, длинными хвостами, лужеными копытами — в небо взлетят с седоками. Один конь черный, как ворон, и Сугур-Мугур назвал его Черным Дьяволом, а второй рыжий, и назвали его Рыжим Витязем.
— Теперь, Петря, пойди-ка к Рэдоицэ-цыгану, что здорово стучит молотком, и вели ему подковать лошадок — так, чтобы каждая подкова весила по двадцать пять пудов. А пока обернешься, я посплю немного.
Отправился Петря с лошадьми к кузнецу, а Сугур-Мугур лег на землю, укрылся небом и заснул богатырским сном.
Приходит Петря к Рэдоицу-цыгану, коней за гриву держит.
— Здравствуй!
— Чего тебе, парень?
— Хочу, чтоб ты моих лошадок подковал.
— Что ж, подкую.
Петря объяснил, как нужно подковать коней, чтобы каждая подкова весила двадцать пять пудов. Кузнец удивился:
— Одному только Сугуру-Мугуру подковывал я коней подковами в двадцать пять пудов.
— И сейчас ему подковываешь.
— Ну, коли так, дай мне срок — год времени.
Наносил Рэдоицэ-цыган железа чистого, лучистого и подковал коней подковами по двадцать пять пудов каждая, а забивал их толстыми гвоздями, чтобы камни на дорогах не стирали.
Взял Петря лошадей, пошел к Сугуру-Мугуру, разбудил его, оседлали они коней: Петря — Рыжего Витязя, Сугур-Мугур — Черного Дьявола, и когда двинулись в путь — затряслись стаканы на столе у Черного Царя.
Ехали они, ехали, долго ли, коротко ли, и приехали к Каменной Горе. Как проехали они эту гору, стерлись все подковы у лошадей.
Послал Сугур-Мугур Петрю снова к кузнецу, чтобы тот подковал их коней самым железным железом и самой стальной сталью.
Пошел Петря с лошадьми в лес к кузне.
— Здравствуй, добрый кузнец!
День добрый, человек прохожий. С чем пришел? Хочу, чтоб ты моих лошадей подковал.
— Подкую.
— А что попросишь за это?
— Три кошелька золотом за подкову.
— Получишь три кошелька золотом. Скажу тебе теперь, какими должны быть подковы.
— Твоя воля.
— Подкуй подковы самым железным железом и самой стальной сталью и чтобы каждая подкова весила двадцать пять пудов.
— Эхе-хе-хе, знал бы я такое дело… Сколько потрудился я на своем веку — а одному только Сугуру-Мугуру делал подковы по двадцать пять пудов. Храбрее и отважнее витязя не довелось моим глазам видеть, а ушам слышать,- если он жив, пусть вечно живет, крепок духом, если же мертв, пусть будет земля ему пухом.
— Жив он, дедушка.
Как услыхал это кузнец — раскалил железо и сталь докрасна, примерил подковы и стал забивать крепко-накрепко двадцатью пятью подковными гвоздями, чтобы и на кремневой горе не стерлись.
Пришел Петря к Сугуру-Мугуру, оседлали они коней и пустились снова в путь-дорогу, ехали, ехали, пока не добрались до Кремневой горы. Здесь хлестнули они коней кнутом и помчались как ветер. Когда кони ударяли о кремень подковами, горел кремень и рушился на девяносто саженей вниз. Как перешли они Кремневую гору, оторвались подковы у коней вместе с копытами наполовину.
Снова послал его Сугур-Мугур — к кузнецу подковать лошадей и велел ему сделать подковы из алмаза, и чтобы каждая подкова весила опять же по двадцать пять пудов.
Петря взял коней, пошел в лес, нашел кузницу, ударили они по рукам с кузнецом, и заплатил ему Петря, сколько он хотел, а когда узнал кузнец, какие он хочет подковы,- подивился:
— Эге-ге-ге, одному только Сугуру-Мугуру подковывал я коней подковами по двадцать пять пудов, но давно уже заточил его Черный Царь в подземную темницу,- не знаю, жив ли храбрец, нет ли.
— Жив он, дедушка, жив.
Как услышал это кузнец, взял в руки молот, стал стучать по наковальне, и пришло кузнецов много, как листьев на дереве, и были они быстры, как слово. Взялись они все разом и вмиг подковали лошадей — так, как он и велел.
Снова пустились они в долгий путь, шли и шли все летние дни до вечера. Небо их то солнцем припекало, то дождем освежало. Когда вечерело — небо темнело, а по утрам — ясной зорькой алело.
И сколько они так ехали — год, два или, может, больше — кто знает, скажем только, что после дороги длинной, а потом еще длиннее увидели они на рассвете дивный замок, какого еще не видывали,- окруженный радугами и тысячами звезд, которые так горели, что ночью было светло, как в полдень.
Это был замок Иляны-Косынзяны.
Подошли они к подножью горы, где стоял замок,- и что же видят? Глазам своим не поверили путники: пылало пространство от земли до неба.
— Отчего это огонь горит до самого неба? — спросил Петря.
— То не огонь, а волосы прекрасной Иляны-Косынзяны: она цветок из косы кинет — редкий смельчак его поднимет, с годами дева не стареет, не вянет и не молодеет, а все шестнадцатилетней остается, волосы ее длинны до пят, и вся сила — в этих волосах.
Обуздали они коней покрепче, огрели их кнутом и стали подниматься на стеклянную гору, а когда добрались до вершины, подковы у коней стерлись наполовину. Но вот очутились они перед, воротами замка и спешились. Дал Сугур-Мугур Петре саблю и говорит:
— Ступай во дворец. Увидишь там двенадцать комнат — отвори их: ты должен найти золотое яблоко. Отыщешь яблоко — спрячь его за пазуху. Когда Иляна-Косынзяна уснет, подойди к ней, сними кольцо с ее пальца и, если сумеешь сделать это, хватай саблю и отрежь ей половину волос — тогда она пойдет за тебя. Ну, ступай и смотри: если не выполнишь всего, заказаны нам отсюда пути-дороги.
Сугур-Мугур прошептал несколько волшебных слов, дунул раз на Петрю и сделал его невидимкой.
Вошел Петря, никем не замеченный и не услышанный, в замок, потянул засов, и отворились сразу все двенадцать комнат, нашел он золотое яблоко и спрятал его на груди.
А Иляна-Косынзяна почуяла сразу, что нет яблока, и крикнула стражам:
— На помощь! Ловите вора и отыщите яблоко, иначе не сносить вам головы!
Стражи обыскали весь двор и дворец хорошенько, но даже мухи не нашли. Когда шум утих, все успокоилось и Иляна-Косынзяна крепко уснула в своей спальне, Петря подождал, пока она уснет еще крепче, вошел к ней, снял с ее пальца кольцо и надел себе на палец, а свое кольцо надел ей.
Посмотрев на кольцо, он увидел надпись: «Иляна-Косынзяна. Цветок из косы кинет — редкий смельчак его поднимет».
Проснулась Иляна-Косынзяна и снова подняла стражу на ноги.
— Все на помощь! Кольцо мое обменяли.
Стражи побежали в разные стороны, обыскали все углы и закоулки, где только можно было спрятаться,- напрасно. А Петря свободно расхаживает себе по двору и по дворцу.
Прогнала Иляна-Косынзяна стражу и сама стала у ворот. Сидит, охраняет дворец, и вдруг половина ее волос падает на землю. Это Петря взмахнул саблей и отрезал ей волосы.
Как увидела это Иляна-Косынзяна, проговорила:
— Кто ты таков, что сотворил невозможное, выйди, я хочу посмотреть на тебя. И если ты мужчина — будешь мне отцом, если женщина — будешь мне матерью, если девушка, будешь мне сестрой, а если парень — будешь мне мужем на всю жизнь.
Услышав это, пошел Петря к Сугуру-Мугуру, тот снова подул на него, прошептал волшебные слова и вернул ему прежний облик.
Воротился Петря к Иляне-Косынзяне, и, когда она увидела его, то обняла и поцеловала:
— Знай, что с сегодняшнего дня ты мне муж на всю жизнь.
Что было потом? Был стол большой, и пригласили за стол Сугура-Мугура, и после того, как гости угостились, поколдовала Иляна-Косынзяна над дворцом и превратила его в золотое яблоко. А потом они втроем оседлали: Сугур-Мугур — Черного Дьявола, Петря — Рыжего Витязя, а Иляна-Косынзяна — белого, как снег, скакуна — и отправились обратно к дому.
Днем они ехали, а по ночам отдыхали. Молодые спали, а Сугур-Мугур не ложился — сторожил.
Ехали они год, ехали два, старик все сна не знал: как ни велика была ночь, охранял их. Когда осталось до конца пути каких-нибудь три недели, шлет Петря письмо домой бабе и деду — чтоб нашли они сватов и чтоб встретили их и обручили.
Вечером остановились они на отдых под деревом. Молодые легли и заснули, а старик, как всегда, сторожил их. Среди ночи слышит он вдруг над собой голоса трех птиц: сидя на дереве, разговаривали птицы человеческими голосами. Одна сказала:
— Дети светлые земли,
Спите сладко до зари,
Чтоб счастливыми проснуться,
В пути с бедою разминуться.
Вторая ответила:
— Что с того, что они молоды и прекрасны, если через три дня встретит их сват с флягой отравленного вина, и только они попробуют его — так и умрут на месте.
А третья птица сказала:
— Кто услышит это и передаст, тот превратится в каменную глыбу по самые колена.
Вот так-то. Шло письмо, куда было отправлено, а попало к Лесной Ведьме, и как только она узнала, что возвращается Петря с невестой,- подготовила свата с флягой отравленного вина, чтобы жених не добрался до дому. Старуха знала: если Петря расправился с Волком и Медведем, ничего хорошего и ей от него не дождаться.
Через два дня встречает-привечает их сват, перевязанный двумя полотенцами, поигрывает флягой с вином в руке, чтоб угостить их и обручить.
Сугур-Мугур и говорит:
— Не время, Петря, сейчас угощаться да размягчаться — дальше нужно идти, а флягу с вином давай сюда, пригодится.
Петря отдал ему флягу, а вечером, когда они остановились на отдых, Сугур-Мугур, будто случайно, уронил флягу, она и разбилась. И тут же земля в том месте, где пролилось вино, превратилась в золу, а трава обуглилась. Как увидел Петря такое, выхватил саблю и снес свату голову с плеч.
Два-три дня спустя снова послал Петря письмо деду с бабой, чтобы выслали шаферов и дружек навстречу — хотелось ему пышно приехать в родной дом.
Вечером расположились они снова под деревом. Молодые легли и заснули, а старый Сугур-Мугур сидел и сторожил их, не смыкая глаз, хотя ночь была длинная. В полночь прилетели три птицы, сели на дерево, и старик услышал, как они переговариваются. Одна сказала:
— Дети светлые земли,
Спите сладко до зари,
Чтоб счастливыми проснуться,
В пути с бедою разминуться.
Вторая птица ответила:
— Что толку, что они сейчас счастливые и красивые: из одной беды выскочили — в другую попадут. Завтра встретят их шафера и дружки с цветами, а в цветах запрятаны волчьи клыки и медвежьи зубы, и как они приложат те цветы к груди — так сразу и умрут.
Третья птица снова сказала:
— А кто услышал и расскажет об этом — тот станет каменной глыбой до пояса.
Письмо шло, куда было послано, а попало к Лесной Ведьме. Лишь только прочла она его и узнала, что они живы и возвращаются, чтобы сыграть свадьбу, созвала ведьма страшилищ лесных, нарядила их, нарумянила, дала цветов для жениха и невесты, а в цветах спрятала волчьи клыки и медвежьи зубы: прицепят молодые к груди цветы — сразу и умрут.
На другой день отправились путники в дорогу, прошли сколько-то пути, и вот выходят им навстречу шафера и дружки, с гиканьем и прибаутками, как на свадьбе.
Протянули они Петре и Иляне цветы, а Сугур-Мугур сказал:
— По обычаю, цветы к груди жениха и невесты должен прикалывать старший дружка, перед самым венчанием. Дайте-ка мне эти цветы, я их подержу, пока приедут дружки венчать нареченных.
Взял Сугур-Мугур цветы, и, когда выбросил их — провалилась земля в том месте, где они упали, и выросли вокруг колючки и репейник.
Понял Петря, что здесь дело нечисто, взялся за саблю, погнался за дружками и, как настигал одного, сносил ему голову с плеч и бросал воронам. Страшилища бежали во всю прыть, и только в одном чудом удержалась душа в теле,- он и рассказал Лесной Ведьме, что с ними приключилось.
А Петря, Иляна-Косынзяна и Сугур-Мугур снова двинулись в путь и, когда настала ночь, остановились под деревом. И как только остановились, молодых одолел сон, а Сугур-Мугур сел у них в головах на страже. На рассвете снова прилетели три птицы и стали разговаривать.
Одна сказала:
Дети светлые земли,
Спите сладко до зари,
Чтоб счастливыми проснуться,
В пути с бедою разминуться.
Вторая не дала ей слова докончить, перебила:
— Ну и что с того, что они сейчас счастливые? Не знают,
бедные, что их ждет. А ночью придет Лесная Ведьма с двенадцатью змеями и изрубит их на куски.
Третья птичка закончила:
— А тот, кто услышит это и расскажет кому-нибудь, превратится в каменную глыбу по самую голову.
Услыхал Сугур-Мугур этот разговор и запомнил его сердцем. Утром проснулись путники, отправились снова в дорогу и вскоре очутились дома.
— Боже милостивый! — всплеснули руками дед и баба, когда увидели их на пороге.
— Здравствуйте, радостей вам и здоровья!
Ну, а дальше что?.. Не успели они усесться за стол, как настала ночь, а они были очень утомлены с дороги и легли спать. Все заснули, а Сугур-Мугур вынул саблю и стал ее точить.
В полночь началась буря огненная, что и представить себе трудно: то ли небо воет, то ли земля клокочет. Это шла Лесная Ведьма с двенадцатью змеями-драконами — изо рта пламя выпускала, хвостом змеев подгоняла. Вышел Сугур-Мугур ей навстречу с обнаженной саблей и порубил змеев всех подряд.
Тут подошла Лесная Ведьма, в пламя обутая, огнем подпоясанная, огнем так и пышет, землю колышет.
Как ударил Сугур-Мугур саблей — сабля расплавилась от огня. Но он все рубил и сабля все плавилась, так что стала скоро тоненьким ножиком, а Лесная Ведьма все еще держалась. Когда ножик Сугура-Мугура расплавился весь целиком, хватил он ведьму изо всей силы рукояткой — свалилась проклятая и превратилась в большую лужу смолы.
Вот так-то.
Увидел Сугур-Мугур, что всех победил, отбросил рукоять сабли да попал случайно Петре в руку и поранил его. Петря вскочил со сна и закричал:
— Что делаешь, Сугур-Мугур,- убить меня задумал?
— Нет, Петря, что ты, посмотри, сколько голов змеиных я порубил.
— Сколько порубил — столько порубил, это ничего не значит. Я тебя освободил из темницы, я тебя и засажу обратно.- Но он видел, что Сугур-Мугур говорит все же правду и душа его чиста, как трава после дождя.
— Зови сюда деда и бабу, и Иляну-Косынзяну,- промолвил Сугур-Мугур,- я расскажу о всех своих страстях, потому что вижу — не веришь ты, что я не хотел тебя ранить, но когда я закончу рассказ, умру.
— Говори, даже если умрешь.
Все собрались, и Сугур-Мугур начал рассказывать с самого начала,- как они шли со Стеклянной горы, остановились на ночлег под деревом, а когда Петря с Иляной-Косынзяной спали, он услышал голоса трех птиц, и одна сказала, что этим молодым и красивым нет равных на земле, другая сказала, что Лесная Ведьма шлет им свата с отравленным вином, а третья птица проговорила: «Кто услышит все это и расскажет — станет каменной глыбой ниже колен».
И только произнес это Сугур-Мугур, как ноги его окаменели до колен. Через несколько дней, продолжал он свой рассказ, снова услышал он разговор трех птиц на дереве. И одна сказала, что нет никого на свете красивее и счастливее этих молодых людей, другая ответила,- что, мол, с того, если завтра они умрут от букетов дружек, потому что Лесная Ведьма запрятала в них волчьи клыки и медвежьи зубы, а третья птица проговорила напоследок: «Кто услышит это и расскажет — превратится в каменную глыбу до пояса».
И только сказал это Сугур-Мугур, как стал каменной глыбой до пояса.
— За ночь до возвращения домой снова услышал я трех птиц.
Одна сказала, что Петре и Иляне-Косынзяне осталось жить один день, потому что на следующую ночь придет Лесная Ведьма с двенадцатью змеями и изрубит их на куски.- И когда Сугур-Мугур закончил свой рассказ тем, что услышал от третьей птицы, превратился он в каменную глыбу по самую голову.
Сели подле него плакать Петря и Иляна-Косынзяна, запричитали дед и баба и оплакивали его три дня, так что у них глаза высохли от слез, но ничего не изменилось: стояла каменная глыба недвижно.
На третью ночь легли они спать, и приснился им всем сон. Дед проснулся первым и говорит:
— Послушайте, какой сон мне приснился! Если мы зарежем красную козу и потрем каменную глыбу ее кровью, Сугур-Мугур станет, каким был прежде!
Иляна-Косынзяна и Петря сказали в один голос:
— И нам такой сон приснился!
Они посовещались и решили:
— Зарежем рыжую козу, потому что козу мы еще вырастим, а Сугура-Мугура никто больше не воскресит.
Зарезали они рыжую козу, мясо поставили в печь, а кровь собрали и пошли к каменной глыбе. И как только смазали камень, рассыпался он, ровно зола, и Сугур-Мугур ожил.
— Тяжкий у меня был сон,- проговорил он.
— Был бы еще тяжелее, если б мы не зарезали рыжую козу,- ответил ему Петря.
— Неправда, рыжая коза жива, идите посмотрите.
Когда они отняли заслонку у печи, то увидели не жар, а пастбище и рыжую козу, которая щипала зеленую травку, а рядом резвились и прыгали двое ее козлят.
И так они все обрадовались, как никогда еще не радовались в жизни.
Иляна-Косынзяна достала золотое яблоко, кинула его оземь, и тотчас из земли вырос замок, да такой, что не найти ему равного на свете. Петря тоже вынул из-за пазухи золотое яблоко, бросил его, и в том месте, где оно упало, вырос сад с разными деревьями, такой прекрасный, что и описать невозможно.
А потом была свадьба. Пригласи ли гостей со всего света. Расставили вокруг замка столы большие, лаутары песни заиграли удалые, и пошло веселье, танцы, игры, шутки-прибаутки да пир на весь мир. Кто ни проходил мимо, всех потчевали.
Угощали и меня — подавали вино в решете да выжимки из бутылок на блюде, а я только рот успевал утирать да кости в канаву кидать.
---
Подборка молдавских сказок с иллюстрациями замечательного советского художника Светозара Острова:
Подписывайтесь также на мой телеграм-канал Искусство, цветы и книги - каждый день вас ждут небольшие, но интереснейшие публикации об искусстве