-Нан, ты бы хоть от людей скрывалась, ведь ребенка ждешь, вон живот уж заметно. Нельзя же так! Бесстыдство это, прямо вот наглое. Сашка уж глаза не поднимает из-за тебя, нехорошо.
Жанна медленно тянула расческу сквозь свои волнистые локоны, ее правильные черты чуть искажала темная зеркальная гладь, и оттуда, из неверных зеркальных глубин красивые глаза с поволокой смотрели тоскливо и смутно. Платье почти по щиколотку (она распрощалась со своими брюками да штанами) ложилось свободными складками вдоль стройного полноватого тела, почти скрывая фигуру, а вот на животе чуть бугрилось, предательски выдавая округлость. Расческа скользила, почти не встречая сопротивления, а Жанна морщилась раздраженно, как будто в ее волосах было полно колтунов. Молчание затянулось, наконец она аккуратно положила расческу на полку у зеркала, не спеша повернулась лицом к Насте, подняла было руки, чтобы зацепить волосы в хвост, но вдруг остановилась. Так и стояла перед невесткой, похожая на заблудившуюся русалку, злую и страшную.
- Постыдиться? А нет у меня этого чувства! Отсутствует полностью! И знаешь, когда я его потеряла? Когда родственничек ваш меня на вечеринке в карты выиграл. Сказать у кого? У мужика моего, я с ним три года жила, как с мужем, серьезный мужик был, из паханов. А тут, вишь, по пьяни черт его попутал, скучно стало что ли, не знаю. А Володька ваш и подсуетился. Выиграл, сволочь.
Настя с ужасом смотрела, как шевелятся полные накрашенные губы, выплевывающие эти жуткие слова, пыталась понять их смысл и молчала. А Жанна впивалась взглядом ей в лицо, и взгляд ее жалил не хуже осы.
- Они тогда затолкали меня в комнату вместе с ним. А он тоже пьяный был в хлам, а когда он пьяный, он становится дурным, безумным почти. Ну и… Правда наутро прощения просил, сказал - женится. Только я послала его подальше, хорошо послала, сумела.
Жанна отошла от зеркала, сгорбилась, как старушка, медленно доползла до кровати, легла, вытянулась, глядя в потолок.
- Так ты же замуж за него вышла… Как же послала-то?
- Вышла…Да, вышла… Когда я матери с отцом сказала, что беременна, помощи попросила у них, чтобы сделать с этим что-нибудь, они меня выгнали к черту. Прям на улицу, орали, как резаные, что дочь-проститутка им не нужна, что я их опозорила, а у них должности и положение. Они, конечно, бы помогли потом, приняли назад, но я тоже та еще штучка. Закусила удила, ушла в чем была, хотела с моста в реку сигануть, да на том мосту ваш Вовочка меня и поймал. К себе затащил, напоил, предложение, не поверишь, по всем правилам сделал. Вечером расписались, у него какая-то подруга в ЗАГСе работала. Вот так вот! А я его, как ненавидела, так и ненавижу. У меня перед глазами рожа его стоит сальная, слюнявая, когда он меня в той комнате ломал…
Настя присела у ее кровати, взяла за руку - а пальцы тонкие, неживые, ледяные, как у покойницы.
- Нан…Господи… Ну вы же живете вместе, может быть тебе смириться как-то? Ведь ребенок будет, может быть время залечит, семья все-таки… А с этим, Генкой? Что вас ждет? Володька приедет, он ведь не простит…
Жанна села , заплела косу, свернула ее в тяжелый узел, заколола шпильками. Потом подняла глаза, мазнула тяжелым взглядом Настю по лицу, нехотя протянула
- А С Генкой? С Генкой я, как заново родилась. Только вот он ребенка моего не хочет, говорить своего желает воспитывать. Ну, ничего…Уговорю. Я, Насть, завтра к нему ухожу, вы уж не обижайтесь. Такая жизнь. Непредсказуемая…
…
Туман клубился над грустным, пожухшим садом, плотные его клубы садились на толстые мокрые ветви яблонь, а потом сползали вниз, обнимая черные стебли увядших георгинов. Сашок с силой захлопнул за женщинами дверь калитки, еле слышно пробормотав ругательство, да такое жуткое, что Настя не поверила своим ушам - за жизнь такое от него она слышала раза два, ну, может быть три, не больше. Жанна с трудом потянула чемодан по грязи осенней дороги, платок на ее голове размотался и сполз вниз, показав туману золотистые пряди, которые в этом мутном мареве казались серыми и грязноватыми. Настя почувствовала, как у нее засосало под ложечкой от жалости, она хотела было догнать невестку, помочь ей, но из дальнего переулка показалась мощная фигура Генки. Несколькими огромными шагами он поравнялся с Жанной, подхватил чемодан, поправил ей платок, и они пошли по дороге в обнимку и скрылись во вдруг совсем сгустившемся тумане.
- Говорил, что она …ка! А ты защищала! Я ее по запаху сучьему почуял. Пакость!
Настя прошла мимо мужа, обернулась в дверях, холодно бросила
- Иди в дом. Тебе нельзя мерзнуть…
…
Осень прошла муторно, какая-то нехорошая тоска поселилась в доме, неловкость между Настей и Сашком возникла откуда-то и никак не исчезала. Они почти не общались, работа осенняя поглотила их с ног до головы, с утра до вечера почти не виделись, а ночью Сашок холодновато целовал жену в висок, отворачивался к стенке, плотно накрывался одеялом и засыпал. И только к зиме, в день, когда выпал первый снег, лег искрясь на дороги, закрыв белой тканью грязь и разруху, что-то теплое в душе Насти растопило неловкость, она прижалась с Сашку, когда он тащил вязанку дров к печке, дрова упали и рассыпались, муж обнял, поцеловал.
- Зима, Насть. Помнишь, как мы?
И от этих воспоминаний неловкость и недосказанность испарилась, как дым, оставив только недоумение. Как они могли? И из-за чего…