Перед самым днем рождения Милы Дмитрий взял продолжительный отпуск, оставив фирму на своего заместителя, и уехал в Сочи. Мысль о том, что во главе стола рядом с любимой девушкой будет восседать Виталий была ему ненавистна.
Начало 👈
И он решил: «От греха подальше. А то натворю глупостей». А Мила не заслуживала того, что ее день рождения, ее двадцатилетие будет испорчено ненужными разборками.
Дмитрий отправился в Сочи почти на две недели. Этот город он любил и часто ездил сюда с родителями. Но теперь это время позади. Он уже взрослый мальчик, и ему нужно было собраться с мыслями, отдохнуть и от работы, и от своих переживаний. Прилетел он поздним вечером и сразу же отправился в гостиницу.
Но беспечно проводить время он не привык. И пляж утомил его уже к концу недели. Но зато он загорел, отоспался и отдохнул душой и телом.
Не обошел его стороной и незатейливый курортный роман. Хорошенькая певичка из ресторана «Золотой фазан» сама подошла к его столику и села на колени, исполняя французскую песню из репертуара Эдит Пиаф, что получалось у нее довольно сносно.
Певичку звали Эльвирой, была она тоненькой, стройной, с роскошными кудрявыми волосами и красивым загорелым телом. И в ее жарких объятиях Дмитрий на минуточку забыл о своей любви, хотя и понимал, что это не навсегда.
С такой девицей, как Эльвира, он точно не хотел бы связать свою судьбу. Она напоминала ему стакан ледяной, шибающей в нос газировки в жаркий июльский полдень. Выпьешь, и испытаешь неимоверное блаженство, но потом долго ее не захочешь, до следующей жажды. Эльвира же стала строить в отношении Дмитрия далеко идущие планы.
- Не заберешь меня с собой? – спросила она его перед отъездом домой. – Я ведь хорошо пою, устроюсь в Москве, на твоей шее сидеть не буду. Я люблю тебя…
- Нет, Эльвира. Ты останешься здесь. В Москве у меня есть женщина, в которую я безнадежно влюблен, и двоим вам рядом со мной будет тесновато.
- А чего же не женишься? И мне голову заморочил. Я-то думала, ты свободен, а ты… А хочешь, я тебя к своей бабушке отведу? Она у меня гадалка-предсказательница. Все тебе про твою настоящую и будущую жизнь расскажет. Может, есть там для меня местечко, и зря ты в колодец плюешь?
Дмитрий посмотрел на красавицу Эльвиру и вдруг что-то шевельнулось у него в груди, то ли надежда, то ли предчувствие какое-то. Он неожиданно согласился.
- Хочу к твоей бабке-гадалке. Отведи меня, пусть скажет, чего мне ждать от жизни.
Бабка Эльвиры выглядела как старая цыганка, сгорбленная, морщинистая. Она смотрела на Дмитрия своими водянистыми глазами очень внимательно, даже пристально и сказала наконец:
- С Эльвиркой спал, касатик? А зря! Это тебе ни к чему. Ну да ладно, не беда, Эльвирка отмоется, отлипнет от твоей жизни, а вот та, которая душу твою гноит, не чета тебе, не пара. Забудь!
- Да как же забыть-то, бабушка? Я бы рад, да не могу, что мне с любовью-то этой делать?
- Ты, касатик, сильный человек. Отслужил свое с честью, да вижу, раны душевные имеешь, они и болят, но душу твою не очерствили. Больно ты душевный, чувствительный. Но горю твоему я могу помочь.
«Откуда она это знает? Я ведь Эльвире ничего не рассказывал», - мелькнуло у Дмитрия в голове, и он проникся к старухе доверием.
- А как вы можете помочь? Травы отворотной дадите? – с насмешкой в голосе спросил он.
- Нет, трава не поможет, тут другое средство надо испытать.
Старуха водила руками сначала над какой-то чашей с мутной жидкостью, из которой поднимался то ли пар, то ли дым. Он причудливыми узорами стоял над столом и не таял, не исчезал.
Затем она охватила руками прозрачный белый шар, безумным взглядом взирала на него и хрипло бормотала:
- Сестру ее разлученную найди, вот и замена тебе будет. Любить ее так не будешь, но душу отведешь, и боль душевную в ее объятиях похоронишь… Хотя постой, касатик…лучше тебе не лезть в это болото. Трясина, засосет… Не пойму я что-то круговерти этой. А зазноба-то твоя, которую любишь до смерти, непростая бестия, видит она третьим глазом, погубит она тебя…
Старуха была явно не в себе. Она так и продолжала бормотать, но Дмитрий не стал дослушивать, он тихо встал, бросил на стол внушительную купюру и вышел на свет божий.
- Пошли, Эльвира. Все, что мне нужно, я узнал. Бабуля твоя впала в экстаз, я устал.
Эльвира проводила своего очередного «жениха» в аэропорт и сказала на прощание:
- Не забывай про меня. Плохо будет, приезжай. Ты классный мэн, таких сейчас днем с огнем не сыщешь.
- Ладно, спасибо на добром слове. Прощай.
С этими словами Дмитрий стремительной походкой ушел от Эльвиры, чтобы не видеть ее больше никогда. Ему было почему-то стыдно перед ней, стыдно и неловко.
«Поматросил да и бросил», – пошловато звякнуло у него в мозгу, а рот наполнился вязкой неприятной слюной, которую он сплюнул, проходя мимо никелированной урны.
В самолете он размышлял над советами старой ведьмы, как он называл про себя старуху-предсказательницу. Честно говоря, от ее речей ему было не по себе.
«Как это возможно, знать о вещах, о которых мне одному только известно? Ну ладно, про мою связь с Эльвирой она догадалась, тут большой хитрости не надо, про службу в армии тоже додуматься не сложно. Но как она про разлученную сестру узнала?! Это же черт знает, что такое?» – размышлял в полусне Дмитрий и чувствовал: есть еще что-то, что не дает ему покоя, но что это, он не понимал.
Но вдруг это накатилось на него, как морская волна и накрыло целиком, да так, что дышать стало невозможно.
«Сестру ее разлученную найди…душевную боль в ее объятиях похоронишь…», – вот оно, целебное средство. Все так просто! Они же двойняшки, найду ее и обрету себе как бы Милу. Лучшей замены не найти! Наверняка они похожи как две капли воды.
Дмитрия бил озноб. Он чувствовал, что есть в этом какой-то подвох, но глубоко задумываться не хотел, боялся найти изъян в этой затее, а тогда его мечта рассыплется в пух и прах, и он опять останется ни с чем.