Сирый первый раз оказался в пещере, где раньше жил вечный дед Матвей. Максимов тоже не рассказывал, что при встрече с Матвеем удалось побывать в его подземном обиталище.
Вглубь каменного отрога вел узкий лаз, начинавшийся между корней сосны, приходилось буквально вкручиваться в него. Хорошо еще, что было сухо, по наклонному к выходу проходу не стекала вода. Постепенно лаз расширился, и стало возможным протянуть вперед руку с включенным фонариком.
Стены пещеры отличались цветом от серого горного кряжа, были чуть ли не белоснежными и гладкими. Лаз закончился небольшим гротом. Здесь был сложен очаг. Свод грота закоптился, дым от очага уходил в дыру, видимо заканчивающуюся снаружи. У стены грота были сколочены нары, и подобие стола. Осталась закопченная посуда. Только от деда Матвея и следа не осталось. Сирый боялся, что в пещере могли быть его останки.
- Маш, залезай сюда, здесь будем ночевать. - Сирый позвал дочку.
Маша конечно обрадовалась, а пес, стороживший вход, послушно пропустил девочку в пещеру. Ребенку было проще пролезть внутрь, и Маша мигом оказалась в гроте, встав в полный рост. Ей, в отличие от отца, высоты хватало.
- Ой, как тут здорово! - Маша обошла грот, трогая гладкие стены руками, и спросила. - Матвей здесь жил?
- Да, говорят, что много лет.
- А где он сейчас?
- Кто ж знает. Может на новое место перебрался. Здесь его давно нет.
- Зато здесь уютно и тепло.
- Нравится? - Удивленно спросил Сирый.
- Еще бы! Я тоже здесь хочу пожить.
- Маленькая еще.
- Когда вырасту... - Маша вдруг отошла в дальний темный угол, куда не доставал свет фонаря, присела на корточки и стала что-то гладить рукой, тихим шепотом говоря слова, которые Сирый не мог расслышать.
- Ты чего? - Спросил отец.
- Дедушку нашла. - Чуть громче сказала дочь.
Сирый вскочил с низких нар, больно ударился головой о каменный свод и, согнувшись, заглянул в темный угол, направив туда свет фонарика. Маша гладила рукой белоснежный камень, напоминавший голову человека, скорее даже череп.
- Это же камень. - Сказал отец.
- Пусть камень, - ответила дочь. - Матвей уснул и в камень превратился.
- Пусть, - согласился Сирый. - Нам бы сюда вещи перетащить, да очаг разжечь.
- Давай. - Маша быстро выбралась из пещеры, начала собирать и обламывать сухие веточки, складывая их у лаза.
Сирый недалеко от входа в пещеру нашел поленницу дров, только дерево уже превратилось в труху, и стало пристанищем для муравьев. Пришлось срубить небольшую сухую елку и добавить к Машиным дровам несколько поленьев посерьезней. Еду, подстилку и одеяло сняли с Лило. В этот день Сирый подсыпал лошади овса. А Сирко должен был прокормиться сам. Не домашней собачонкой был.
Отец опять забрался в пещеру, протащив за собой веревку. А дочь привязывала к ней вещи, дрова, и Сирый затаскивал все внутрь.
- В двоем-то проще, - сказал отец дочери.
- А ты все меня брать с собой не хотел, - ответила Маша, уже пробравшаяся в пещеру. - Давай я огонь разведу.
- Разводи. Подсказать? - Спросил отец.
- Я сама.
- Давай. Я пока постель расстелю, еду достану. - Сирый занимался своими делами, но краем глаза все равно наблюдал за Машей и только удивлялся. Дочь правильно сложила дрова и развела огонь так, как будто делала это не в первый раз.
- Молодец, - похвалил отец. - За водой сбегаешь?
- Конечно. - Ответила дочь и с готовностью взяла котелок.
- Сирко с собой захвати, - крикнул в догонку Сирый.
Маша вернулась от источника с горящими глазами и полным котелком.
- Что там за ручей? - Спросил отец, сам он у него не был.
- Песенку поет, - ответила дочь.
- Это как? Журчит что ли?
- Говорит протяжно, длинно. - Маша объясняла словами, которые Сирый раньше от нее и не слышал. - И водичка сладкая.
- Холодная?
- Нет, нисколько. Я ножки в ней помыла.
- А Сирко? - Спросил отец.
- Лаял. - Маша засмеялась.
- Ругался что ли?
- Нет, радовался. Мы воду вместе пили.
- Это как?
- Я на берег легла и лицо в воду опустила, и Сирко рядом, только он языком лакал, брызгался и лаял. Весело было... А чем так вкусно пахнет?
- Картошку жарю с грибами.
- Давай я помешаю. - Маша взяла у отца деревянную ложку с длинной ручкой и начала мешать картошку на сковородке, стоящей на углях в очаге.
- Твои грибы, - похвалил отец.
- Белые. Солил?
- Нет еще.
Маша взяла со стола баночку, отвинтила крышку, и посолила жареху, распространяющую вкусный. Когда картошка была готова, над очагом повесили котелок и добавили дров. Котелок зашумел, скоро должен был поспеть и чай, дорогой насобирали зверобоя.
Очаг еще догорал, а усталые путешественники уже легли спать. Сирый на нарах прижался спиной к стене и обнял дочурку, примостившуюся рядом. "Надо же какая, на глазах взрослеет," - подумал Сирый и уснул, правда хотел спать чутко. Снаружи было тихо, лишь ухал филин и пофыркивала Лило. Но эти естественные звуки, особенно "угу" филина, пожалуй только подчеркивали тишину осеннего леса.
Как Сирый ни старался спать вполуха, уснул крепко. И ни его в этом была вина. А Маша тоже притихла, пригрелась рядом с отцом, только спала плохо.
Снились ей осенний лес, Сирко с горящими глазами и добрый дедушка с белой бородой, в длинной белой рубахе, босой. А может это было и наяву.
- Маша, пойдем со мной. - Услышала девочка. И сказано это было голубыми добрыми глазами деда Матвея.
Маша осторожно выскользнула из под руки отца, выбралась из пещеры. У входа сидел верный Сирко с горящими глазами. Пес встал и побежал по тропке вниз к ручью. Маша поспешила за ним. Лило так и осталась спать стоя, не заметив беглецов.
Когда Маша спустилась к ручью, Сирко уже сидел на берегу и смотрел на белого дедушку, стоящего в воде. Это уже был не дед Матвей, и стоял ли он в черноте, не обтекающей его ноги. Только по-прежнему вечностью тянуло от белого призрака.
