В спектакле Егора Перегудова «Сирано де Бержерак» помимо актеров МХТ имени А.П. Чехова играют и нынешние выпускники курса Игоря Золотовицкого и Сергея Земцова в Школе-студии МХАТ Арсентий Журид, Мухтар-Али Мурзин, Николай Романов и Сергей Соломин.
Все они получили приглашение участвовать в готовящейся премьере, когда были еще студентами. Каждый из них появляется в «Сирано де Бержераке» в нескольких образах, но главная их задача – исполнение собственных песен, написанных специально для постановки. Эти песни-зонги, отсылающие к любимовскому Театру на Таганке, не связаны напрямую с сюжетом, но именно они привносят в спектакль о бунтующем против мира поэте Сирано энергию протеста, присущего молодости.
С молодыми участниками спектакля «Сирано де Бержерак» побеседовала Ника Ерофеева, театровед, сотрудница Медиацентра МХТ имени Чехова и их ровесница.
— Как вы узнали, что будете участвовать в спектакле?
Сергей: К нам пришел Егор Перегудов (может быть, Игорь Яковлевич Золотовицкий его специально позвал) на спектакль «Квартирник» в Учебном театре Школы-студии МХАТ. Это наш спектакль по песням Ленинградского рок-клуба 80-х годов, мы там пели, играли на гитарах и что-то рассказывали про то время. Он посмотрел, зашел к нам в гримерную и сказал: «Пацаны, давайте рассказывайте, кто тут на чем играет, кто пишет песни». И вот нас четверых взяли, и с ноября прошлого года мы писали какие-то штуки, что-то искали, придумывали, фантазировали. Очень классная была работа, потрясающие репетиции с Егором и со всеми актерами. Какое-то волшебное время, как сказал Игорь Яковлевич, «творческие каникулы».
— Как строился процесс написания песен и их «врастания» в спектакль?
Николай: Да как-то само собой все врастало. Егор давал нам темы, например, «красота и уродство», «письмо маме». Они все были нам созвучны, поэтому стихи как-то сами собой продиктовывались. Или была тема войны. Мы долго работали над ней, приносили много песен. В декабре, когда мы выполняли это задание, в воздухе уже что-то нагнеталось, и моя песня «Начинайте стрелять» родилась сама собой. Я имею в виду текст — музыка долго не придумывалась.
— Я правильно слышу, там в первой строчке музыкальная цитата из песни «Аквариума»?
Николай: Да-да, в первой строчке этой песни цитируется «Навигатор» Гребенщикова. Как и в песне «Красота и уродство» есть почти один-в-один вторая часть песни «АукцЫона» «Падал». Я это не скрываю. Мои родители привили мне любовь к Шевчуку, Гребенщикову, Федорову. И как я в три года ехал в машине с папой и слушал кассету «ДДТ», так я и сейчас слушаю те же песни в наушниках.
— А как вы работали с композитором спектакля Сергеем Филипповым?
Сергей: Все очень органично происходило, потому что Сережа не только профессиональный композитор, но еще и прекрасный человек. Он сразу понимал, что из наших заготовок пригодится, а что нет. И когда он видел что-то стоящее, то сразу говорил: «Да, давай делать». Все начинало обрастать музыкальными инструментами.
Николай: Егор и Сергей Филиппов цеплялись за каждую нашу идею и как-то очень грамотно нас двигали. Сергей много нам помогал в аранжировках. Песни изначально были гитарные и звучали, конечно, не так круто, как сейчас. И еще Алла Михайловна Тарасова (педагог по вокалу — прим.) все это очень красиво «раскрасила».
Мухтар-Али: Благодаря Сергею Филиппову и Алле Михайловне мы очень шагнули вперед в музыке, стали себя свободнее чувствовать и вокально, и инструментально. Мне кажется, прелесть этой работы для нас в том, что прежде никто из нас ничего не писал. Кроме Сережи Соломина, у которого есть своя группа.
Сергей: «В окнах апрель» называется.
Мухтар-Али: Этот опыт очень важен для нас как для людей связанных с искусством, с театром — развиваться в эту сторону, писать что-то свое, сочинять музыку. Для нас это огромный шаг.
Николай: И еще, мне кажется, есть у этих наших песен такая особенность: из-за того, что мы не являемся профессиональными музыкантами и поэтами, они получились очень личными высказываниями. Егор говорит, что песни местами вышли наивными, молодыми, но честными. И за каждой слышен автор.
— В спектакле у вас есть конкретные роли, а есть музыкальные вставки, не связанные напрямую с сюжетом. Как вы вообще определяете для себя — кто вы в тот момент, когда поете свои песни?
Николай: У меня один критерий – усы (смеется).
— Ты же играешь Д’Артаньяна, у тебя это такой немного карикатурный, брутальный персонаж, местами даже пародия на Михаила Боярского в советских «Трех мушкетерах».
Николай: Да, а все песни я пою без усов: это уже высказывание от себя, как зонги у Брехта. Они – острые, о важном, больном для нас. О том, что беспокоит.
Арсентий: Вообще круто, что Егор не ставил нам каких-то рамок. Есть свобода, и от этого ты каждый раз можешь по-разному выражать себя. Например, самое начало, когда открывается занавес и мы даже не поем, а просто играем на музыкальных инструментах. Егор поставил нам задачу: вы — люди, которые исполняют все роли, не вошедшие в спектакль, никакой конкретики. И в песнях получается то же самое — из-за того, что нет какой-то четкой и определенной роли, рождается живое «здесь и сейчас».
Николай: И еще из-за того, что сейчас такое страшное время, в песнях, которые я пою, появляется все больше содержания, и оно меняется каждый день. Меняется, как и я, в зависимости от дня, в который я пою эту песню, от новостей. Это ощущение появляется еще и потому, что эти песни очень грамотно поставлены Егором в правильных местах. И это тоже позволяет находить новые подтексты, о которых мы сами не задумывались, когда писали.
— В спектакле есть тема созвучности поэзии и молодости, и для меня он во многом про то, как время и реальность убивают не просто поэта, а убивают именно молодость. Получается, этот спектакль и про меня тоже, ведь они и меня в каком-то смысле сейчас тоже убивают. Насколько вам это созвучно?
Арсентий: Мне кажется, поэзия цепляет тем, что она чувствует время. А молодые чувствуют время особенно остро. С возрастом эта острота сглаживается, приходится быть более лояльным, более сдержанным, появляется семья, ответственность за кого-то, ты будешь думать о последствиях больше, чем молодой человек. Поэтому поэзия молодых такая кричащая.
Мухтар-Али: По-моему, спектакль этот во многом еще о том, что поэзия существует вопреки всему, в любые время. И мы можем это на себе испытать, потому что и театр тоже существует вопреки всему, что происходит. Не закрывая глаза на происходящее, в любое самое трагичное время театр имеет смысл и поэзия имеет смысл.
Николай: Я присоединяюсь к словам Мухтара о том, что театр всегда жив. А к твоим рассуждениям об убийстве реальностью и временем, я понимаю, что сегодня в песнях я формулирую свое отношение к происходящему вокруг. Я с помощью этих песен нахожу какое-то спасение, потому что передо мной сидит много людей, которым я говорю то, что думаю.
— Какие имена вас окружали во время работы над спектаклем, какие были ориентиры — музыкальные, поэтические, может быть, актерские?
Арсентий: Мы же выпускали до этого в Школе-студии спектакль про Ленинградский рок-клуб. Не знаю, как на ребят, но на меня очень повлияло, что мы варились в этом месяц до начала работы над «Сирано» и слушали много музыки оттуда.
Николай: Я уже назвал «Аквариум», «ДДТ» и «АукцЫон», в смысле музыки они, наверное, всегда для меня ориентиром выступают. А из стихов… Мы с Мухтаром большие фанаты Даниила Ивановича Хармса, и мы много копались в Хармсе, «Голод» его принесли.
Сергей: В спектакле звучит еще стихотворение Николая Олейникова, только в нем фигурирует Татьяна Николаевна, это знакомая поэтесса Олейникова, а у нас Роксана Николаевна. То есть Коля с Мухтаром совсем немного переделали классический текст. Так же и с песней «Из воды выходила женщина»: там от текста Евгения Евтушенко первое и последнее четверостишия, а остальное мое.
Николай: Еще я помню, когда Егор нам что-то сказал писать, я очень много перечитал Мандельштама, его «Воронежские тетради». Почему-то показалось, что мне нужно это сделать и, мне кажется, мне это помогло. А в какой-то момент работы над спектаклем мы пошли по стезе иностранных поэтов.
Сергей: Я написал песню на очень красивое стихотворение Лорки, в нем была такая строчка: «Вдогонку мне плачут / мои нерожденные дети». А у Мухтара есть песня на стихи Аполлинера. Да, в какой-то момент мы пошли куда-то туда, подальше от себя, от своих.
Мухтар-Али: Еще был отрывок из «Трудно быть богом» Стругацких плюс стихотворение Эренбурга. Вообще если говорить про песни, которые не вошли в спектакль, то их наберется альбома на три.
Николай: Да, без шуток, песен двадцать.
Мухтар-Али: И у нас есть фаворит среди них — песня «О чем поешь ты, птичка в клетке?» на стихи Велимира Хлебникова.
— Как постоянный зритель этого спектакля, я была бы очень рада услышать что-то вроде альбома с песнями из «Сирано» и с теми композициями, которые в него не вошли.
Сергей: Мы тоже очень хотим. Наш прекрасный композитор Сергей Филиппов ратует за эту идею и предлагал так сделать. Надеюсь, что это получится.
— Теперь я попробую поиграть в Дудя и устроить блиц. Ваши любимые поэты?
Николай: Мандельштам, Бродский, Анненский.
Сергей: Пастернак.
Арсентий: Дельфинов, Заболоцкий.
Мухтар-Али: Пушкин.
Николай: Еще Хармс, конечно. Ахматова.
— Мне очень нравится ваш набор.
Арсентий: Мне кажется, что в этом большая заслуга Школы-студии МХАТ и наших педагогов Виктора Владимировича Мархасева и Марины Евгеньевны Дровосековой. Мы много работали над стихами, приносили разные варианты и многие вещи впервые слышали друг от друга. Один раз у нас была тема «звукопись», когда мы с помощью музыки пытались раскрыть автора. Брали поэта и музыкально оформляли его стихотворение, то есть это была не песня, а прочтение стиха в определенной форме. И вот там я познакомился со всеми этими поэтами. Раньше я, наверное, назвал бы только Пушкина, как и все, кто ничего не читает.
Николай: Но это не отменяет гения Пушкина!
Арсентий: Да, я согласен. Я о том, что после школьной программы у меня не было этого набора, а благодаря нашим педагогам он появился.
— Ваша любимая музыка? Группа или исполнитель.
Николай: Тут я могу в третий раз сказать: «Аквариум», «ДДТ», «АукцЫон». Еще Леонард Коэн.
Мухтар-Али: «АукцЫон» мы все скажем. И «ДДТ» тоже. Том Уэйтс, «U2».
Сергей: Мне очень нравится «Guns N' Roses».
Арсентий: Я не знаю, мне сложно ответить на этот вопрос. Я меломан, люблю очень разную музыку.
— И последний вопрос. Каким качествам хотелось бы научиться у Сирано де Бержерака?
Арсентий: Я бы хотел научиться смелости. Мне кажется, что такая мужественность и смелость сейчас крайне редко встречаются. И я понимаю, что во мне во многом не хватает такой смелости, и если бы она была, то, наверное, что-то было бы в жизни по-другому.
Николай: Я бы хотел научиться, во-первых, тоже смелости — такого уровня. А во-вторых, так поэтично и красиво видеть мир вокруг себя. Потому что часто из-за быта, суеты городской перестаешь замечать действительно прекрасных людей, которые тебя окружают, солнце, небо. А Сирано, как мне кажется, умеет это делать, не переставая, как настоящий художник и поэт.
Сергей: Смелость, да. Но одновременно с этим он же не справился со своей главной болячкой, он не сказал Роксане, что ее любит. Так что тут есть вопросы. Поэтому мне больше близок его стиль жизни. Он все время как будто…
Николай: Бунтует. Он представитель протеста, он не боится.
Сергей: Да, не боится последствий, не боится…
Николай: Быть не таким как все.
Сергей: Он уверен в том, что он делает. Все ему говорят «ты ведешь себя неправильно», а он все равно продолжает себя так вести. Существует как будто на острие ножа, на последнем дыхании, на пределе человеческих своих возможностей. Это неимоверная сила духа.
Мухтар-Али: Он гнет свою линию вообще до конца.
Николай: Сейчас Сережа начал говорить и я подумал, что как раз тем чувакам из Ленинградского рок-клуба это было очень свойственно — гнуть свою линию до конца. Цой, Гребенщиков, Шевчук — в них же абсолютно никакого компромисса не было, только молодость и чистый протест, они не боялись этого. Я, к сожалению, не вижу сейчас такого среди своих сверстников да и в себе тоже, чего лукавить. Наверное, что-то поменялось.
Мухтар-Али: Я согласен с парнями, мне бы тоже хотелось все это перенять. Еще он очень живой и не является каким-то сверхчеловеком. Видно, что он каждый раз принимает это решение, иногда больное для себя, — не изменять себе, никогда не принимать другой позиции, быть честным с самим собой и до последнего быть верным своим принципам.
«Сирано де Бержерак» — 20, 21 сентября, Основная сцена МХТ имени А.П. Чехова
Фотографии Александры Торгушниковой
Спонсор театра – Банк ВТБ
#выбирайтеТеатр #мхт #сирано де бержерак #школа-студия #студенты
Также будет интересно:
Навстречу «Новой оптимистической»