Сегодня 160 лет со дня рождения немецкого писателя, лауреата Нобелевской премии по литературе 1912 года Герхарта Гауптмана (1862 – 1946). Станиславский и Немирович-Данченко считали его «величайшим из современных драматургов», которому Художественный театр «обязан значительной частью своей репутации». Именно так было написано в телеграмме, которую основатели МХТ отправили писателю в сентябре 1899 года, когда театр репетировал его пьесу «Геншель».
В первые 15 лет своего существования МХТ вообще много ставил самых актуальных европейских авторов: и Гауптмана, и Ибсена, и Гамсуна. Во многом это шло от Станиславского, который впервые обратился к драматургии Гауптмана еще в 1896 году, выпустив на сцене Театра Солодовникова «Ганнеле», мистическую историю о бедной девочке, ожидающей смерть как праздника избавления от земных страданий. Годом позже, уже в Обществе искусства и литературы, Константин Сергеевич поставил «Потонувший колокол», в котором сам играл Генриха, а в роли Раутенделейн, «наполовину ребенка, наполовину девушки, существа из породы эльфов» выходила Мария Андреева, невероятно манкая и эффектная в пшеничном длинноволосом парике.
Когда возник МХТ, «Потонувший колокол» сразу же перенесли туда. Большую ставку делали на «Ганнеле», эта постановка должна была стать второй премьерой театра, после «Царя Федора Иоанновича». Однако с «Ганнеле» не вышло.
«От нее ждали больших сборов, и на нее не жалели трат, – писал в мемуарах «Клочки воспоминаний» актер МХТ Александр Вишневский – Пьеса была уже совсем готова, когда над нею стряслась беда. Генеральная репетиция подходила к концу. Мы все ликовали, уверенно прочили полный триумф. Вдруг принесли телеграмму от обер-полицмейстера, извещающую, что пьеса снимается с репертуара. Сейчас же Станиславский и Немирович-Данченко поехали на Тверской бульвар, к обер-полицмейстеру. Трепов сказал им, что он сам ничего поделать не может, так как требование о снятии “Ганнеле” идет от московского митрополита. И порекомендовал руководителям театра самим съездить к последнему, побеседовать с ним. Они поехали. Митрополит показал им анонимное письмо, написанное безграмотным почерком. Какая-то вдова на одре болезни будто бы имела видение и узнала таким образом, что “господа нашего Иисуса Христа на Художественно-Общедоступном театре позорят”. Приехавшие пробовали объяснить, что, напротив, Христос тут прославляется, что его на сцене и нет, а есть лишь странник. Доводы никакого действия не производили. В ответ они получили еще другие возражения — относительно ангелов, танцующих на сцене и проч. Затем митрополит стал читать некоторые выдержки из “Ганнеле” по изданию Суворина. Свидание кончилось. На прощание митрополит сказал, что следовало бы запретить играть на театре также “Ревизора” Гоголя, где позорятся царские чиновники. “Ганнеле” осталась под запретом».
«Прочел. Пьеса бесподобная, ее надо непременно ставить, и честь Вам и слава, что Вы ее обрели», – так писал Немирович-Данченко Станиславскому по поводу пьесы Гауптмана «Одинокие». Этот спектакль они ставили вместе. При этом Станиславский сделал свои акценты, соответствующие собственному мировосприятию. В центре пьесы находился треугольник, состоящий из мятущегося Иоганнеса (его играл Мейерхольд, затем Качалов), его жены Кэте (Мария Андреева) и легкомысленной студентки Анны (Ольга Книппер). Разрабатывая режиссерскую партитуру спектакля, Станиславский вовсе не становился на сторону главного героя, которому надоел его семейный очаг. Он не разделял идеи Гауптмана о свободе личности. Его сочувствие доставалось страдающей и потерянной Кэте.
В «Микаэле Крамере», поставленном Станиславским и Лужским в 1901 году, Константин Сергеевич сыграл заглавную роль, художника, который работает над образом Христа. В роли сына Микаэля Крамера Арнольда – тоже художника, но, в отличие от отца, безумно талантливого и беспутного – выходил Иван Москвин. Это было противостояние разных взглядов на творчество: жреца искусства, аскета Микаэля, который считал, что необходимо отгораживаться от пошлости жизни, и гения Арнольда, которого эта пошлость мира безудержно влекла и одновременно уничтожала.
Сам Гауптман не один раз бывал на спектаклях Художественного театра. Русская литература, русский театр интересовали немецкого писателя и оказали несомненное влияние на его творчество. Станиславский так вспоминал о визитах Гауптмана в МХТ:
«На первом спектакле, который он смотрел (шел “Дядя Ваня”), ему пришлось впервые познакомиться и с русским сценическим искусством. В антрактах, сидя в своей ложе с женой и близкими, Гауптман, несмотря на застенчивость, довольно громко высказывал свои лестные мнения о Чехове и нашем театре».
Когда МХТ в 1906 году отправился на свои первые зарубежные гастроли, Станиславский и Немирович-Данченко были приглашены к Гауптману в Берлине на обед. К.С. описывал эту сцену с нежностью и не без ощущения ее внутреннего комизма:
«В маленькой квартире Гауптмана мы застали полный разгром. Оказалось, что жена его, с которой он, как говорит молва, писал образ Раутенделейн в “Потонувшем колоколе” и роль Пиппы в пьесе “Pippa tanzt”, увлекалась оркестровой игрой и, если не ошибаюсь, даже дирижерством. По-видимому, ожидалась какая-то музыкальная репетиция, так как маленькая комната была заставлена множеством пультов. За недостатком места оркестр вылез из маленькой гостиной в самый кабинет писателя.
Гауптман напомнил нам Антона Павловича Чехова. Их роднила между собой присущая обоим скромность, застенчивость и лаконичность. К сожалению, разговор не мог быть очень долгим, разнообразным и красноречивым, во-первых, потому, что мы сами конфузились, сидя перед этим замечательным человеком, а во-вторых, потому, что наш немецкий язык не был силен для литературных и художественных тем. Гауптман сказал, что он всегда мечтал для своих пьес о такой игре, какую он увидел у нас, — без театрального напора и условностей, простую, глубокую и содержательную».
Гауптман тогда пообещал, что станет отдавать МХТ свои новые пьесы. Однако период его драматургии в Художественном театре понемногу сошел на нет. В 1905 году пьесу Гауптмана «Шлюк и Яу» репетировал в Студии на Поварской Всеволод Мейерхольд, но Студия была закрыта, не открывшись. Пьеса «Праздник мира» в режиссуре Евгения Вахтангова вышла в 1913 году в Первой студии МХТ. А дальше произошла революция, и произведения таких авторов, как Герхарт Гауптман, в Советском Союзе оказались уже не в чести. Разве что в совсем иную эпоху, в 1981 году, во МХАТе некоторое время шел его «Возчик Геншель».
Фото из фондов Музея МХАТ
