Карлистские войны, сотрясавшие Испанию в XIX веке, были последним распрями вокруг старого и извечного монархического вопроса – «гоже лилиям прясть или не гоже», которые привели к настолько разрушительному и серьезному конфликту в Европе по данной причине. Например, Дания, возвращалась к решению подобной проблемы уже в 20 веке, но это было частное дело королевской семьи, в гражданскую войну королевство и не думало скатываться, но вот Испания XIX века – это дело другое.
Истоки этого испанского династического конфликта таятся в самом начале предыдущего, XVIII века. Начиная с осени 1712 года, первый король Испании из династии Бурбонов, Филипп V пытается утвердить в королевстве так называемый Салический закон, в его «идеальном» понимании – женщины полностью исключаются из линии наследования. Надо сказать, что испанские кортесы (сословно-представительные органы городов) собравшиеся в Мадриде, отнеслись к этой идее со значительным недоверием.
Основных причин было две, первая и наиважнейшая из них – старые традиции и законы христианских королевств Пиренеев, позже объединенных в единую Испанию, которые с XIII века официально (а по обычаю и ранее), позволяли женщинам править и передавать корону сыновьям. Вторая причина недоверия заключалась в парадоксе – лишить женщин и их преемников права на корону намеревался монарх, севший на трон… исходя из своих прав по женской линии.
В данном случае – права Филиппа V исходили от прав его бабушки, инфанты Марии Терезии, королевы Франции, супруги Короля-Солнце и сестры последнего Габсбурга на испанском троне. В которой раз удивляешься умилительной непосредственности Капетингов – в самой Франции дамам править нельзя, но если в каком-нибудь королевстве намечается «вакансия», то они «тут как тут» - претенденты по тем самым женским линиям. Филипп V Бурбон, получив таким образом корону, пошел даже дальше родичей: «бургундцев» Португалии и «анжуйцев» Неаполя и Венгрии – те, получив корону по женской линии, «стеснялись» и не думали «отсекать» женские линии уже внутри своей династии.
В конце концов, 10 мая 1713 года, король «продавил» закон в смирившихся кортесах с некоторыми уступками. Если раньше (со времен Альфонсо X в XIII веке) полагалось, что дочь короля может стать королевой при отсутствии у своего отца сыновей, то теперь условия усложнились – у короля-отца не должно быть и родных братьев с племянниками – они имели преимущество перед королевскими дочерями. Все же не так строго, как во Франции.
Но дотошный Филипп V, внес в закон еще одну любопытную закорючку – королем теперь мог стать инфант, рожденный только в Испании. Протестовать против подобной поправки кортесам было бы странно, а между тем она еще более отдаляла принцесс и их наследников от престола. Ведь старших инфант выдавали замуж за иностранных принцев, брак должен быть равнородным. Но ребенок такой пары, с великой долей вероятности появится на свет на родине принца, а это значит, что корона Испании идет мимо него. В первую очередь Филипп намеревался блокировать права Габсбургов по женским линиям, как старые, так и предполагаемые в будущем.
Но желание вернуться к старым добрым кастильским, арагонским и наваррским традициям, появилось у испанских Бурбонов уже в третьем поколении. Ведь для хитреца Филиппа, когда он отдавал предпочтение внукам по мужской линии, было совершенно неважно, младший это внук или старший – как ни крути, это все равно его прямой потомок. А вот уже одному из его внуков очень не хотелось передавать трон племяннику.
Для понимания лучше всего будет взглянуть на генеалогическое древо этой ветви Капетингов. С позволения читателей, отмечу в схеме не всех потомков Филиппа V, а лишь критически важных в контексте рассматриваемой темы.
Карлос IV, внук Филиппа V, вступил на отцовский и дедовский трон в декабре 1788, накануне грозных потрясений. Впрочем, волна гнева, уже готовая снести его старших родичей во Франции, испанского короля заботила пока куда меньше, чем собственные эгоистические идеи. С быстротой и упорством достойными лучшего применения, он уже через полгода созвал кортесы под благовидным предлогом – присяга своему наследнику Фернандо.
Настоящей же целью созыва сословных представителей, было изменения порядка престолонаследия, которое вошло в историю как Прагматическая санкция 1789 года – принятая, но официально не узаконенная.
Карлос IV имел все основания полагать, что парламент с ним согласится – ведь он в отличии от деда хотел вернуть старые кастильские законы – возвращение права на испанский трон для королевских дочерей (в данном случае, естественно, своих), так и случилось, одобрение он получил единогласное. Как считают испанские историки, у Карлоса для этого было несколько причин, во главе из которых стояло желание закрепить право на корону исключительно за собственным потомством.
