Лилька потянулась за дубовым листочком, повертела его в руках.
-Тём! А в детдоме – как? Как вы там живёте?
В детдоме Артём привык. Наверное, к дому в маленьком шахтёрском посёлке, где до аварии в шахте Тёмка жил с отцом и матерью, он так не привык, как к детдому, – не успел за свои неполных четыре года. Главным в детдоме была дисциплина. И умение всё делать самостоятельно. Дисциплина Тёмке нравилась, – как в армии. А стирать и пришивать пуговицы –Тёмке казалось, что он всегда это умел. Как и починить дверку шкафчика или окно, что перестало закрываться. Тёмка даже хлеб умел печь: он часто помогал пекарю Петру Васильевичу в детдомовской пекарне. Петро Васильевич рассказывал Тёмке про хлеб с самого начала: как надо просеять муку, сколько взять воды, сахара и дрожжей, сколько соли положить, как замесить тесто и поставить его подходить. Однажды Петро Васильевич разрешил Артёму самому замесить тесто, – на одну буханку. И самому испечь хлеб. И у Тёмки всё получилось! Высокую, мягкую, ещё горячую буханку хлеба с золотисто-румяной корочкой Артём принёс в комнату, пацанам. Пацаны отламывали душистые кусочки с хрустящей корочкой, а Ромка Порядин серьёзно сказал, что и пирога не надо, – такой вкусный хлеб у Тёмки получился…
В детдоме у Тёмки были друзья, – Егор Смагин, Санька Большаков, Любаня Долгопрудова… Артём даже не помнил, когда они научились понимать друг друга без слов,– по взглядам и, наверное, сердцами. Учился Тёмка легко, без троек, да и четвёрки редко получал. Сопли им никто не вытирал, – учителя и воспитатели были у них строгими, но Артёму это тоже нравилось. Вот только Нина Тимофеевна… Нина Тимофеевна не была строгой,– она была никакой. Правда, одно чувство всё-таки отражалось в её глазах: брезгливость. Особенно – к малым. Нина Тимофеевна постоянно от чего-то отряхивалась, старательно соблюдала дистанцию, – чтоб не ближе, чем на вытянутую руку… Малые молча и удивлённо смотрели на Нину Тимофеевну, а пацаны и девчонки постарше ничуть не переживали, – к Нине Тимофеевне были так же безразличны, как она к ним… И брезгливы, – к её духам, к бестолково ярким платьям и полупрозрачным блузкам.
С пацанами в детдоме было всё в порядке. А девчонок Тёмка жалел. Как-то отмечали в столовой Новый год, – сидели за празднично накрытыми столами. Девчонки, детдомовские поварихи, постарались: чего только не было на столах! По-праздничному большие, сочные и румяные котлетки, пюре, разные салаты, красивые бутерброды. И торт испекли, – на весь стол! С ёлочками из зелёного крема, со снежинками на шоколадной глазури. Когда по стаканам разлили лимонад, Юрий Павлович, директор детского дома, негромко и очень серьёзно сказал:
- Загадываем желание.
На Артёма смотрела Татьяна Григорьевна, любимая учительница математики. Улыбнулась, чуть заметно кивнула: после зимних каникул – областная олимпиада. И у них с Татьяной Григорьевной было одно желание на двоих. Желание это Артём исполнил: занял первое место. Поэтому и путёвку получил сюда, в «Азовскую волну».
А тогда, за новогодним столом, рядом с Тёмкой сидела Люба Долгопрудова. Тёмка восторженно пожал Любашину руку:
- Загадала, Любань?
И замер: в Любиных темно-серых глазах будто растаяли снежинки, – растаяли и превратились в капли, что вот-вот прольются… Любаша Долгопрудова – сильная девчонка, поэтому капли не пролились. А Любаня призналась Тёмке:
- Если бы мне пообещали выполнить три желания… Первым бы, Тём, я загадала – домой. И вторым желанием загадала бы – домой. А третьим… – Люба всё-таки мимолётно прикоснулась пальчиками к ресницам: – Я бы, Тём… загадала: домой.
Тёмка незаметно оглядел девчонок за столом. Обычно шумные и бойкие, – каждая из них запросто могла подраться не хуже пацана, – девчонки сидели сейчас притихшие, будто чуть растерянные… Будто ждали ещё чего-то, – кроме вкусных котлет, салатов и торта. И Тёмка догадался, что желания у всех девчонок одинаковые. Они загадали то же, что и Любаша.
Особенно жалел Тёмка новеньких девчонок. Сейчас вдруг вспомнил Катюшку Северцеву и Марьяну Аверину, – в детдом они попали из-за того, что их матерей лишили родительских прав…
Артём с облегчением перевёл дыхание: как всё-таки хорошо, что у Лильки есть отец! На Лилькин вопрос о жизни в детдоме Тёмка пожал плечами: нормально живём. Но голос его стал глуше, даже чуть охрип. И прерывался:
- Лиль, это хорошо, что у тебя отец есть.
В Лилькиных глазах – горькое удивление. Артём повторил – строго, даже брови свёл:
- Что отец есть, – это хорошо.
Лилькины губы задрожали. Но она упрямо ответила Артёму:
- У меня отца нет.
Лилька отбросила дубовый листочек, поднялась. Артём тоже встал, задержал Лильку за руку:
- Лиль!..
У Лильки забилось сердечко: как хорошо… когда он держит за руку!.. А Тёмкино сердце тоже стучало: как хорошо… держать Лильку за руку!..
И они снова целовались. Лилька прятала лицо у Тёмки на груди, прикрывала губы ладошкой… И очень хотела, чтобы Тёмка находил её губы. Замирала от его осторожной силы, – когда он снимал её ладошку с губ. До самого конца тихого часа целовались…
В комнате Рита придирчиво присматривалась к Лилькиному лицу. Лиля беспечно улыбнулась, быстренько расплела косички. И Рита вдруг подумала с завистью:
- А ничего!.. Оказывается, Лилька ничего! Вот так, когда по плечам рассыпались светлые ручейки расплетенных косичек…
А Лиля расчёсывала волосы, – чтоб скрыть лицо от Ритиных глаз. Рита делано зевнула:
- Опять к Павлухину бегала? Целовались?
Лилькины пальчики привычно заплетали косички:
- Просто жарко в корпусе. И спать не хотелось.
- Ой, дура ты, Матвеева!.. Они, детдомовские, все такие, – чтоб было, чем похвастаться, когда из лагеря в детдом свой вернётся. Не веришь?
Лилька спокойно взглянула в Ритины глаза:
- Не верю.
- Ой, ну, ты и дуура!.. А хочешь… Хочешь, – докажу тебе, что Павлухину всё равно, с кем целоваться?
Лилька заколола косички заколками-ромашками. Словно не слышала Ритиных слов.
Рита не знала, как доказать Лильке про Павлухина. Она просто злилась, что Артём отдаёт Лильке свои яблоки. Что, когда по вечерам всем лагерем играют в «Ручеёк», Тёмка выбирает одну Лильку… И вообще!.. Игорь Вадимович не сводит глаз с загоревшей Ксении Максимовны, исполняет её очередное желание, – уже, наверное, третий раз по три желания исполняет… Анжелку Гуляеву – после отбоя! – качает на качелях Константин Алексеевич, вожатый младшего мальчишечьего отряда, однокурсник Игоря Вадимовича. И всё это так, будто не у Риты самые красивые зелёные глаза, будто не у Риты – самые густые волосы с самым необычным, тёмно-медным оттеном! Даже девчонки перестали завидовать Ритиным глазам и волосам – привыкли к её красоте. Так быстро привыкают к красивому и яркому цветку на клумбе, а потом любуются простым и незаметным полевым вьюнком…
Рита заскучала, уже даже решила позвонить маме, сказать, чтобы приехали и забрали её на турбазу, – сколько можно есть на завтрак молочную кашу, а на обед – суп с фрикадельками и рагу!..
Если честно, то как раз рагу было очень вкусным, – у мамы дома так не получалось, чтоб вот такие сочные кусочки мяса, и золотистая картошечка, и морковочка с молодыми кабачками, и помидоры… И суп тоже был вкусным, гораздо вкуснее хот-догов на турбазе. Не говоря про булочки с абрикосами и малиной на полдник.
Но не скажешь же маме, что из лагеря хочется уехать из-за Тёмки Павлухина с Лилькой! На днях Павлухин, когда Рита подскочила к нему в своём светло-бирюзовом купальнике, чтобы сфотографироваться на фоне волн, – в тот день море море чуть штормило, и купаться не разрешили, – удивлённо отстранился от Ритиных объятий, а потом усмехнулся:
- Я не фотогеничный, Полянина. Фотографию тебе испорчу, – оно тебе надо!..
И побежал догонять Лильку, – она шла по берегу в сторону степи…
Как-то ночью Рита проснулась, – ей показалось, что кто-то плачет. Недовольно приподнялась на локте, прислушалась: так и есть!.. Лилька тихонько всхлипывала, плечи её вздрагивали. Рита села на постели, усмехнулась, – ясно! Быстро же сбылись её предсказания! Молодец, Павлухин!..
Всё же постаралась придать голосу хоть какое-то сочувствие, чтоб не так слышалось победоносное торжество. Вздохнула, зашептала:
- А я говорила тебе!.. Предупреждала! Ты что, позволила ему, – в лифчик?.. Позволила, да? А он этого и хотел! Теперь Павлухин всему первому отряду расскажет, как лапал тебя! Всем пацанам! И как ты теперь будешь? – сквозь Ритино сочувствие будто какая-то радость пробивалась…
От стыда Лилька замерла, даже всхлипывать перестала. Хоть бы девчонки не услышали Ритины слова про лифчик!
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10 Часть 11
Часть 12 Часть 13 Часть 14 Часть 15 Окончание
Навигация по каналу «Полевые цветы»